В июне 2020 года немецкая писательница Катарина Мартин-Виролайнен опубиковала сборник рассказов на русском языке «Хоть веточку яблони, хоть горстку тёплой земли» и любезно делится с читателями гУрУ историей своих русских, немецких и финских предков, воспоминаниями из своего детства, которое прошло в маленьком посёлке Чална, в Карелии. В сборник также вошли рассказы о непростых судьбах простых людей.
Её творчество — это документация поиска настоящей родины и своей идентичности. На вопрос, кем она себя чувствует — немкой, русской или финкой — Катарина отвечает: «Я немка с финскими корнями и русской душой.»
Баба Настя
Они ехали по сонным улочкам деревни Гринталь-Поляновка. Дина рассказывала что-то о том, как раньше жили немцы на волынской земле. Георг пытался сосредоточиться на её рассказах, но ему это не удавалось. Он был слишком поглощён своими мыслями. В памяти он пытался вызвать описание Гринталя его омы Мины.
Как выглядел их дом? Может быть, он ещё даже стоит? В его голове смешались воспоминания бабушки с его первыми впечатлениями о Гринтале, с какими-то снами, которые были даже не его, с фантазиями. От всех этих мыслей у Георга закружилась голова.
«Видишь, там яблоня? – вырвала Дина его из глубоких размышлений. – Там, где стоят яблони, предположительно раньше стояли дома немцев. Эта яблоня уже очень старая, уверена, что она стояла в саду у какой-нибудь немецкой семьи. Но выросли и новые яблони… Это надо узнавать от экспертов, где старая, которая, может, была даже посажена ещё немцами, а где уже яблони помоложе. Деревья как люди: старые вымирают, новые рождаются».
Георг попросил Гришу остановить машину. Он подошёл к огромной яблоне, стоявшей прямо у дороги. С замирающим сердцем он прикоснулся к ней. Сцены из жизни омы Мины поплыли у него перед глазами… старая яблоня перед окном… маленькая Мина тихонько босыми ногами спускается по ступенькам на мокрую от росы траву… в воздухе чувствуется жара, наступил июль… первое июля, день рождения маленькой Мины, девочки из немецкого села Гринталь, которая вся в предвкушении яблочного пирога на день её рождения…
«Ну что, едем дальше? – голос Гришки вырвал Георга из мечтаний. – Тут таких яблонь…»
Георг тяжело вздохнул. Он почувствовал себя ужасно усталым. Да, пора ехать дальше. К усталости добавилось чувство голода. Проехав до другого конца села, Гриша завернул к маленькому домику с невысоким забором. Выйдя из машины, Георг заметил, что в саду этого дома тоже стояла яблоня. Может, это тоже когда-то был дом немцев? Но рассуждать было некогда. Дина и Гриша ловко подхватили свои сумки и направились к дому. Георг поплёлся за ними, всё ещё как в тумане. Как будто он ещё не осознавал, что с ним происходит.
Зайдя на веранду, Дина заголосила: «Бабусяааа! Мы приехали!».
Они открыли дверь в дом. Первым их встретил запах котлет и свежей выпечки. Желудок Георга тут же требовательно заурчал. Из-за занавески, которая перегораживала маленькую кухоньку и зал, показалась бабуся. Маленькая, худенькая, как синичка. На ней был цветастый фартук, волосы спрятаны под светлую косынку. Увидев Гришу и Дину, она засияла.
«В кои веки вы к бабке своей явились!» – засмеялась она и зажала обоих одновременно в объятьях.
«Ой, ба… не начинай, я тя умоляю», – закатил глаза великан Гришка.
Георг смущённо улыбался и топтался на пороге в зал.
«О! А гость! Гость-то стоит, и никто не приветствует!» – запричитала бабуся и бросилась обнимать Георга, будто он ей тоже родной. Он неожиданности Георг выронил сумку, но не хотел показаться бестактным, поэтому тоже обнял смешную бабульку. После приветственных церемоний бабушка Дины и Гриши тут же скомандовала всем за стол, который уже ломился от еды. Когда Георг увидел изобилие лакомств, ему на секунду показалось, что он сейчас упадёт в обморок от голода.
