Разве можно было представить, что такое случится? Однажды утром он заварил себе кофе, отглотнул и, вдыхая приятный аромат, вышел на балкон. Посмотрел на оживлённую городскую улицу.
Было солнечно. Лёгкий ветерок обдувал его лицо. Прищурившись от яркого света, он взглянул на небо — и увидел там такое, что рука его дрогнула, кружка скользнула меж пальцев и, отскочив от его тапочки, откатилась в сторону с характерным звуком небьющегося фарфора. В ушах у него стоял звон. Он увидел в небе такое, что поначалу показалось ему реальным. Там, на облаке, восседал огромный человек из ветра. Он был прозрачный и отсвечивал голубым сиянием, поэтому наш герой, снова взглянув на него, подумал, что это оптический обман — иллюзия, световое шоу, какими славится во множестве Китай. Они там и впрямь поражают воображение!
Успокоившись на этом, он всё же был поражён увиденным. И он принялся разглядывать этого могущественного, как скала, великана. Огромные пятки висели над городом, а пальцы рук прижимались к облаку, которое доставляло ему немало хлопот, ведь всё в этом мире движется, и облака не исключение: они ускользали от него, словно скользкая рыба от неумелого рыбака, и он то и дело пересаживался на подплывающее. Его размеры поражали — настоящий гигант. В одной руке у него мог поместиться добрый десяток, а то и три десятка простых смертных прохожих. Наконец он поймал объёмное белое облако и, усевшись поудобнее, замер.
Понаблюдав немного за этой картиной, наш герой вернулся в комнату. Тут его охватило желание как можно лучше изучить великана. Наскоро обувшись и накинув на себя лёгкую куртку, он выскочил на улицу.
Ему показалось странным то, что город, всегда дышавший ему в спину своей толкотнёй и суетой, опустел. Прежде эта улица была оживлённой — а теперь никого. Он свернул в переулок, взглянул на великана — тот по-прежнему восседал на облаке, отбрасывая на город огромную тень, и взирал оттуда, словно привидение. Всё это было очень странно. Он остановился и принялся разглядывать небесную фигуру. Лицо великана ничего не выражало, разве что лёгкое умиление от зноя и панского комфорта.
Вдруг его окликнул женский голос. Он обернулся и увидел старушку в окне второго этажа. Она велела ему не шастать тут в это время.
— Но почему? — спросил он.
— Потому что ты можешь накликать беду на себя и, более того, на весь город! Поэтому уходи!
— Что происходит?
Старушка что-то ворчливо пробормотала, после чего скрылась. Он отправился было дальше, но тут она снова окликнула его, подозвав к себе. Он подошёл, и вдруг она, схватив его за руку, затащила его в подъезд. Там она обрушилась на него с обвинениями, мол, он совсем потерял рассудок и ничего не понимает. Он не знал, что и возразить. Она сказала, что сейчас опасно находиться в городе и что, если ему некуда идти, он может зайти к ней. Он повиновался.
В помещении стоял застарелый квартирный запах. То ли это были висячие и лежачие ковры, то ли старый паркет, то ли барахло, коим были забиты шкафы, то ли нестираное бельё, которое здесь явно менялось крайне редко, то ли всё вместе, — в общем, от этих благоуханий у него произошла сильная заложенность носа, и он расчихался. Старуха выругалась, да вдруг как саданула ему по спине — не удержавшись на ногах, он аж залетел в соседнюю комнату. Она зашла следом и заперла за собой дверь на ключ. Потом повернулась к нему и, оголив в улыбке свои редкие зубы, довольно произнесла:
— Ну, милок, вот это ты видишь?
Она подняла руку — на верёвочке блеснул золотой ключик. Его на миг ослепило отразившимся солнечным лучом, и он, зажмурившись, отвернулся. Он был почти без чувств от ужаса и плохих предчувствий.
— Будешь тут сидеть, если не знаешь, как подобает вести себя в городе!
— Но…
— Молчать! Я устала слушать всякого рода чепуху!
— Что тут происходит?
— Что тут происходит… — передразнила она, сморщив свой нос. — Ты что, с луны свалился?
— Да…
— Ах, с луны?!
Она отперла дверь и вышла, и тотчас раздался звук дверного замка.
Он подбежал к двери и стал дёргать за ручку, затем барабанить что есть мочи. Ответа не было. Из-за охватившего его ужаса он по-прежнему едва осознавал происходящее. Постояв немного, метнулся к окну. Голова непроизвольно взвешивала шансы на успех. Второй этаж и переломанные конечности — перспектива не из лучших. Он сел на подоконник, свесив ноги наружу, и стал смотреть вниз. Никого. Безлюдно. Пустая, словно брошенная всеми узкая улочка. Асфальтированная дорожка, пожелтевшие от времени здания, оконные рамы с овальными формами — всё это напоминало ему какой-то старый европейский город. Может быть, Рим или Прага…
Он задержал взгляд на окне стоящего напротив дома, до которого было, наверное, метров пять. Окно вдруг блеснуло и поехало вглубь в темноту, но никто оттуда не показался. «Окна тут сами ходуном ходят!» — подумал он. Он взглянул вниз и увидел, как загнанный в переулок пакет, пританцовывая, пронёсся вдоль всей улочки и скрылся за поворотом. «Ах ты… куда же ты… Хоть с пакетом поговорить! Что тут стряслось-то? Раз и пакет запуган до смерти…»
— Эй! — крикнул он.
— Э-ге-гей! — вернулось в ответ лёгкое эхо.
Охваченный отчаянием, он опустил голову. Подумал про старуху, обернулся в комнату — и вдруг увидел её физиономию в шаге от себя. Раздался звук стучащих по брусчатке копыт. Он свалился вниз как раз в тот момент, когда там проезжала запряжённая лошадь. Она везла повозку с сеном, что смягчило удар. Приподнявшись, он увидел, что на него бежит мужик:
— А ну, слезай, кому говорю!
Он спрыгнул и оказался у того же самого подъезда. Оттуда высунулась знакомая старушечья рука и затащила его обратно в тёмный проём. От страха он чуть не наделал в штаны. Сердце бешено колотилось. Ему ужасно хотелось сбежать, но старуха припечатала его к стене и твёрдо приказала выслушать его. От её тона он быстро пришёл в себя. Выбранив его, она сообщила, что вовсе не собиралась запирать его надолго. Она принялась плакать и умолять его войти и выслушать её. Сказала, что это очень важно, что ей нужна его помощь. Он снова повиновался.
