Самые незабываемые путешествия совершались в самых некомфортных условиях. Общежитие на колесах, вот чем были эти старенькие синие плацкартные вагоны. Бытовые трагикомедии разыгрывались за сутки, а запоминались на годы. Вот и сегодня, уронив котлеты со сковороды на пол, вспомнила один эпизод, а следом и остальные.
ЗОЛОТОЙ СЕРВИЗ
Получив комплект полусырого сероватого белья, мы с мамой незамедлительно застелили свои полки. Наши попутчики никак не могли занять удобные позиции. Они ёрзали, шуршали, распихивали свои узлы, свёртки, сумки, пакеты, вещи по разным углам-щелям.
Наконец-то, угомонились и замерли на какое-то время. Теперь их можно рассмотреть и описать.
Один высоченный, розовощёкий, с капризными пухлыми губами. Можно легко представить, как он напомаженный играет царевн в школьном капустнике.
Второго я бы назвала одним словом: треугольник. У него было треугольным всё: торс, голова, нос с немного переломанной биссектрисой и рот с опущенными катетами.
— Наливай! – скомандовал Царевна и Треугольник полез рыться в сумку, которую 15 минут назад так старательно запихивал под полку.
На столе появилась водка «Череповецкая» и складные стаканчики.
— Ну, за отпуск! – глухо чокнулись, и выпив залпом, синхронно крякнули.
— Сервизы, сувениры, сигареты! Сервизы, сувениры, сигареты! – сладко-резкий голос угрожающе приближался. Обладательницей звонкого рекламного вокала была дама в полиэстерном платье с изумрудными драконами. Сперва, я решила, что она несёт в руках огромный расплавленный церковный купол из сусального золота. Приглядевшись, поняла, что это чайный сервиз на двенадцать очень важных и явно отчаявшихся персон.
— О! Надо мамке взять сервиз в подарок! – вскочил Треугольник.
— И ты чо, с ним на море поедешь? – сдвинул брови Несмеян.
— А чо? А вдруг я ТАКОГО больше не встречу? В Череповце таких точно нет – парировал Треугольник.
Сервиз был завёрнут в трёхслойный целлофан и хищно перехвачен алым атласным бантом.
Я, конечно, сразу поняла, что у этого сервиза нет будущего.
Этот ослепительный букет из чашек и блюдец заботливый сын бережно поставил под стол, приперев его гигантской красной магнитолой (если в самом начале вашей поездки появилась магнитола, то она обязательно выстрелит, то есть станцует).
— Ну, за покупку! – улыбнулся он мелкими треугольными зубами и опрокинул стаканчик с особым символизмом, а затем юркнул под стол, сверкая остроугольными лопатками.
Он достал спортивную сумку и долго боролся с молнией, пока та наконец-то не поддалась. Пасть сумки открылась. Да. Именно пасть. Потому что было ощущение, что сумка рыгнула.
Амбре залежавшихся котлет заполнило весь наш уютный плацкартный будуар.
— Мамкины! Будете!? – неожиданное предложение поступило с нескрываемой гордостью.
— У нас свои! – ответили мы, набрав воздух в воздух.
Очень не хотелось обижать «мамкины» старания и глядя на эту котлетную братскую могилку, поторопились добавить:
— Видно, что вкусные, очень аппетитные!
Контакт случился. И началось.
— Аньк, а чо читаешь?
— Аньк, а чем занимаешься?
Треугольник Саша в свободное от работы на Череповецком заводе силикатного кирпича время — боксировал, играл в настольный теннис и пил. Однажды, он совершил настоящий благородный поступок: поддался во время какого-то важного отборочного матча по настольному теннису, чтобы его противник (точнее противница) попала на заветный чемпионат.
Царевну же звали Сергеем. Он был Начальником. Всё.
За окном незаметно стемнело. Котлеты кончились. Водкапиво тоже.
Начальник и Боксёр явно накопили за тяжёлый силикатный год много тостов.
Они выходили на каждому полустанке, алчно запасаясь «горючим».
На стеклотаре, скопившейся возле наших спальных мест, уже можно было бы отбивать Токкату Баха, если бы не вмешался магнитофон Roadstar красного цвета….