Садясь за стол, бабушка Настя тут же поставила средь стола бутылку горилки. Георг аж испугался, замахал руками, что не надо, да я не пью.
«Вот ты в Германии можешь и не пить – а у нас за знакомство и за встречу надо! Это же такое событие – гости из Германии!» – тарахтела бабушка Настя. Георг уже мысленно нарисовал себе картину, как он будет валяться под столом. Но на удивление горилка пошла ему так хорошо, что за второй рюмкой он уже сам тянулся. Напряжение полностью спало. Георг чувствовал себя как дома, у него откуда ни возьмись появился шикарный запас слов. Он то и дело делал комплименты бабе Насте и уплетал её котлеты, пироги да соленья за обе щёки.
Анастасия Львовна Ильченко всю жизнь жила в Поляновке. Приехала она туда маленькой девочкой, поэтому никаких воспоминаний о немцах у неё не было. Но в селе баба Настя знала всех – в том числе и всех старожилов. О родной деревне она, выйдя уже на пенсию, собрала много информации.
«У нас тоже какие-то немецкие корни… Но вот что-то я всё никак в голове сложить не могу! – сетовала она. – Моя бабушка была вроде по-девичьи то ли Зигмюллер, то ли Зихьмиллер. А кто такая и откуда… Вот в своё время не спросила, а теперь и не выяснить».
Несмотря на своё желание узнать побольше о деревне Гринталь-Поляновка, Георг почувствовал жуткую усталость. После сытной еды и горилки его глаза слипались. Баба Настя тут же засуетилась. Она вместе с Диной шустро смела всё со стола и принялась готовить гостю спальное место. Георгу досталось почётное место на диване, Гриша пошёл спать на веранду (ибо там прохладно), а Дина спала в бывшей детской комнате.
Стоило Георгу коснуться подушки, как он тут же уснул под впечатлением от рассказов бабы Насти, от загадочной атмосферы деревни Гринталь-Поляновка и под влиянием горилки.
Гринталь-Поляновка
После завтрака троица отправилась пешком прогуляться по Поляновке. После обеда у них были запланированы встречи со старожилами села. Может быть, кто и сможет что поведать о бывших жителях села Гринталь? Дина была в прекрасном расположении духа. Она без умолку болтала, не давая Георгу и Грише вставить даже слова. Она выложила все свои знания об истории немцев Волыни. Перечислила все сёла, которые располагались поблизости. Пересказала все судьбы, которые ей довелось до этого узнать. Георг был молчалив и задумчив. Он внимательно слушал Дину, но нет-нет да и мысли уносили его куда-то далеко. В Поляновке больше ничего не напоминало о немецком селении Гринталь. Дома были совсем обычные. Ничем не отличались от домов в других деревнях. Единственное, что приметил Георг, что некоторые домики были очень похожи на дома в Казахстане. Как-то бабушка показывала ему старые фотографии, и ему запомнились эти домики со ставнями, покрашенными в синий или зелёный цвет.
Он обращал внимание на то, как растут деревья. В Казахстане у бабушки во дворе тоже стояла яблоня. Справа от крыльца. Посадил её когда-то его дед Гжегож, или Георгий, как звали его по-русски.
«А поляки здесь живут?» – вспомнив про деда, поинтересовался Георг.
«Да кто тут только не живёт!» – смеясь, ответила Дина.
Гришка запыхтел, как медведь, не отрываясь от своей основной работы – съёмок на камеру.
За пару часов они обошли почти всю деревню. Ничего «немецкого», к своему глубокому сожалению, Георг не обнаружил. Село как село. Таких в Украине тысячи. Такие сёла он уже видел в России, когда ездил туда в командировку. И в Казахстане, когда проходил месячную стажировку у одного большого немецкоязычного издания, а в одни выходные вырвался в бывшую немецкую деревню, где собирал материал для своей работы.
