XXXIII
Читаешь сообщение на экране не включая мессенджер. Пусть будет просто «доставлено». Сейчас все равно не можешь – не хочешь – ничего ни ответить, ни сказать. Просто лечь и закрыть глаза.
Задергиваешь темные толстые гардины. Заворачиваешься в хрусткость чистого, еще не тронутого пододеяльника. Наволочка пахнет лавандой стирального порошка. Не ей.
Через время – сколько? – а, уже почти одиннадцать, набираешь центральный номер авиалинии. Да, добрый день. Мне поменять вылет. Да, на завтра. Места еще есть? Вам повезло, рейс полный, но место есть. Спасибо, да, с той же карточки.
Все правильно? Да. Не ври самому себе. Что? Ты же сам знаешь. Да, знаю. Прилетел, к ней. А она выходит замуж. Игорь. Свято место пусто не бывает. Лжешь. Не это. А что? Сам знаешь.
Уже сколько десятилетий как принял решение: говоришь не с Богом, не с Жизнью, не с Судьбой. Им можешь солгать. Да, сделал. Хотел по-другому, а масть вот так легла. И ведь в общем – правда. Не придерешься. Но это – им. А себе – по-иному. Себе не солжешь. Да, сделал, Ответ по ситуации. Но ведь мог иначе? Мог. И не захотел. Самому себе. Не солжешь. Ибо знаешь о самом себе самую свою правду.
Ведь был уверен: прилетишь, увидишь, увидит… Глаза в глаза, рот в рот и… Показал. Доказал. Убедил. И недель молчания как не бывало. Они лишь только проели огнем все перегородки. И легким касанием их останки рушатся каскадом искр. А тебе в ответ – выхожу замуж. Игорь. Как все быстро и легко. Быстрее, еще быстрее говори это себе.
Стой. Остынь. Вдохни и выдохни. Посчитай до десяти. Двадцати. Ведь классика. У тебя сын и жена. Ты ее оставил одну. Она знала! Да, ты прав. Но знание и реальность разные вещи. Она могла позвонить, ответить еще в Берлине, я же писал. Да, но не звонил. И даже где-то хотел, чтобы улетела. А потом понял, что не можешь. Без нее. И прилетел. И что я получил? Через две недели? Выхожу замуж. Значит, запасной аэродром был. Перестань. Нет. Был! А сегодня ночью? Ночной полет. Идет в дальнюю дорогу и машет тебе прощально крылом. Ведь было же, сам знаешь. Сколько? Лет… назад? Как ее звали? Патрисия. Мы сегодня прощаемся, но эту ночь я хочу провести с тобой…
А ты сам был готов? Я прилетел. Да, прилетел. А готов ли был? Сам знаешь. Почему не ответил? Что? Хватит! Мне лги! Себе не лги! Будь моей женой. Я же говорил, не отпущу, а в ответ… Это не одно и то же. Ты ее спросил: почему? А зачем? И так все ясно.
Не лги мне! Мне не лги!
Гордость. Задетая гордость. Уже решил. Решился. Летишь через полторы тысячи километров. И ждешь подтверждения. А перед тобой не падают в обморок от счастья и благодарности… Не говорят: сколько я тебя ждала… «Я знала, Петя, что ты придешь…» Сколько передумала, перененавидела, перелюбила… И вот ты здесь, мой единственный… Вот – правда, дорогой. Вот, правда. Потому что у нее тоже есть своя гордость. Свое знание. Своя реальность. Будь ты проклят и прими эту правду. Молчишь?
Телефон звонит. Не отвечаешь. Через минуту на дисплее: я хочу тебя увидеть. Прошу, ответь.
Через десять минут отвечаешь.
Ты уверен? Да. Не ври. Ты хочешь этого? Да. Не ври. Я так хочу. Через сомкнутую бешенством челюсть: Я. Так. Хочу.
Тогда пошел ты к черту, идиот.
Пишешь. Жестко и жестоко. Не ей – самому себе.