Я с радостью посвятила бы вас в репертуар череповецких работяг, но увы, обрывки надрывного песнопения заглушал дикий звук дребезжащего корпуса этой дьявольской музыкальной машины.
— Вы не могли бы выключить свою филармонию? – вежливо-раздражённо попросила моя маман.
— Я не могу уснуть без музыки! – сказал Начальник, прижимая к себе «Дорожную звезду» ещё ближе, отчего индустриальный тарахтёж увеличился ещё больше, а вместе с ним и перегарные флюиды.
— Думаете, если вы лежите, ииик, на нижней полкееее, иик, вам всё можнооо? – протяжно пробубнил он обиженно.
— Но вы же тоже лежите на НИЖНЕЙ! – не сдавалась маман.
И тогда эти двое зачем-то поменялись полками.
Боксёр с ловкостью летучей пьяной белки приземлился на нижнюю, а Начальник, лениво, шатаясь, как медведь после съёмок в клипе у Тома Уэйтса, полез на верхнюю.
О грядущем происшествии сигналило всё. Полная рыжая луна, черная кошка, перебежавшая потолок, дребезжащие пустые бутылки и Начальник, явно желающий перевернуться на другой бок….
Я поняла, что не успею его схватить, а если и схвачу, то эффектный акробатический этюд сделать не получится.
Итак, Биг Босс Царевна повернулся на другой бок. Но в воздухе.
В результате этого безответственного движения из с стола были выбиты все болты, бутылки закатились под мамину полку, дополнительная секретная партия домашних котлет вывалилась на мои тряпичные мокасины, (п)оставив на них жирную точку. Сам же Начальник, выпав из своей музыкальной колыбели, как ни в чем не бывало продолжил спать. Прямо посреди этих трагических последствий Последнего дня Сусального сервиза.
В наш «притон» незамедлительно нагрянули сонная проводница и двое милиционеров.
— Мадам! Это ваше? Они с вами? – обратился к моей полуспящей маме милиционер, обводя всю эту инсталляцию широким жестом экскурсовода.
— Вы что, новенький? – вопросом на вопрос ответила моя мама с таким оскорблённым видом, будто она завсегдатай конкретно этой нижней полки и все эти люди в форме минимум, что должны делать при встрече с ней, так это отдавать честь и приносить чай с мятой.
— Мда. Пройдемте, — сказал офицер Боксёру.
— Эй, Серый, просыпайся! – заботливо потряс начальника Санёк, скорбно глядя на разбросанные мамкины котлеты и поверженный сервиз.
ОРЕХИ
— Я проводница Роза, а это… (в этот момент она небрежно махнула рукой в сторону вихрастого мужчины, спящего в неудобной сидячей позе) — мой напарник Гриша. Вы находитесь в вагоне эконом класса и поэтому постарайтесь жить дружно, – странная речь внезапно оборвалась и женщина с внешностью депутата из партии «Аграрный сектор», перестав переминаться с ноги на ногу на красно-смятой ковровой дорожке, всё-таки решила добавить традиционное – «счастливого пути!»
Пенсионеру на соседней боковой полке это всё сразу не понравилось и он буркнул жене:
— Надо было брать купе.
Его тревога оказалась пророческой.
Через мгновение околотуалетная дверь с шумом распахнулась, выплюнув огромную детину с большой коробкой.
Нёс он её, взгромоздив себе на живот. Прошёл через весь вагон — полусогнуто, быстро-быстро, под любопытные сопроводительные взгляды.
Донеся груз до точки B, он вернулся обратно.
Через несколько секунд трюк повторился. Пенсионер, пытающийся в этот момент надеть носок, сказал громко «тьфу» и едва увернулся от уже изрядно вспотевшего гражданина.
— Что в этих коробках? — стали строить догадки люди.
— Орехи! — не допустил фантазий хозяин.
— Сколько еще? — выглянул из своего купе проспавшийся проводник Гриша.
— 40.
С этой цифрой воцарился хаос. Дружбой в этих внезапно созданных условиях мог называться только сырок.
— Безобразие!
— Человеку надо зарабатывать на жизнь!
— Да он спекулянт!
— Пусть наймет грузовой состав!
— Как вам не стыдно!
— НАДО БЫЛО БРАТЬ.
Отчаянный вскрик пенсионера был громче всех. Ведь уже порядка 30 раз коробки-погремушки мешали надеть ему злосчастный второй носок.