На кладбище они тоже ничего не нашли. Оно было довольно новое, а где раньше было немецкое кладбище, уже никто сказать не мог. Дина знала деревню как свои пять пальцев. Раньше они вместе с Гришей и его младшей сестрой Галюшкой постоянно проводили каникулы у бабушки. А потом, как и у всех, – учёба, работа, весёлая молодая жизнь – к бабуле наведывались всё реже. Да и далековато эта деревня от Киева.
К обеду, когда солнце взошло высоко, они вышли на край деревни. Дорога, петляя, уходила в поля, теряясь за деревьями. Справа от них протекала небольшая речка, которая также, словно пряталась за высокой травой. Слева была небольшая поляна, чем-то напоминая футбольное поле. По краям стояли деревянные сооружения, которые, наверно, должны были служить воротами. По краю поляны были разложены брёвна, стояли высокие камни – словно трибуна для зрителей. Георга словно магнитом потянуло к полю. Дина и Гриша молча последовали за ним. Там они присели на толстое бревно. Георг попил воды и, щурясь, оглядел местность. Какое странное чувство… Как будто он здесь уже когда-то был. При этой мысли Георг поёжился и принялся расспрашивать Дину о том, что она ещё знает о деревне Гринталь. Послышались голоса. На дороге показались мальчишки. Георг правильно угадал – они сидели на футбольном поле. Мальчуганы прошли мимо и кивнули в знак приветствия. Дина даже не обратила на них внимания и продолжала рассказывать. Мальчишки лет так десяти начали играть футбол. Через минут двадцать Георг заметил, что на другом краю поля стоит какой-то человек. Он прервал речь Дины и осторожно указал на мужчину, который стоял по ту сторону поляны. Гриша бродил неподалёку и снимал на камеру. Дина прищурилась, а потом махнула рукой: «А, так это Тасик! Он безобидный, ты не бойся!»
«Какой ещё Тасик?» – удивился Георг.
«Да, так сказать, бомж местный. Он немного того… – покрутила Дина пальцем у виска, – старый безобидный дед. Лет так восемьдесят ему. Живёт тут уже Бог знает сколько. Никого не трогает – и его никто не трогает».
Дина продолжила свой рассказ, а Георг насторожённо наблюдал за этим странным человеком. Он долго стоял на краю поляны, топтался на месте, словно не решаясь сделать шаг вперёд, пока один из мальчишек не закричал ему: «Эй, Тазила! Пошли играть!».
Георг аж вздрогнул оттого, как шустро дед сбросил свою обувь и ринулся на поле. Он сразу побежал в ворота, а мальчуганы, обрадовавшись, что у них появился вратарь, бросились в спортивную атаку. Убедившись, что этот старый дед ничего плохого не сделает, Георг вздохнул и продолжил слушать Дину. Спустя пару минут они собрали свои рюкзаки и отправились дальше.
Человек за забором
Первый день в Гринталь-Поляновке прошёл без особых результатов. Из тех людей, которых они посетили, никто ничего толком рассказать не мог. Их везде хорошо встречали, кормили, поили – да так, что Георгу было страшно возвращаться к бабе Насте, ибо там его тоже ждал накрытый стол. Но никто из этих людей не мог рассказать ему о немцах, которые жили до них в селе Гринталь. Георг был очень разочарован, но не подавал виду. Прошло всё-таки уже почти 80 лет. Кто там что может вспомнить! Те, кто помнил, наверно, уже все ушли из жизни, а их дети да внуки – разве им интересна жизнь других людей? Каких-то там немцев…
Ночью Георг долго не мог уснуть. Не помогла даже горилка. В его голове крутились разные мысли. Вечером ему очень хотелось позвонить домой родителям и оме Мине, но ему нечего было рассказать, кроме как о том, как прекрасна деревня Поляновка. Веточку он сорвал, земли в коробочку набрал, даже камушек на речке выловил… И это что, всё?
Полночи он крутился, словно спал на битом стекле. Ему снились дурные сны, депортация его бабушки, как она, маленькая, сидит в повозке, прижимая к себе крохотную Милу. Ему снилась его прабабушка Альвина с длинной русой косой, как на фотографии. Она смотрела на него грустными глазами, а по её лицу была размазана кровь. Ему снился маленький Георг, который бежал за своей матерью, навзрыд крича: «Мами, майне мами!». От этого крика Георг проснулся в холодном поту.