Сегодня уже не получится. А завтра уже улетаю.
XXXIV
Воскресный полдень.
Зеркало в ванной затянуто пеленой пара. Проводишь рукой, высвобождая глянец своего отражения.
Долго смотришь на себя, как будто пытаешься запомнить или прощаешься навсегда.
Распускаешь волосы – падают на плечи, пропускаешь их через пальцы и до боли сжимаешь голову руками.
Закрываешь глаза – вдох-выдох – открываешь. Смотришь на наполненную ванну – все готово. Сбрасываешь халат. Одной ногой уже там. Еще чуть-чуть и тепло воды заберет все невзгоды.
Дверной звонок режет пустоту квартиры. Нехотя набрасываешь халат и не спеша подходишь к двери.
Ты? Получила – красивые, спасибо! Прочитала. Почему не ответила? Нечего отвечать. Да, конечно, заходи.
Проходите в комнату – не ту, что хранит еще секрет прошлой ночи.
Кресла, телевизор напротив. Включает. Клацает с канала на канал:
– Сделай кофе, а? и бутерброд какой-нибудь. Ща перекушу, ты пока соберись, и поедем поедим.
Приносишь на подносе кофе и тарелку с нарезанными ветчиной и сыром, корзинку с хлебом и отдельную пирожковую тарелку для будущего бутерброда. На экране мелькают «поющие трусы»:
– Масла нет?
– Есть.
– Нож захвати и собирайся уже.
Приносишь масленку, нож и красную бархатную коробочку.
Видит. Глаза сузились в тонкие щели, на скулах заходили желваки:
– Передумала, значит…
Киваешь.
– Чем же я тебе не прЫнц?!
– Извини… ты всем… любая б на моем месте…
– Только ж ты не любая, да?! Кто?! Кто, отбил?! На кого сменить решила?!
– Ни на кого… дело во мне – не в тебе.
– Конечно в тебе!!
Со столика летит поднос, остатки кофе коричневым пятном липнут к ковру. Вскакивает – глаза горят, кулаки сжаты, идет на тебя. Под ногами хрустит чашка из твоего любимого домашнего сервиза.
Еще шаг. Хватает за грудки, отрывая от пола. Лицо красное, раздувающиеся ноздри, тёмные, как дыры, глаза.
Зажмуриваешься.
– Сууукааа!!!
Чувствуешь сильный рывок – тело бесконтрольно валится на пол.
Атомным взрывом захлопывается входная дверь, пуская колебания гнева и ненависти по квартире.
Разжимаешь глаза.
Осматриваешь комнату.
Ощупываешь себя.
На полу раздавленная чашка и бархатная коробочка, кусочек сыра липнет к голой ноге как пластырь.
Медленно поднимаешься, неровной походкой идешь в ванную.
Вода уже остыла. Залезаешь в нее все равно.
Холод током проходит через все тело.
Зачем лишнее страдание – открываешь кран с горячей водой.
Кипяток с шумом взбивает разволновавшуюся гладь.
Вот теперь все.
Совсем все.
Медленно погружаешься в воду.
Закладывает уши.
Как в самолете.
Шум все еще льющейся воды – гул турбин?
Ничего больше нельзя сделать.
Ничего нельзя… Сделать…
XXXV
Да, вот оно – последнее свободное место. Которое ненавидишь. Посередине. Ни выхода, ни защитной стены борта. И в хвосте.
Мозг чист, хотя всю ночь делал все возможное против этого.
Разрешите? Кивком головы указываешь на свое свободное кресло. Да, пожалуйста. Грузный мужчина встает, уступая тебе проход.
От соседки у иллюминатора тянет сладким ароматом духов. Что-то цветочное. Цветы. Букет. А ведь тебе ума не хватило привезти букет с собой… Ей, тогда… Ну да, ведь сам же не знал точный ли адрес, приедет ли… Отговорки. Просто не подумал. Вот и все.