Они поднялись по пыльной лестнице и вошли в приоткрытую дверь. Старуха провела его на кухню и начала ухаживать за ним, как добрая хозяйка. Усадила его на стул, вскипятила воду и, заварив крепкого чёрного листового чаю, разлила по кружкам. Потом села напротив, вложила свою голову в ладошки и сделалась такой милой — аж глаза засверкали изумрудным блеском, и улыбка заиграла на устах. Она дала понять, что готова начать разговор. Он отхлебнул.
— Ты, милок, видимо, нездешний! Это так?
— Да, матушка, нездешний.
— А чей ты тогда будешь, интересно?
— Я материнский сын.
— А ты не матерись, материнский! Все мы оттуда вышли, да ты скажи мне, что в такое время на улице забыл? Ты разве не знаешь?
— А что… что я должен знать?
— Во даёт, а! А то, что наверху великий пан сидит. Ты что, слепой? Ой, прости меня, господи! — Бабуля вздёрнула руки и стала усердно креститься.
— Я, матушка, видел.
— Ну тогда чего? — оживилась она.
Они с минуту сидели, уставившись друг на друга удивлёнными глазами. Кран медленно капал в переполненный стакан. Шлёп-шлёп…
— Странный ты какой! Вот смотри, ты говоришь — нездешний. А ты поди выйди за ограждение — что тебя ждёт, а?
— Какое ограждение?
— Во даёт! Нет, ты и впрямь того… Ограждение, стена каменная вокруг города — ты что, совсем слепой?
— Бабуль…
— Да какая я тебе бабуль?!
— Матушка, милая, а я и знать не знал…
— Откуда же ты такой? Ой, господи, за что мне такое наказание?
— Я проснулся и вышел на балкон, и вот картина маслом…
— Ага, маслом! Салом… мылом… Одно я тебе скажу. Если ты и впрямь с луны свалился, то я тебе скажу, что днём ходить нельзя: великий пан может подцепить тебя, и тогда мало не покажется. И мне ещё достанется за тебя! Поэтому до вечера побудешь здесь. Я не кусаюсь. Кушай вдоволь, что найдешь. В гостиной телевизор. Что хочешь? Отдохнуть? Кровать тоже есть. Только не прыгай с окна! У меня и так сердечко побаливает, а ещё ты со своими номерами. Я попробую тебя пристроить. Есть одно местечко. Хорошо?
— Хорошо, если это так важно.
— Важно, милок, важно. Ой, не спрашивай, как важно… Ну, пойду я. Ой, спина… Совсем обалдел — старуху так гонять…
— Подождите! А что это за великан? Откуда он?
— Это наш защитник.
— Защитник? Но вы только что сказали, что он может подцепить и что мало не…
— На город нападают! Если бы не он… Но, как видишь, он и сам кусается. Днём все работают, и нечего шастать по городу, — она вдруг сделалась сердитой. — Надзор такой у него. Мы ему, а он нам!
— А что за работа?
— Алмазы добываем! Ты что, и впрямь с луны свалился?! Этот город —большая шахта по их добыче.
— А куда ему алмазы?
— Ну, уж хватит. Я устала, пойду прилягу. Мне ещё потом твоими делами заниматься.
Старуха пошла прочь, бубня себе под нос:
— Куда ему? Ну точно, с луны свалился. Куда ему алмазы, а кто нас защищать будет? — с этими словами она скрылась.
— Подождите, от кого?
В ответ донеслось лишь шарканье её потрёпанных временем тапочек, да хлопнула в конце коридора дверь её комнаты. Он остался наедине с тишиной и своими спутанными мыслями.
Поездка
Я отвёл карандаш от бумаги, желтовато поблёскивающей от света, который исходил из-под зелёного абажура с золотой бахромой. «А правда, и куда ему эти алмазы? — подумал я. — Есть несколько идей, но всё же, пожалуй, остановлюсь вот на этой. Он ищет голубой алмаз размером с облако, чтобы сесть на него и сверкать его гранями. Ведь он тоже прозрачен и тоже с голубым оттенком. И ещё для того, чтобы силу от него получить».
На улице было пасмурно. Моросило. Холодный ветер разгулялся не на шутку. Он свистел, как безумный, сдёргивая с прохожих шляпы и зонты, поднимая до неприличной высоты юбки взвизгивающих дам. Он бесцеремонно искал любую возможность пробраться и в мою обитель. Оконные рамы, коим было уже более тридцати лет, не выдерживали натиска, и, бывало, струйки холодного ветра, словно ледяные пальцы, добирались до меня.
Я убрал очки в карман, надел тёплую толстовку и вышел в коридор. И там свистел ветер. Он хотел было потрогать меня за шею, но я быстро застегнул молнию до самого подбородка и походкой преступника направился на кухню. Там из распахнутого окна прямо на стол летели капли утреннего дождя. Прямо в кружку с моим вчерашним недопитым, холодным, как и моё внутреннее состояние, кофе. Я быстро закрыл окно — как раз перед тем, как оторвавшаяся от дерева ветка хлестнула по стеклу, чудом не угодив в мою измятую бессонной ночью физиономию. Я налил себе горячего чёрного кофе, и тут в голове блеснула мысль выйти на балкон. Я, конечно, понимал абсурдность моего предположения, но мне так хотелось увидеть там, в высоте, восседающего на облаке великана…
Накинув на себя непромокаемую нейлоновую ветровку, я вышел на мой маленький балкончик, осторожно ступив на его холодное бетонное основание. Отсюда открывался вид на чудесную городскую панораму. Бибикающие машины, сплошное скопление зонтиков — ходячих дождевых грибов. Это утро выдалось таким же серым, как и шестнадцать предыдущих.
Холодное начало лета дало мне хороший материал для моего рассказа. Написав его, я, по рекомендации старого приятеля, отправил его на все местные конкурсы. Я был дебютантом в мире литературы и разослал рукопись скорее для того, чтобы после череды отказов убедиться в том, что моя писанина никому не нужна. Однако, неожиданно для меня самого, мне улыбнулась удача. На один из конкурсов я отправил рукопись, запрыгнув, можно сказать, в последний вагон, — уже закрывался отбор. Через месяц после этого мне пришло приглашение посетить церемонию награждения, где, помимо всего прочего, предполагалось присутствие почётных гостей. То есть был шанс подписать с издательствами очень выгодный контракт, о чем нескромно говорилось в письме. Но главное — мою рукопись выбрали, отметили и присудили ей главный трофей как лучшему рассказу года. Прямо скажу, впечатляет! Ей даже была обещана книжная премия, которая покрывала моё полугодовое жалование. Это казалось чем-то нереальным, похожим на какой-то сон. Я перепроверил всё несколько раз. Я писал им уточняющие письма. На что мне было дано условие: без визита к ним премии мне не видать. В письме указывалось, что на моё имя уже снят номер 18 в гостинице «N», на три дня. Сложность была только в том, что городок, где проводился конкурс, был очень маленький и, если бы не хорошие люди, которые сориентировали меня по пути, я бы, наверное, никогда туда и не добрался.
