Жаркий летний полдень. На Андреевском спуске, в мастерской я рисую, находясь спиной к открытому окошку. Потом я замечаю, что на меня кто-то смотрит, оборачиваюсь, вижу Нелю из Одессы…Оказалось, что она стоит и смотрит уже битый час, не желая отвлекать меня от дела.
Познакомились мы в Одессе на Дерибасовской №17 у нее дома, привел меня туда, кажется, Саша Кнопп. Поскольку она жила на первом этаже и почему-то почти всегда была дома, а если ее и не было, то казалось, что она есть — у нее всегда все всё оставляли. Кто оставлял вещи, Кнопп продукты и скрипку, Ваган краски и рисунки, у нее всегда можно было переночевать. Дети у нее были, но я про них, кроме последней дочки Рады, ничего не знаю. Мужчин с ней я тоже никогда не видел, однако жил сверху над Нелей виолончелист Вова Подгайнов, мне кажется он ей симпатизировал. Надо сказать, что они с Кноппом играли в одном квартете и в свое время гастролировали по бывшему союзу… Помню, он занимал целый этаж, над Нелиной квартиркой, на дверях у него была прикреплена кнопкой бумажка, на которой было написано «Князь Аргутинский — Долгоруков». По вечерам, он приглашал послушать виолончель, но ему это быстро надоедало, и он ставил нам на видеокассетах свои обращения к народу в Белгороде — Днестровском, правда они почему-то иногда прерывать вставками из так называемого «домашнего видео», но это, казалось никому не мешало. По квартире князь ходил лысый, в столыпинской бороде и в белом балахоне, с дорогой тростью, босиком. У него был не свойственный для Одессы ремонт и всегда горячая вода. В минуты раздумий он печально, играл на виолончели что-то душещипательное. Как раз в это время мы с Нелей и Митей Вайсбергом внизу пили шампанское, почему-то днем. Вдруг музыка прервалась, просто на полу ноте и в окне показалось ведро на веревочке. Неля между разговором взяла из ведра какую-то бумажку, прочитала ее, что-то ответила и отправила ведро обратно… Через несколько минут виолончель опять зазвучала и кажется еще трагичнее. Оказывается, это князь прислал Неле стихотворение в духе: Я, буря, я гроза, я гнев, я ветер… Неля ему ответила приблизительно так: Да! Ты, буря, ты гроза, но помой ведро…
А в это время Ваган рисовал портреты в городском cаду, и Кнопп играл на скрипочке, чтоб вечером что-нибудь придумать для веселья. Так продолжалось не один год. Потом постепенно все закончилось: Кнопп выбросился из окна, Подгайнов умер чуть ли не в этот же год, позже Ваган. Неля давно переехала, ее дочь Рада родила… Они приезжали ко мне в Киев пару лет назад, Неля вроде и не изменилась, как была высокая, черная, без возраста: от тридцати до шестидесяти, так и осталась. Видно, сказываются ее корни ногайских степняков, некогда кочевавших в тех краях.