Значит, закончилось. Да, конец. Еще один? Еще один. Все завершения одинаковы, они просто повторяются. Да. Злости нет, бешенства нет, обиды нет. Что будет? Звонок? Сообщение? Экран телефона черен.
Вой сирены… В пути. Еще в пути. При въезде на мост. Полиция? Скорая помощь… Шофер отвел машину в сторону. Увидев твой удивленно-уважительный взгляд сказал: так ведь мы тоже люди-человеки. Не все. Да. Но пропустить надо – спасти надо. Кого?
Сирена. Надо было вчера встретиться? Да, возможно. Но машины времени были списаны в утиль еще до их массового производства.
Рев турбин. Подъем и отрыв чувствуешь поздно. Вот поэтому и любишь летать только впереди. А сейчас ты сзади. Позади. И все позади. А ты этого… Не хочешь. Понимаешь, что не хочешь. Запоздало жмешь на кнопку, трогаешь пальцем привычный квадратик на экране. Kein Netz. Значит, еще впереди два часа. Потом напишешь. Если не переменишь решения.
Покидаешь борт среди последних пассажиров. Автобус-челнок совершает свои заученные повороты. Связь есть уже давно, а вот писать не получается. Да и что писать, если в ответ на твои пустые ожидания после двух часов получаешь пустоту. В шахматах всегда любил играть черными. В ожидании первого хода. Да, как не любишь сидеть за двумя рядами белых фигур.
Не пишешь, но уже знаешь, что делать. Паспортный контроль. Обходишь очередь и прикладываешь паспорт к сканеру. Колесики чемодана зуммерят по «зеленому проходу». Декларировать тебе нечего – все, что с собой взял, оставил в Киеве. Лишь телефон прижат к уху.
Длинные гудки. «Если вы хотите перебронировать рейс, нажмите… Если вы хотите забронировать рейс, нажмите…» Жмешь. Добрый день, я – Владимир, чем могу помочь? Добрый день, мне нужен билет на Киев… Да, сейчас… Да, места есть, вам бронировать?
Раздвижные двери распахиваются. Люди, люди, лица, лица за барьером. Таблички: Дмитрий Коноволенко, Olga Wetriakow, Турагенство «Европа»…
Тебе – направо.
В телефоне голос: будьте любезны, подтвердите номер вашей карточки, чтобы… Краем глаза, вскользь – справа три сидения. Посередине лицо. Как-то знакомое. … С вашей карточки будет снята сумма… Делаешь шаг, второй вперед… Да, номер карточки… Поднимается. Твоя рука, что держит телефон, опускается. Как-то очень медленно. Медленно. Лицо. Да. Одно. Единственное.
Серо-синяя куртка. Серые глаза. На плече сумочка. Просто сумочка. Продолговатая и тоже сине-серая. Чемодана нет.
Еще не понимая всего, обнимаешь. И тебя обнимают. И вжимаешься, и вжимаешь тело. И знаешь, что это – сон. Мираж. Потому что не может быть реальностью. Правдой.
Запах волос. Лицо. Губы. Мой Чеширский кот.
Уже здесь.
И шагом отводишь себя и ее, примкнувшую к тебе, в сторону – от дороги, по которой выходят и идут люди. Пусть идут. С чемоданами.
Чеширский кот? Да. Ты был им всегда. Коты могут быть злыми, знаешь? Я буду гладить. Даже так – мои когти острые. Ты еще не знаешь моих…
Но мне же не хочется попасть к сумасшедшим!
Ты уже ничего не сможешь изменить – мы тут все сумасшедшие…
… А что это за звуки? – спросил Чеширский кот. А, это чудеса, – пояснила сероглазая лиса. И что же они там делают? –поинтересовался кот, пряча когти в подушечки лап. Как и положено – лиса улыбнулась, – случаются.
А люди все шли и шли. Мимо.
И понимаешь – чудеса случаются. В них надо просто верить.
Без чемодана.
Просто с сумочкой.
Навсегда.