Его сердце бешено колотилось. Он встал, попил воды и уже хотел лечь обратно, как вдруг увидел во дворе за окном в свете луны чей-то силуэт. Георг подошёл к окну и осторожно выглянул из-за занавески. Его руки тряслись. На лбу выступил холодный пот. Что за чертовщина! Может, у него галлюцинации? Или это, правда, кто-то стоит за забором? Может, он спит? Кошмар ещё не закончился? Георг ущипнул себя и вздрогнул, когда понял, что не спит, а чёрная фигура всё ещё стоит за забором.
Чёрный человек тронулся с места. Георг как по команде прилёг на диван. Его сердце почти выскакивало. Может, стоит разбудить Гришу? Да, конечно! Надо срочно разбудить Гришу!
Словно партизан, Георг пополз к веранде. А дверь закрыта? Может, это какой- нибудь маньяк-убийца? Сейчас зайдёт в дом… Георгу стало плохо от представлений об этом страшном маньяке. Открыв дверь на веранду, он услышал храп Гриши. Тихонько подкравшись к нему, Георг положил ему руку на плечо.
«Гриша, Гриша…» – потряс он его. Гриша вздрогнул и как-то смешно хрюкнул проснувшись.
«Матерь Божья! Тебе что не спится?» – забубнил великан, натягивая на себя одеяло, словно он замёрз.
«Гриша, там… там за забором какой-то человек!» – еле выдавил из себя Георг. Ему так не хотелось казаться трусом, но он не знал, как правильно повести себя в этой ситуации.
«Чегоооо? Какой ещё человек?» – промычал Гриша и одним прыжком соскочил со своего ложа. Он прильнул к стеклу, стараясь разглядеть что-нибудь в темноте. Потом он потёр глаза, словно ребёнок, плюхнулся на свою раскладушку и махнул рукой. Георг был в полном недоумении. Он посмотрел в окно и окаменел. Чёрный человек всё ещё стоял за забором! А может, Гриша ничего не увидел? Может, у него уже начались галлюцинации? О Боги! Что с ним? Георг, словно пьяный, поковылял обратно в зал. Когда он уже хотел захлопнуть за собой дверь, Гриша еле-еле, весь сонный, проворчал:
«Это всего лишь Тасик… Носит его, лешего, день и ночь по деревне. Но ты не боись, он безобидный. Только немного не тавось у него в башкени-то…» – он опять как-то странно хрюкнул и тут же снова захрапел.
От этого Георгу легче не стало. Мало ли какой этот Тасик! Нечего ему тут стоять по ночам перед заборами. Георг лёг на диван, но уже не мог уснуть. Что делать? Будить Дину? Бабу Настю? Опозориться сполна? До рассвета Георг не мог сомкнуть глаз. Он то и дело косился на окно, чувствуя, словно за ним кто-то наблюдает. Но в окне было каждый раз пусто. Только грустная луна пыталась пробиться в комнату. Под утро Георга всё-таки сморил сон, и он словно провалился в бездну. И снились ему снова сны о цветущем Гринтале. Как бегут по траве голые детские ножки. Развеваются рыжеватенькие волосы на ветру. Бежит по берегу к реке немецкая девочка Мина… А вода в реке вовсе не синяя, как рассказывала Георгу бабушка. И не отражаются в ней облака. Вода в реке алая, словно слилась в ней кровь всего немецкого народа.
Проснулся Георг уже почти к обеду. Взглянув на часы, он вздрогнул. Ничего себе он поспал! Тут же вспомнив свои ночные кошмары, он снова закрыл глаза, как будто хотел освободиться от их тяжести. На кухне еле слышно разговаривали баба Настя и Дина. Георгу стало неудобно. Спит тут как король, а все вокруг должны на цыпочках ходить. Он тихонько вышел на улицу, умыть лицо в умывальнике. Воздух был потрясающий. Георг набрал сладкий деревенский воздух в лёгкие, как вдруг снова заметил знакомую фигуру у забора и чуть не получил разрыв сердца. По другую сторону забора, как и ночью, стоял тот самый старый дед, который вчера так легко отбивал мяч в воротах. Он стоял неподвижно и не сводил с Георга глаз, словно кот, который наблюдает за своей добычей. Георг встряхнул руки от воды и медленно пошёл к старику. Тот, увидев, что Георг направляется к нему, резко повернулся и пошёл по дороге в лес. Георг выбежал из калитки, но дед, видно, испугавшись, бросился от него бежать без оглядки.