Сойдя с поезда, я хотел было посидеть в ближайшем кафе, но оно оказалось закрыто. С тяжёлой сумкой за плечом, уставший с дороги, сопровождаемый собственными потными выделениями, я отправился в гостиницу в надежде скорее помыться и перекусить. У меня мелькнула мысль: как странно, что городок этот, не отмеченный нигде на карте, располагается на склоне когда-то действовавшего вулкана. Под землей — огромные залежи железной руды. По сути, шахтёрский городок. Это что-то мне напомнило, но я не обратил на это внимания.
Наконец моему взору предстало с виду неприметное двухэтажное здание. Как оказалось, это была единственная здешняя гостиница, вместимостью человек сто, не больше. В холле я никого не застал. В мою дверь на втором этаже уже был вставлен ключ. Во всю длину тёмного коридора была раскатана красная ковровая дорожка, отчего мои шаги, так громко звучавшие на лестничной площадке, вмиг стихли, и я в безмолвии, в какой-то пугающей тишине, словно долетел, не касаясь пола, до своего номера. Наконец дверь за мной захлопнулась, и я оказался внутри.
Комната оказалась очень светлой и чистой, с видом на городскую площадь. Первым делом я хорошенько отогрелся в ванной комнате. После, закутавшись в тёплый белый шёлковый халат, подошёл к дубовой тумбочке, которая напоминала бочку от вина. На тумбочке стоял фирменный приёмник с интересными жёлтыми и красными овальными кнопками, похожими на жевательную резинку. Я нажал на одну из них, и оттуда рявкнул Вагнер со своей знаменитой оперой. Я вздрогнул. По спине пробежал холодок, и тут мой тонус как-то резко взлетел. Выпрямившись по-петушиному, я вальяжной походкой направился к холодильнику. Там меня ждал обед с ужином в пластиковых контейнерах, а также приятный сюрприз — прохладительный алкогольный праздник в виде бутылочки хорошего игристого. Моему удивлению не было предела. Вот это рассказ я сварганил! Какой приём, какой приём!
Пробка выскочила так, будто сто лет не видела свободы. Я с жадностью наполнил бокал, поднял его, покрутил у носа и наконец поднёс к губам. Вдруг раздался стук в дверь. Я выключил музыку и с видом провинившегося пацана открыл дверь. На пороге никого, лишь письмо на полу. Белый конверт был запечатан, а в нём сообщение:
«Спасибо, что разместились в нашей гостинице! Надеемся, Вы хорошо проведёте время и оставите доброе слово в книге отзывов. Хотим уведомить Вас о том, что номер предоставлен Вам до 13 числа, выезд в 12.00. Если Вам что-то понадобится, то Вы можете позвонить по местному телефону, который размещён в номере. Просто наберите «708». Наш город — шахтёрский, он очень тихий в определённые часы, а теперь он готовится к важному событию. Посему просим Вас: не пугайтесь, не придавайте повышенного значения тому, что покажется Вам странным, а также не переживайте насчёт того, что, возможно, телефон не всегда будет отвечать. Надеемся на Ваше понимание. Вы можете проводить время в соответствии с Вашим графиком. Однако, если Вы окажете городу небольшую услугу, мы будем Вам очень признательны, и в знак благодарности бутылочка прохладительного будет дожидаться Вас ежедневно поутру. С уважением, администрация гостиницы».
Какую ещё услугу? После такого письма у меня возникло желание выглянуть в окно. На широкой улице, главной артерии города, я не увидел ни души. Это было, мягко говоря, странно. Я посмотрел на часы: девять вечера. Солнце ещё не село, самое время для прогулок, и увидеть в окне тихую, оставленную всеми центральную улицу было непривычно. Успокаивало лишь письмо. Ну, значит, все усердно трудятся в шахтах, пока я тут прохлаждаюсь, разгуливая по номеру в мягких шлёпках.
Допив содержимое бокала, я поспешил вниз осмотреться, а заодно поинтересоваться у консьержа, нет ли для меня корреспонденции. Мне ведь было указано прибыть в этот город, чтобы остановиться в гостинице «N» и ожидать инструкций, а все мои дальнейшие письма остались без ответа. Внизу, как и при заселении, я никого не встретил. Вспомнив про телефон, я вернулся в номер, но в трубке раздавались лишь длинные, холодные, сопящие гудки. Я плюхнулся на кровать и, расслабившись под действием пенного напитка и вдруг нахлынувшей усталости, уснул.
Меня разбудил стук в дверь. Я не торопился открывать: у меня вдруг заломило спину, загудели кости. Мне было трудно встать, и, не открывая глаз, в полудрёме, я решил подождать — возможно, просто ошиблись. Через несколько часов я доковылял до туалета, помочился какой-то чересчур жёлтой жидкостью, а потом, закутавшись в одеяло, уснул. Сквозь сон я снова слышал стуки, но мне было так тяжело встать… Мне казалось, что это где-то очень далеко в моём сне…
Утром я обнаружил новый конверт. В нем было следующее сообщение:
«Добрый день! Приносим извинения за доставленные неудобства. Сейчас в гостинице никого нет. К Вам приходил швейцар. Вы крепко спали, поэтому письмо было оставлено около двери. Очень просим Вас посодействовать в одном маленьком деле на благо всего города. Всё, что от Вас требуется, — это явиться сегодня вечером на местное кладбище. Это недалеко отсюда, карту города прилагаем. Простите за столь необычную просьбу. Дело в том, что Ваша миссия неразрывно связана с очень важным для нас, долгожданным событием. Насколько нам известно, Вы ожидаете инструкций от попечительского совета одной видной газеты, но традиции нашего города и самого мероприятия, на котором Вы вскоре должны присутствовать, таковы, что, для того чтобы Вам заслуженно была присуждена премия за литературные заслуги, Вы должны сделать что-то полезное и для самого города. Таковы наши общие правила для всех. Хотим отметить, что Вы — большой мастер, и это очень важно для нас в данной просьбе. Надеемся, Вы понимаете, о чем идёт речь? Итак, всё, что Вам нужно сделать, — это сегодня в одиннадцать вечера явиться на кладбище. Там, у главной могилы, которая отмечена на карте, Вам нужно присутствовать на уборке территории. Всего лишь лёгкий субботник, только и всего. Также требуется возложить венок. Поверьте, Вам досталось одно из самых простых заданий, несмотря на кажущуюся странность, на каковую не обращайте внимания. Позднее время связано с дыханием нашего города, который как раз просыпается в это время. После уборки территории Вас внесут в список важных гостей. Только тогда Вы сможете посетить то самое мероприятие, ради которого Вы здесь. Уборка необходима для последующей церемонии. Церемония состоится уже совсем скоро. Она будет посвящена поминанию человека, чей вклад в становление нашего удивительного города неоценим. С уважением, администрация».