И тут внезапно в тамбуре стемнело. Коробки, уже будто сами взбираясь друг на друга, заслонили полностью окно, перегородив путь в жизненоважную «комнату».
В этом возмущенном единстве был только один человек, который с блаженным спокойствием реагировал на происходящее и безостановочно рассказывал о колбасе.
Руки его были сложены в замок, и только пальцы-сардельки устраивали шоу перпетум-мобиле, размыкаясь лишь по одной причине: погладить рыжего кота по кличке Чубайс.
КОЛДУН
Поезд тронулся, слегка вздрогнув. Мы прощались с мамой через вагонное окно и бурно жестикулируя, тщательно прошептывали каждое слово – «звони чаще», «хорошо питайся», «не ложись поздно» — будто их можно было услышать через толстое стекло. Но мы слышали.
Когда перрон уплыл вместе с мамой, я наконец-то, обратила внимание на попутчика.
Из-под насупившейся верхней полки на меня смотрели черные глаза с усами.
Я поскорее воткнула наушники и под свой любимый плейлист, стала смотреть в окно.
Глаза с усами начали пристально меня изучать. Тогда я решила всматриваться в окно до темноты, до урчания в животе.
Плейлист закончился и моё терпение тоже.
Я достала свой скромный перекус и торопливо проглотила.
Глаза и усы зашевелились и явно хотели пообщаться.
От него исходила опасность, а от меня дерзость.
— Я колдун, — непринужденно представился он, будто назвался Александром.
— А я Екатерина Медичи — хотела пошутить, но рисковать передумала.
— Была у меня одна завскладом — начал он, не дожидаясь приглашения к беседе. — Груди ооотаакие! А я ж целитель. Пощупал и говорю, у тебя тут кисты…
Я задумалась: что лучше — изобразить приступ эпилепсии или претвориться мертвой?
Но при мысли, что колдун начнёт меня откачивать, а заодно искать кисты, привела меня ещё в больший ужас и я просто заржала.
— Ахахаха.
— Вы зря смеетесь!
Началось.
— Я был прав! Она излечилась, но мы больше не встречались. Правда, родила ребеночка. У меня по бывшему союзу десяток детей. Но свою суженную я встретил два года назад. Сейчас я покажу ее фотографии.
И тут он достал фотоальбом.
Пока он это рассказывал, я представила его тайную комнату, где вместо обоев висела огромная, уже выцвевшая географическая карта, но вместо городов — сотня фотографий разных женщин. Обведенные красным — явили на свет плод колдовской любви, а закрашенные белым — избежали этой участи.
— Правда же, неземная красота? — глаза Колдуна сияли.
С тихой улыбкой, синеглазая, с косой до бедра — с фотографии смотрела женщина уютного возраста и телосложения.
— Правда, — ответила я, в надежде, что это последняя история.
— Ооотнеси платок кровавый
Милоооой Люююбушке моей,
Ты скажи, она своооободна,
Я женился на другоооой. —
Внезапно запел Колдун, растягивая на себе тельняшку и мне стало не по себе.
— А у вас нет проблем со здоровьем? — спросил он по-отечески, грубо прервав собственную песнь.
— НЕТУ! — громко вскрикнула я, и боясь услышать в ответ: «а теперь будут», легла под одеяло.
— Я могу проверить, — услышала я вдруг в ночи зловещий шёпот.
— Привет! Ты в каком вагоне? У тебя с собой? Заряжен? — блефовала я под одеялом, чуя азарт и победу.
Вскоре, колдун захрапел.
А рассказчик через стенку, наоборот, активизировался.
Все его байки сводились к «как я сидел при НЭПе» и им не было конца.
Бывший зэк имел сиплый, монотонный голос и мог бы посоревноваться в сведении с ума с Колдуном.
— КОГДА ТЫ УЖЕ ЗАТКНЁШЬСЯ — неожиданно для себя заорала я голосом Колдуна.
— Это кто сказал? — донеслось из-за стены.
— Я
Без уточнений гаркнула я и превратилась в Дона Хуана.
В воцарившейся тишине можно было услышать, как шелестит фотоальбом с суженной, как растут усы Колдуна и шепчутся тюремные татуировки Зэка.
(Иллюстрации автора)
