Риторический вопрос: а что в ней есть? Ответ после бутылки коньяка: а черт его знает! Какой-то шальной свет в зрачках, что обещает тебе… А что, собственно, обещает? Вроде бы ничего такого уж и нового, чего уже раньше не испытывал.
Ведь было, было все такое: случайное знакомство, потом – встречи, вино, сигареты, часовые разговоры, вернее – монологи с твоей стороны. Потом… Потом, руки, губы, запах волос и изгиб шеи… Все как бы новенькое-старенькое. И все же…
Когда у нее после трех бокалов вина появляется на губах тоненькая полоска, которая каемкой проходит посередине, разделяя эти губы, то ты вдруг испытываешь жажду… И пьешь свое бордо, опуская глаза, чтобы она, не дай Бог, не догадалась, что ты ее рассматриваешь. И потом снова текут слова, и время от времени ты смотришь ей в глаза, переводишь взгляд на лицо и пытаешься что-то уловить, понять. Нравишься ты ей? Преуспел ли ты в своем начинании или еще время не приспело? А она сидит напротив, и темная прядь поппером падает ей на левый глаз. И слушает тебя и улыбается тебе. В зрачках тот шальной блеск: то ли отражение полутусклых ламп, то ли бесовская искорка.
И тут тебе вдруг наплевать, что все такое похожее уже было, ибо было-то именно только похожее, а не такое. Не такое? Что же тогда новое? Твое желание, что свербит где-то между горлом и грудью и сдавливает большой палец на правой ноге? Твои еле сдерживаемые руки, что так и рвутся коснуться ее рук, пропустить ее пальцы через свои и, сжав их, соприкоснуться ладонями? Или это ее тело, четкое в контурах и такое одуряюще близкое, что хочется угадать: что там, как там? Но ведь есть еще и стол, черт бы его побрал! Разделяет, сволочь, не дает возможности…
А она вдруг поднимается и, извинившись, на минутку уходит. И ты смотришь, как она идет… Эти джинсы… Нет, нет, не в обтяжку, боже упаси! Ей этого не надо. Они просто прекрасно на ней сидят, а когда она вернется, то снова сядет на них, и они буду ее чувствовать… Они ее знают, как хочешь узнать ее ты…
Ну и что?! А ты что думаешь, она не знает, что весь город на нее так смотрит, как и ты, и те же желания испытывает? Ну, хорошо, не весь город – полгорода. Тебе от этого легче? Да у нее таких как ты… Пруд – мало! Байкальское озеро, море, все четыре океана. И вообще, ты кто такой?.. А она достает из сумочки мобилку и мельком пробегает мессидж. Смеется и отстукивает быстро ответ.
Теперь тебе все ясно?! И ты бесишься внутри, а снаружи деликатно отводишь глаза, создавая ей непринужденную обстановку, и с идиотской внимательностью рассматриваешь интерьер погребка, куда ее привел. Все, послание отправлено, тот другой выродок наверняка получил рандеву на завтра на вечер…
А она снова смотрит на тебя. А в глазах блеск! Мало, мало вас жгли на кострах! Но ты, джентльмен недорасстрелянный, ей мягко улыбаешься и заводишь разговор о поразительной жизни млекопитающих в дебрях Амазонки… А в мозгу: кто он? Без брюха как у тебя, наверно, и прекрасно разбирается в андеграунде… А ты единственный андеграунд, который знаешь – это лондонский. Вот и рассказывай ей о метро!
Да, вааще, кто она такая?!! Да я таких как она!..
Но тут ты снова видишь эти губы с винной каемкой – и не стерла же их, стерва, когда была в будуаре! – эти глаза, эту прядь, это лицо… Господи, скольких целовали эти губы, сколько рук гладили эти волосы? Или еще целуют и гладят… Тебе это так важно?! А!!! Так вот в чем разница! Тебе это вдруг важно! Ты ревнуешь?!!? Ты?!!? Кого, к кому? Та даже еще ни разу не испытал прикосновения ее пальцев, а ты уже??!!… Ну ты и!.. Правильно, что она с тобой так! Да таких как ты надо!..
А потом вы идете по ночному городу вдвоем. И она – сама – взяла тебя под руку. Под левую, как офицера. А потом… А потом… И губы, и запах волос, и изгиб шеи, и руки, пальцы… И бутылка коньяка дома и риторический вопрос в темную пустоту, что без нее так режуще одинока: что в ней есть?