Это было так странно. На меня снова накатило некое дежавю. Затерявшееся на карте мира пустое поселение, куда меня забросила судьба… А такое уж оно пустое?
Я решил проветриться, пройтись по тёплым улицам солнечного города. Коротенькие тесные переулки, маленькие двух- и трёхэтажные домики со своими двориками и садами… Всё это было мне до боли знакомо. Никого так и не встретив, снедаемый жгучим любопытством, я вернулся в номер. Там мне всё бросалось в глаза, как будто я обо всём этом уже где-то слышал или читал…
Постойте! В последнем письме было написано: «Вы — большой мастер, и это очень важно для нас в данной просьбе. Надеемся, Вы понимаете, о чем идёт речь?»
Что я должен понимать? Неужели это про мою рукопись, и я и впрямь такой уж мастер? Тогда я себя явно недооценивал. Мне тут же захотелось пролистать свою работу. Пока я её искал, чувство гордости начало перемешиваться с неким замешательством, составив с ним искрящийся шипучий коктейль. Достав пачку листов, я пролистал чуть вперёд и взглянул на первую попавшуюся строчку, которая ударила мне в глаза следующей фразой: «И наш герой поехал через город напрямик туда, где ждал его сюрприз. Он ещё не знал о том, что там, на кладбище холодном, есть двери в царство подземелья, и что поглотит его эта тёмная дыра, и что спасаться будет он оттуда до самого утра…»
Не находя себе места, я решил предаться прохладительному напитку, который — видимо, ночью, пока я спал, — очутился, как и обед с ужином, в холодильнике. Так пронеслись часы, пока я не спохватился, что мне нужно уже бежать. Я успокаивал себя мыслью о том, что весь этот квест — задумка администрации и попечительского совета, эдакое хорошее развлекательное преддверие важной премии. Они просто хотят сделать из премии настоящее событие, а какое же событие без приключений? Надев все тёплые вещи, что у меня были, я поспешил на кладбище.
По правде сказать, мне было жутковато, когда на небе взошла луна и её бледный диск стал освещать мне путь. Я пересёк ограду и поплёлся по дорожке, проложенной среди густых зарослей. Наверное, там, в глубине, были могильные плиты. От этой мысли на душе стало ещё холоднее. Руки онемели и от холода, и от страха. Наконец я добрался до места назначения. Это была большая, вертикально поднятая плита, на которой было выгравировано чьё-то имя. Самое жуткое было то, что перед плитой зияла прямоугольная яма. Я подошёл к яме и увидел ведущие вниз ступеньки. В этот момент меня осенило: боже, это точь-в-точь как у меня в рассказе! Там моего героя оглушили дубинкой по голове, когда он решил оттуда сбежать. Но я-то ещё здесь. Я обернулся. Никого здесь нет, успокаивал я себя. А сейчас выйдет администратор гостиницы вместе с какой-нибудь помощницей, представляющей интересы литературной премии, — и мы посмеёмся все вместе. Я посмотрел вглубь ямы. Утрамбованная глина — лестницей круто вниз. Вглядевшись туда, в темноту, я различил огонёк, исходящий словно от мерцающего факела. Чуть подался вперёд, чтобы разглядеть получше… Бум — что-то деревянное опустилось мне на голову. Я потерял сознание.
Пещера
Очнувшись в пещере, я посмотрел вверх. Там, на высоте около трёх метров, в скале виднелась дыра — оттуда, должно быть, я и выпал. Я стал усердно вспоминать, как мой герой выбрался из пещеры. И тут мне стало не по себе. Я вспомнил, что мой герой, очнувшись в подземелье, пошёл вперёд по узкому лазу и там наткнулся на огромную пещеру, в которой были несметные богатства, но эта пещера была у подножия вулкана, началось извержение, и, увлёкшись алчным стремлением набить золотом свои карманы, он очутился под градом падающих с потолка камней… На этом рассказ обрывается. О судьбе героя ничего не известно, и радует лишь одно: в рассказе дается намёк на то, что он всё-таки выжил.
Успокаивая себя, я двинулся вперёд по лазу. По дороге я несколько раз щипал себя за бока, но без толку: всё происходило на самом деле, это был не сон. Может быть, меня разыгрывают — они просто умело подстроили всё с самого начала? Ну конечно, это просто большой розыгрыш…
Моя бедная голова, вернее, боль от удара дубинкой по макушке… Это вернуло меня с небес на землю. Кажется, ничего серьёзного, но если они в своих изысканиях доходят до таких методов, то это явно уже перебор… Что же ждёт меня впереди? Жертвоприношения у жерла вулкана, где внизу плещется озеро, сверкающее жгучими языками жёлтой лавы? Ой-ой-ой! Нет, только не это!