Словно под гипнозом Георг вернулся в дом. Чего надо было этому странному мужику? Вот ненормальный-то. И живут же люди бок о бок с таким сумасшедшим и не боятся его! В Германии бы такие по улицам не ходили. Когда он зашёл на кухню, баба Настя и Дина, конечно же, не могли удержаться и начали шутить по поводу его долгого сна. Георг словно пропустил их шуточки мимо ушей, сел за стул, налил себе чаю и уставился задумчиво в стенку.
«Георг, ты не обижайся», – начала было Дина, забеспокоившись, что они своими шуточками обидели гостя.
Георг тут же отмахнулся.
«Да шутите, шутите… А что это за Тасик? Кто он?»
Услышав имя сумасшедшего, баба Настя аж перекрестилась.
«Господи, Боже ты мой, чего это ты вдруг этого полоумного вспомнил-то?» –
запричитала баба Настя. Георг сначала смутился, а потом рассказал о ночном явлении и о том, что видел Тасика только что снова за забором. Услышав это, баба Настя побледнела и снова начала креститься, а Дина нервно задёргала ногой.
«Ты посмотри, всё никак он не отстанет-то!» – вновь запричитала баба Настя.
Георг приподнял брови в ожидании объяснения. Но баба Настя только крестилась и ругала Тасика за то, что он бродил под окнами.
Дина печально вздохнула.
«Баба, а что ты хочешь? Человек не совсем здоровый. Грех на него обижаться». Георг видел, что Дине было от таких новостей тоже не по себе. Ему не хотелось
доставлять какие-то неудобства, и поэтому он сразу закрыл эту тему. Как по заказу в эту минуту вернулся Гриша. Он уже с утра сбегал на речку и сделал много хороших кадров. Залпом выпив чай, Георг предложил не терять больше времени и отправляться в путь.
Второй день тоже не принёс никаких новых открытий. В деревне ничего нового и ничего немецкого Георг не узрел, общение со старыми людьми ему тоже ничего не принесло. Когда они вечером отправились обратно к бабе Насте, ему вспомнился Тасик. Прежде чем вернуться домой, друзья решили заехать на речку. Жара стояла невыносимая. Шустро скинув одежду, под которой они уже весь день носили плавки и купальник, они с визгом бросились в воду. Дурачась, как дети, они совсем не заметили, что за ними издалека наблюдает любопытная пара глаз. Первым его заметила Дина. Она вскрикнула, а потом улыбнулась и помахала рукой старому деду, который сидел сверху в траве, словно заяц. Увидев, что Дина ему машет, он жутко обрадовался, подскочил и помахал ей в ответ. Гришка тоже запрыгал и закричал старику: «Эээйэээй! Тасик! Давай к нам!».
Прикрывая рот, он весь затрясся и замотал головой. «Не можу!» – закричал тот в ответ.
«Ночью по заборами ходить можешь, а купаться не можешь!» – засмеялся Гришка.
Тасик засмущался, а Дина хлопнула своего брата и укоризненно посмотрела на него.
«Оставь ты его!»
Гришка загоготал и снова позвал Тасика в воду. Дед, мотая головой, смеялся, а потом быстро поднялся и убежал. Как будто он боялся, что его кто-то насильно в воду затянет.
Когда они вернулись к бабе Насте, та сидела недовольная на кухне и с порога начала отчитывать молодёжь за остывшую еду. Они лишь с хохотом плюхнулись на свои места и начали уплетать лакомства бабы Насти за обе щёки. В этот вечер Георг не мог дождаться, когда Дина и Гриша пойдут спать. Уж очень ему хотелось расспросить бабу Настю про странного деда.