И вообще, почему я повёлся на эту приманку? Я никогда не считал себя писателем, и если бы не одно маленькое происшествие, то, наверное, ничего бы вовсе не произошло. Я был в институте, всё только начиналось, шёл первый год обучения. Я ожидал свою пару, но времени был вагон, и я болтался по этажам, насвистывая какую-то весёлую мелодию. Причалив к подоконнику, я выглянул со второго этажа во двор. Там рос увесистый столетний дуб. Помню, я задумался над его величием и над своей ничтожностью… Вдруг мне на плечо легла чья-то рука. «Брат, — слышу я, — выручай!» Я обернулся и увидел смуглого кучерявого мужчину. Вот ей-богу, появись он с баками, я бы точно подумал, что передо мной сам Александр Сергеевич! И вот он самый просит меня не о чём-то там, а о том, чтобы я помог ему с сочинением. Ну, думаю, делать нечего, помогу. Я прокрался в одну из аудиторий и просидел там с его заданием часа полтора. Результат впечатлил самого мастера! Я не знаю, догадались ли они о том, что Пушкина подменили, но парня похвалили на общем собрании, посоветовали ему продолжать развивать свои отличные задатки и идти писательской стезёй, пожелали ему попутного ветра, успехов и прочее и прочее. Боже, да парня просто захвалили! Честно, тогда я впервые задумался над тем, что когда-нибудь я точно возьмусь за написание какого-нибудь рассказа или чего побольше. Но время шло, и мои желания разбивались о скалы суровой реальности и моей обрюзглой лени. Если бы я не наткнулся на объявление, в котором пообещали, помимо всего прочего, приличный денежный куш, то я бы сейчас тут не оказался. А быть может, всё из-за моих неоплаченных счетов? В такие моменты думаешь обо всём на свете, перебирая все мыслимые и немыслимые варианты на тему того, как я на самом деле пришёл к этой точке. У меня даже пробежала мысль, что и в институте, и здесь — всё это розыгрыш Большого Папы, а на самом деле моя писанина никому не нужна…
Вернувшись ото всех этих размышлений в реальность и осознав своё положение, я почувствовал озноб. Передо мной простирался всё тот же нескончаемо длинный, узкий песчаный лаз, где едва помещалось моё тело. Увлёкшись воспоминаниями, я и не заметил, как истёр до красноты свои плечи, пока пробирался между этих сжимающих меня со всех сторон глиняных стен. Наконец я добрался до места, напоминающего развилку. Нить раздвоилась: налево пойдёшь — золото найдешь, направо пойдёшь — принцессу с приданым найдёшь. Я вспомнил, что именно так и было у меня в рассказе. Мой герой пошёл к золоту, и, пока он распихивал его по карманам, грянуло землетрясение, после чего он куда-то пропал…
Что-то блеснуло у меня под ногами. Сделав шаг в направлении той нити, что вела к богатствам, я увидел увесистую золотую монету. Она переливалась жёлтым блеском, и в этом сиянии угадывался профиль какого-то дядьки с бакенбардами. Наверное, одной этой монетой можно покрыть всю плату за квартиру, подумал я. С грустью опомнившись, я произнёс: «Ой, нет, пойду-ка я лучше направо».
Путь туда оказался недолгим. Я увидел впереди круглое отверстие, откуда пробивался свет. Не такой, конечно, яркий, как уличный, но всё же, может, там есть выход? Я пролез туда, и передо мной предстала радужная картина. Девушка с золотистыми локонами сидела, склонив голову и поджав колени, на валуне, как русалка, и внимала свистящему ветру в этом богом забытом склепе. Взгляд её был опущен. Когда я вошёл, она не сразу заметила меня. Она подняла голову, и в очах её читалась грусть. Потом она встала, тихо подошла ко мне — и вдруг принялась обнюхивать меня, мои волосы и шею. Я так перепугался, что, позабыв про свой рассказ, отпрянул. Она в испуге спряталась за свой камень. Высоко, метрах в десяти над этим камнем, сиял лазурный бриллиант.
— Эй, не бойся меня!
Минуту спустя над камнем появилась её макушка, а потом — большие карие глаза.
Я уже перестал сравнивать происходящее с моим рассказом, так как всё пошло не по плану. В моём рассказе героя уже и след простыл, и о том, чтобы куда-нибудь исчезнуть, подумывал и я… С этим настроем я тихонько развернулся, но, заслышав её шаги, сделал вид, что просто осматриваю помещение.
Столь странный земляной мешок, однако, если приглядеться, тут имеется всё необходимое. В стенах были вырублены выемки, и в каждой мерцал свет. Тут были и ванная, и гостиная, и спальня, и уборная, и даже фитнес-комната, да всё, что нужно! Не хватало лишь одного — свободы. Девушка производила впечатление нежного и трепетного создания. Но у меня в голове возник вопрос: а выходила ли она вообще когда-нибудь отсюда?
Пока я размышлял, передо мной снова предстала эта удивительной красоты девушка. Словно волшебная нимфа, закованная и лишённая света, покровительница этого тёмного царства, она коротала здесь свои прекрасные годы. Девушка показала мне рисунок, на котором была изображена она, а на голове у неё — диадема, как у настоящей принцессы: инкрустированная тремя большими изумрудными алмазами, а поверху веером шли маленькие бусинки-бриллианты, которые так и светились, создавая над головой царственный ореол чистоты и блеска.
Она несколько раз указала сначала на диадему, а потом на проход, словно пытаясь донести до меня, что мне туда. Но ведь там ловушка, с минуты на минуту может разразиться вулкан, и тогда пиши пропало! Заметив моё нежелание идти, девушка чуть не расплакалась. Я сжалился над ней и решил рискнуть всем, что у меня есть, то есть жизнью. Когда я уже направился туда, она что-то вложила мне в карман, указав при этом на рисунок, а потом на мой карман. Она повертела руками, словно давая мне понять, что я должен поменять что-то местами. Когда я подошёл вплотную к стене, чтобы нырнуть в портал, красавица еле слышно окликнула меня каким-то странным именем, но мне показалось, что называла она именно моё. В руках у неё пылал факел. С какой-то особой нежностью в глазах она вручила его мне, после чего сама подтолкнула меня к проходу.
Нырнув наконец в портал, я доковылял до той же развилки. Признаться, я испугался и потому взял было курс обратно — вдруг есть ещё какая-нибудь лазейка… Но во мне заговорила совесть: как оставить такую красавицу без помощи? А что, если эта диадема — это для неё вопрос всей её жизни? Но что я могу сделать? Если я пойду туда, то на одного человека станет меньше, а если останусь, то как мне потом с этим жить… В кои-то веки решил поиграть с судьбой и отправить свой рассказ на конкурс — и на тебе!
Меня все ещё не покидала мысль о том, что всё это не более чем милый розыгрыш организаторов, а я — та самая мышка, загнанная в лабиринт для очередных опытов. Нет, мне явно не следует больше прикасаться к перу, одни только неприятности. Ну, раз так, то терять мне уже нечего, а значит, бедную принцессу я спасу прямо сейчас! Постойте… Я нащупал в кармане какой-то бумажный свёрток. Тот самый, что она мне дала. Не успел я толком развернуть его, как моему взору предстал некий странный предмет, похожий на ракушку, переливающийся всеми цветами радуги. На бумажке был изображён человечек с диадемой в кармане, а по обе стороны — две большие птицы. Так значит, мне нужно поменять предметы местами… И дай бог, чтобы незаметно от этих самых птиц. Нет, я этого не перенесу. Заклюют ведь прямо там! Но выхода не было: я должен ей помочь, пусть мое положение ненамного лучше её. Убрав свёрток обратно в карман, я двинулся по направлению, указанному принцессой, навстречу несметным богатствам.
Подсвечивая догорающим факелом, я пробирался всё дальше вглубь узкого и извилистого глиняного коридора, который охотно раскрывал мне свою тёмную пасть. Вдруг на меня откуда-то дунула сильная струя ветра. На какое-то время стемнело, так как пламя почти погасло. Затем показалось отверстие — больше прежнего, практически в мой рост. Просунувшись туда, я остолбенел. Это было большое, если не сказать гигантское, помещение, напоминающее зал для богослужений и церемоний какого-нибудь кафедрального собора. Повсюду были зажжены маленькие факелы, покоящиеся на медных чашах, словно в листьях кувшинок. Через каждые три метра, или около того, были ямы, а в них отблёскивала пещерная вода. Слева я увидел несколько мумий, лежащих на холодном каменном полу. Повёрнутые лицом в одном направлении, они словно тянулись к приискам. И вот я увидел, куда они были устремлены: в отдалении высилась та самая заветная гора из медных, серебряных и золотых монет. По краям от неё стояли закрытые зелёные ларцы, инкрустированные бриллиантами, обшитые сверкающим золотом, наверняка доверху набитые сокровищами, превосходящими даже эту гору монет.
Моё внимание привлекли каменные своды у дальней стены. Вымощенная дорожка вела от них к большой медной вазе с поблескивающей чашей. В эту чашу, уже наполненную, капала сверху горная вода. Заглянув туда, я увидел своё отражение и испугался. Я отошёл метра на два, перевёл дыхание и снова подошёл. Я увидел там себя, но только молодым, тридцатитрёхлетним юношей. Было так необычно смотреться в водную гладь и видеть там себя, словно на фотографии, но понимать, что всё это взаправду! Боже, как прекрасно ощущать себя молодым… Какой-то странный звук, похожий на птичье воркование, вывел меня из состояния радости. Я зашёл за каменные своды и увидел там маленькое, в сравнении с этим гигантским, овальное помещение, мерцающее жёлтыми тонами. Будто солнечные лепестки скользили по скалистым стенам, поросшим мхом и лишайником, затеяв настоящую пляску смерти. Зайди я туда, и света мне не видать, подумал я, но делать было нечего.
Оттуда я зашёл в другое помещение, поменьше, купольной формой своего потолка напоминающее некий алтарь или склеп. Посреди стены была расщелина, достаточно большая для того, чтобы туда пройти. По левую сторону, на усыпанном бриллиантами золотом ларце, восседала огромная птица грифон, с головой гордого величавого орла и телом мощного льва. Большой золотой клюв этой полукровки ярко блестел, отражая, как в зеркале, расположенный у расщелины котлован, где на глубине метра в три кипела лава. Сомнений не оставалось: это он издавал птичьи звуки. Судя по всему, он тут очень давно, и если он жив и спит, то, значит, может и проснуться! Моей первой мыслью было убежать, но я её отбросил. Я слышал биение своего сердца, но превыше всего мне хотелось выйти отсюда с заветным трофеем. Я вдруг заметил, что на мраморном постаменте у подножия ларца восседает ещё один грифон, только совсем маленький, и не с птичьей, а с львиной головой. В его поднятых лапах висели две чаши, на одной из которых лежал скипетр, а на другой — держава.
Я подошёл, чтобы получше рассмотреть, и тогда я понял, что грифон, который издали казался живым существом, вблизи оказался безобидной статуэткой из камня и глины. А в его золотом клюве, на высоте, покоилась заветная диадема принцессы. Я туда не доберусь! И зачем мне ракушка, не мог я понять… Тут я обратил внимание на надпись, выгравированную на бронзовой львиной груди маленького грифона. Она гласила:
«Насколько то, что видит путник, реально? Если же он поверит, то тогда награда сама обрушится на голову его».
На голову его? Как раз над моей головой поблёскивал искомый венец. Этот грифон был нереальным, но откуда тогда я слышал воркование? Неужели мне послышалось? Или нет? А что, если эта груда камня всё же живая? Быть может, в это я и должен поверить? Нет уж, я скорее поверю в то, что я никудышный писака… Раздражаясь на самого себя, я развернулся и пошёл прочь.
На выходе из склепа я увидел мумию, облачённую в рыцарские доспехи. Я перевернул бедолагу и увидел там, вместо головы, мышь. Спящий за моей спиной грифон отреагировал на это будто всем своим телом. Я резко обернулся и снова подошёл к нему. Я уставился ему прямо в глаза, и меня пробрала злость.
— Ну же, ты, пернатый стервятник, открой свои грозные глаза! Не притворяйся — я знаю, что ты всё слышишь! — прокричал я ему. — Ну же!
Он хранил молчание, а тело его было столь же бездыханно, как и то, что лежало у выхода на холодном полу. Выдохнув и посмеявшись над собой, я снова задумался над тем, где я и как я тут оказался. Мой мозг до сих пор отказывался во всё это верить, как не верилось мне и в эту птицу с львиным хвостом. С тяжёлым сердцем я снова взглянул в глаза пернатому хищнику, и на мгновение он показался мне вовсе не грифоном, а реально существующей птицей, которую можно встретить и в Африке, и в Евразии, то есть самым обыкновенным грифом. Вдруг его голова провалилась между плеч, а потом вылезла оттуда на длинной, как червяк, шее и стала медленно приближаться ко мне. Это был настоящий грифон! В глазах у него была пугающая чернь, поглощавшая всё мое внимание…
За моей спиной послышался писк мыши. Я обернулся и увидел, как она метнулась к укрытию, где и скрылась. Когда же я вернулся к птице, то голова её была уже снова орлиной, снова из камня. Я так разволновался, что, должно быть, беспокойство всколыхнуло всё мое существо, и тогда я поверил, что грифон всё-таки настоящий. В этот момент он открыл глаза. От страха мои ноги мгновенно обмякли и словно приварились к полу. Я зажмурился и вознёс ракушку над головой, после чего беспомощно упал на колени. Тут я услышал сильный крик, похожий на женский, но то была птица. Она так гаркнула, что у меня заложило уши. Внезапно из клюва выскочил тот самый заветный «кусочек сыра». Диадема очутилась на земле, приковав к себе мой взгляд. Тем временем грифон вырвал ракушку из моих рук, которые я всё ещё держал поднятыми, и я, не помня себя, схватил диадему и бросился бежать.
Едва выбежав из склепа, я ощутил, что, подхваченный грифоном, взмываю в воздух. Я поднимался всё выше, но чудом выскользнул из его лап и плюхнулся в тот самый чан с водой. Глубины его как раз хватило на то, чтобы смягчить удар о твёрдое дно. Я прильнул ко дну, опасаясь высунуться наружу — вдруг там меня поджидает грифон. И пока я так схоронился, в золотом отражении чаши я снова увидел себя молодым. Это так меня впечатлило, что я замер, позабыв о воздухе и о том, что нужно дышать. А может, я и дышал там… Мне показалось, что я провёл так порядочно времени, прежде чем решился выползти наружу.