В доме воцарилась тишина, и только баба Настя хлопотала ещё на кухне, замешивая тесто на пирожки. Георг дождался, пока с веранды послышался храп Григория, и Дина хлопнула дверью в свою комнату. Он тут же вылез из-под одеяла, натянул штаны и пошёл в кухню. Баба Настя месила тесто, что-то бормоча себе под нос.
«Баб Насть… – несмело начал Георг, – а можно ещё с тобой посидеть?»
Старушка вздрогнула, а потом заулыбалась во весь рот.
«Внучек, да конечно, можно! Но ты шёл бы спать, а то завтра у тебя опять тяжёлый день будет».
Георг присел на маленький стул около кухонного столика и стал наблюдать, как
баба Настя месит тесто. Его ома Мина тоже любила печь. Но в последнее время она пекла всё реже и реже. Но если у кого-то был день рождения, то они могли поспорить на то, что, несмотря на любое состояние здоровья, ома Мина обязательно испечёт свой легендарный яблочный пирог.
«Баб Насть, а этот Тасик… – Георг набрался смелости, – кто он такой? И почему он здесь бродит? Тебе разве не страшно?»
«Раньше было страшно. А теперь привыкла, – усмехнулась баба Настя. – Если честно, я даже уже и не помню, когда увидела его в первый раз. Тогда я ещё жила с мамкой да тятей в этом доме». Баба Настя погладила тесто и вздохнула.
Переехала Анастасия Львовна Ильченко в этот дом уже давно. От кого он её родителям достался, даже уже и не помнит. А может, и помнить не хочет. В семье было трое детей, раньше они жили в другом селе, но его сожгли немцы во время войны. Отец вернулся с фронта раненным, а старший сын и вовсе не вернулся. Старшая сестра Анастасии Львовны в детстве сильно болела, во время войны, а потом и вовсе умерла, не дожив и до десяти лет. Анастасия Львова родилась уже после войны. Так и осталась единственным ребёнком в семье. Её любили и лелеяли. После школы Настя уехала в город, а после смерти отца вернулась в родную деревню. Там вышла замуж, родила детей, вырастили они их с мужем, воспитали, образование дали. Жизнь менялась, в деревне перспектив мало. Вот сын старший и уехал в столицу, за ним и дочь уехала. Там устроились, освоились, в свою очередь завели семьи. Но на все праздники и на каникулы отправляли матери детей или мать к себе забирали. Жила Настасья Львовна уже много лет одна, но не могла себя переломить, да уехать в Киев. Не любила она большие города. Что могла тянуть сама – тянула. Остальное помогали дети и внуки.
И всё было в жизни у Анастасии Львовны хорошо, трепало по молодости нервишки лишь время от времени одно явление, к которому она с годами уже привыкла. Непонятно зачем и почему приходил иногда тот самый Тасик к забору её дома. Во двор не заходил, лишь стоял перед забором и грустными глазами смотрел то на дом, то на старую яблоню. Постоит, что-то побормочет и уйдёт. За столько лет, сколько Анастасия Львовна жила в этом доме, Тасик ни разу не зашёл ни во двор, ни в дом, ни даже в хлев. А всё стоял, смотрел, а после уходил. Она и привыкла.
«Говорят, что Тасик – сирота. Потерялся во время войны. Кто знает, может, дом наш похож на его хату – вот и ходит он вокруг да около. Но от него разве чего добьёшься? – вздыхала баба Настя. – Пока стоит – хай стоит. Но вот пару раз было, что как начнёт завывать… Ой, матушки, аж кровь стынет».
«Что значит завывать?» – удивился Георг.
«Мамку зовёт… – снова вздохнула баба Настя, и её глаза наполнились слезами. – Коль сирота он, то кто знает, каких он горестей натерпелся… А теперь давай-ка спать, дружок! Не то завтра опять полдня проспишь!»
Георг хотел поспорить, но знал, что бесполезно. Он пожелал бабе Насте спокойной ночи и вернулся в зал. За окном снова светила грустная луна. Прежде чем лечь на свой диван, Георг выглянул в окно. Нет, сегодня за забором никого не было.
Продолжение следует…