Когда я выполз, птицы нигде не было. Не взяв с собой ни монеты, я выбрался из этого тронного зала в узкую жилу пещеры, после чего во тьме с большим трудом возвратился к принцессе. Я передал ей диадему, и она, окрылённая счастьем, поцеловала меня. Потом она схватила меня за руку и потащила меня обратно. Я сопротивлялся, но она показала жестами, что выход — там, в том самом помещении за спиной грифона. Вдруг она остановилась и начала обнюхивать меня, мои волосы и шею, а потом, успокоившись, улыбнулась и тепло посмотрела мне в глаза.
Мы подошли к чану, и принцесса тут же посмотрелась в тихую водную гладь. Отражение представило её юной красавицей, моложе лет на двадцать. Потом она зачерпнула воды и омыла ею лицо. Я на мгновение задумался, и брызги полетели в меня. Я ответил тем же, она засмеялась и убежала в склеп, скрывшись за его сводами.
Войдя туда, я увидел того самого грифона, восседающего на золотом ларце. Я стал искать взглядом принцессу, но никого не увидел. Подойдя вплотную к птице, я услышал шорох за спиной, а когда обернулся, то моему взору предстала она. Она стояла в проёме. На ней было пышное голубое платье, на голове сверкала золотая диадема, в руке у неё была палочка, не то маленький жезл, — в общем, она напоминала настоящую голубую фею. Но самое удивительное было то, что она была моложе лет на двадцать, как в том своём отражении, когда она смотрелась в воду. Она зажмурилась и бросилась к расщелине, и улетела бы в пропасть с раскалённой лавой, если бы я её вовремя не поймал. Мы стояли в обнимку, я крепко прижимал её к себе, боясь выпустить её из рук.
Вдруг послышался глухой удар: расщелина, куда мы держали путь, дала ещё большую трещину, которая пошла вверх по стене. Вслед за тем последовал ещё один мощный удар, и камни с дикой силой полетели прямо на нас. Овеянная пылью, оттуда появилась огромная синяя рука и тут же потянулась к нам. Мы побежали в зал, обходя множество ям, которые зияли по всей площади. Температура стала резко повышаться, и вода в ямах прямо на глазах начинала бурлить. Мы очень спешили, чтобы уйти от опасности, но тут пол зашатался — это было настоящее землетрясение. Как раз перед нами упал огромный камень. Мы с девушкой отскочили, и я потерял её из виду. С потолка сыпались камни, в точности так, как было у меня в рассказе, только там герой затерялся где-то посреди груды камней… Неужели и нас ждёт такая же участь?
Я перепрыгнул через небольшую яму с закипающей водой, но там, куда я ступил, земля начала расходиться, и в глубокой расщелине показалась искрящаяся желтизна раскалённой лавы. Я увидел девушку — она была по ту сторону. Щель расходилась всё больше, раздвигая пасть голодного пещерного монстра. Я увидел парящего вверху орла с львиным хвостом. Он уже приготовился спикировать, намереваясь схватить добычу и бросить её в пропасть. Я поднял камень над головой, чтобы обезопасить себя от непрошеных налётчиков. Принцесса снова пропала из виду. Спикировав на невероятной скорости, орёл вырвал камень из моих рук. Тогда я схватил другой, а орёл тем временем приземлился метрах в десяти от меня, после чего начал медленно подбираться ко мне. Я стал размахивать камнем, чтобы отпугнуть его, и при этом пятился, всё ближе подступая к обрыву. Жар пёк мне голову, по шее текли струйки пота. Я ничего не видел впереди — только темнота и яркие блики в глазах.
Я взглянул на предмет в своих руках и увидел, что это не камень, а книга, на которой написано: «Гоголь. Мёртвые души. Часть вторая». В этот момент грифон подпрыгнул метров на пять ближе ко мне, потом ещё раз, явно намереваясь схватить меня. Я в страхе запустил в него книгой, и он крылом смахнул её прямо в пропасть лавы. Я совсем потерял возможность видеть что-либо из-за пыли, и вдруг где-то грянул сильный удар: видать, в зале кто-то появился, и этот кто-то был очень большой. Птица взмыла вверх и исчезла из моего поля зрения. В это время я уже стоял на краю пропасти, ещё немного — и я бы свалился туда. Я пошёл по краю пропасти и, найдя самое узкое место, перепрыгнул — ведь где-то там должна быть она! Наконец я разглядел чей-то силуэт, окутанный пылью. Подойдя ближе, я увидел голую девушку, но это была совсем не та принцесса… В руках у неё была книга, на обложке которой я прочёл свою фамилию и название того самого рассказа, с которым я прибыл в город.
С потолка по-прежнему падали глыбы. Еле уворачиваясь от них, я побежал по направлению к стене. Я услышал, как меня зовёт принцесса, и ринулся в пыльную гущу на её крик. Ничего не видя, я уже попрощался с жизнью, ожидая в любую секунду прилёта булыжника себе на макушку, как вдруг кто-то схватил меня за руку и с силой потащил. Это была её горячая рука, и я последовал за нею. Посмотрев наверх, я заметил часть огромной синей головы с разъярённым глазом, но эта картина мгновенно скрылась за клубами пыли и дыма. Наконец мы оказались у расщелины в стене, и я увидел перед собой принцессу. Мы нырнули в проход и побежали впотьмах, наощупь пробираясь вперёд. Вскоре блеснул луч света, однако землетрясение возобновилось с ещё большей силой, и я снова потерял её из виду. Позади меня разлетались стены — это голубой великан разрывал их в клочья. А потом его массивные руки потянулись ко мне. Тот проход, откуда блеснул свет, в мгновение ока засыпало камнями, и я не знал, удалось ли ей выбраться.
Следуя вдоль стены, я, к счастью, очутился в том самом месте, откуда я начинал свой путь. Из-за землетрясения часть стены обвалилась, и мне по камням удалось подобраться к той дыре, через которую я попал в пещеру. Так я выбрался наружу. Когда я вылез из могилы, сил в моих руках и ногах больше не осталось, и я рухнул на землю. Позади меня возвышалась большая мраморная плита.
Возвращение
Меня разбудил ветер. Он перебирал мои волосы и что-то шептал мне на ухо. Светало. Первые лучи солнца пробивались на территорию кладбища, хотя было по-прежнему холодно. Я увидел, что на земле рядом со мной лежит моя плечевая сумка. Заглянув в неё, обнаружил там свою рукопись.
Я отыскал гостиницу, залез в ванну и долго-долго отмокал, пребывая в некоем трансе. Потом доковылял до кровати. Моё тело изнывало от ломоты и усталости, словно я месяц не вылезал из спортзала, поэтому достаточно было сомкнуть глаза, чтобы мгновенно уснуть. Наутро всё мне казалось каким-то другим, необычным, хотя на душе было очень хорошо от некой необъяснимой радости. Выглянув в окно, я наконец-то увидел людей. Обычные, настоящие люди ходили туда-сюда. Это так меня обрадовало! Я открыл холодильник и обнаружил там бутылочку хорошего игристого и вкусный завтрак, состоящий из шоколадного круассана, нескольких ломтиков разного сыра, листьев салата и холодного кофе. Быстро проглотив завтрак, я принялся за шампанское и с какой-то жадностью выпил аж два бокала подряд. После, чуть повеселев, я решил проверить корреспонденцию. В электронной почте ничего не было. Значит, нужно позвонить на ресепшен и всё выяснить.
Мне сообщили, что письмо уже у меня. Странно, подумал я, но, когда догадался открыть дверь номера, обнаружил на пороге конверт. Короткое письмо оповещало о том, что мне нужно быть сегодня на кладбище для той помощи, о которой говорилось ранее. Посмотрев на часы, я понял, что времени у меня в обрез, и заторопился. Когда перед выходом я заглянул в ванную, то в зеркале не узнал себя — я был по-настоящему молод! Ещё сильнее от этого опьянев, я бросился к месту назначения.
Никаких признаков вырытой ямы я там не заметил. Часа три мы убирали территорию. Потом была церемония — возложение венков усопшему, некоему предпринимателю, который поднял этот город и благодаря которому на окраине заработала шахта, город стал приносить прибыль и потихоньку разрастаться, но это только начало пути, в будущем город обязательно появится на карте мира и займёт достойное положение среди соседей!
Вернувшись в гостиницу, я получил звонок от швейцара. Мне сообщили адрес и время: сегодня вечером состоится долгожданное награждение лауреатов литературной премии, где я — в числе фаворитов. Мне не хотелось уже вдаваться в подробности относительно вчерашней ночи. Посмотрю лучше, чем всё закончится. Времени на то, чтобы собраться, оставалось немного, и я наскоро привёл себя в порядок. Надел подготовленную белую рубашку и пиджак, взглянул на часы и ужаснулся: вот-вот начнётся вручение. Надеясь не слишком опоздать, я помчался к зданию. Зал был уже полон. Какая-то женщина на сцене как раз объявила мою фамилию, и я метнулся туда. Свет рамп так сильно меня слепил, что приходилось жмуриться. В какой-то момент я застыл от ужаса: мне показалось, что там, за вспышками света, высится фигура того самого грифона.
Под шум аплодисментов на сцену вышла девушка лет двадцати пяти или тридцати, в руках у неё была папка с грамотой и денежным конвертом. Она с улыбкой вручила мне папку, и, ослеплённый светом рамп, я содрогнулся: это была та самая девушка из пещеры! Точь-в-точь она, да, это была она! Я улыбнулся ей. На моём лице, должно быть, сияло приятное удивление, но она как будто не узнала меня. Может, просто так сильно похожа…
Я решил это проверить. Сразу после вручения премии был устроен банкет, на котором мне предоставилась такая возможность. В арендованном ресторане собралось немало народу — кто-то сидел за столиками, кто-то стоял, попивая горячительные напитки. Официант разносил на подносе шампанское и лёгкую закуску. Я разглядел её в компании пожилого, представительного и располагающего к себе мужчины. Ему было немного за шестьдесят, и он мило с ней общался. Я стеснялся подойти. Она поглядывала на меня, но лишь улыбалась мне в ответ. Тогда я решил переломить в себе всю свою накопившуюся трусость, подогревая себя мыслью о том, что эта девушка вручила мне конверт, поэтому, если я к ней подойду, это точно не будет для неё сюрпризом, а значит, шансы на успех велики. Так оно и случилось. Ей было приятно, что я подошёл. Она представила мне мужчину: Фёдор Иванович Покровский, один из учредителей и идейных вдохновителей. Он входил в попечительский совет газеты, ставшей организатором данной премии. Мы пожали друг другу руки, он похвалил меня за прекрасную работу и предложил сотрудничество. Именно из-под моего пера через полгода должен выйти роман в жанре приключенческого детектива с элементами хоррора. Он сказал, что готов предложить мне щедрый гонорар, потому как в успешности проекта нисколько не сомневается. Он дал мне свою визитку и попросил позвонить ему в четверг, после чего оставил меня наедине с девушкой.
— А где Екатерина? — к нам подошла женщина, одетая в платье цвета кофе с молоком, на котором были изображены взлетающие журавли.
— Здравствуйте! — откликнулась девушка.
Женщина озадаченно улыбнулась и быстро скрылась в толпе.
— Меня никто не узнаёт, — почти шёпотом произнесла девушка, скривив добродушную гримасу, а потом добавила, как бы по секрету: — Как, впрочем, и я себя!
Она улыбнулась, и некоторое время мы молча стояли, созерцая довольные лица отдыхающих в зале ресторана. Потом она обратилась ко мне:
— Вам нравится здесь?
— Да, — ответил я.
— А мне — отнюдь, — парировала она.
Я растерялся. Краска ударила мне в лицо, я не знал, как мне выкрутиться из этой глупой ситуации. Она улыбнулась и сказала, что ей очень понравился мой рассказ, и что у неё такое чувство, будто она ждала его всю свою жизнь. Я пошутил: кого — рассказ или меня? Она с улыбкой сообщила, что она повлияла на мнение жюри, хотя они и без неё единогласно выбрали бы меня. Потом она сказала, что со мной хотят заключить договор на издание большой книги, и что слова Покровского совсем не пустые: «Потому что вы талантливый человек, только не верите в себя». Я улыбнулся и скромно согласился с ней, и тут же вспомнил ту девушку из пещеры. Они были так похожи! И голос один. Но я не решился ей об этом сказать, возможно, пока… Потом, нарушив тишину, словно прочитав мои мысли, она сказала, что рукописи не горят, зато горит сердце от них. И от вас, я ваша большая фанатка, заберите меня отсюда!
Я взял её за руку, и мы вышли из здания. Нас встретила ночь, полная звёзд. Когда мы гуляли по берегу озера, то в отражении я снова увидел себя молодым — словно плывущим по водной глади со своей юной красавицей. Мы были переполнены счастьем, и мы плыли по зеркальному полотну озера легко и свободно, как два диких лебедя, по мановению судьбы наконец-то обретших любовь…
