— Ненавижу вечеринки, где много бухла!
Из туалетной комнаты вышла, качаясь, девица лет двадцати пяти. Судя по звукам, доносившимся оттуда минутой ранее, она блевала выворачиваясь наизнанку. Тушь была размазана под глазами и спускалась подтеками на щеки, некогда красная помада скаталась в складках пересохших губ и продлевала смазанным мазком линию рта.
Свитер странного фасона с высокой горловиной а ля «гольф», непонятного назначения прорезью в районе плеча, открывающей спереди ключицу и лямку бюстгальтера, страная фактура «лапша», придающая изделию еще более дешёвый вид, и рукава, расширяющиеся книзу.
Кружевная юбка, видимо, одолженная у подруги более плотного сложения, подвернута объемным руликом в районе пояса дважды, выворачивая бирки и несовершенную полиэстровую подкладку на всеобщее обозрение.
Черные колготки с рисунком то ли в расплывшиеся на дебелых ногах сердечки, то ли в крупную крапинку пустили подлым образом «стрелки» в нескольких местах.
Образ венчала несуразная обувь на массивной подошве, не имеющая ничего общего ни с самим нарядом, ни с местом, ни с мероприятием.
Заметив меня, повернувшуюся на звук открывающейся двери, девица расхохоталась:
— Господи, ты чё такая унылая? Смотришь, как моя занудная мать – веселись, тут прикольно, а ты, смотрю, совсем как стёклышко! Или только пришла?
Я продолжала молча на нее смотреть, не понимая, что делать: предложить умыться и прополоскать рот, дать целые колготы (мои явно были бы ей малы) или развернуться и выйти из уборной. Пока я несколько секунд находилась в подвисшем состоянии, девица прошла мимо и пристроилась к соседнему умывальнику. Пустила большую струю из крана и стала рассматривать себя в зеркало. Потом взяла висевшее под умывальником белое махровое полотенце и принялась мять его в руках:
— Нежное – никогда таких не держала в руках – и не жалко хозяевам такое для гостей.
Она снова помяла его, повесила и стала умываться. Тушь расползалась щупальцами осьминога до квадратного подбородка и грязными каплями исчезала в водостоке, темные волосы, спадая на лицо, намокали и слипались сосульками.
Не открывая глаз, она стала шарить рукой в поисках мыла, не нащупав, закрыла воду и потянулась к полотенцу, которое не раскрывая приложила к всё еще чернильному лицу, и принялась активно им тереть. После недолгих манипуляция отняла полотенце от лица, оставив бурое месиво на белой густой «махре».
— Чёрт! Толком не умылась и полотенце испортила – хозяева тоже придурки, могли бы что-то попроще и менее маркое повесить!
Я медленно прошла вдоль умывальников, заключенных в молочно-белую каррарскую мраморную плиту, подошла к небольшому двустворчатому шкафу (кажется, на «Pulci» его приобрели – на Piazza dei Ciompi), медленно открыла левую створку – правая скрипит и сейчас совсем не хочется этого скрипа – достала несколько ватных дисков и небольшой, гостевой, пузырек с жидкостью для снятия макияжа.
— Эй, да ты тут не впервой?! В хозяйских шкафчиках уже нычки знаешь!
— Умывайтесь, а испачканное полотенце можете бросить в корзину, – я махнула в сторону гобеленового мешка, натянутого на деревянный каркас из свинченных в ромбы планок.
— Ты реально тут не новичок, – она усмехнулась и взяла протянутые ей ватные диски, продемонстрировав короткие, по-детски недоразвитые, ногти с красным лаком, – А я тут впервые. Представь, познакомилась с чуваком в Инсте – я там всякие свои провокационные фоточки выкладываю. Мужик оказался совсем не в стиле моих фоловеров! Мы так с месяц початились: я ему пару фоток, конечно, скинула – там, палец во рту, сиськи – в лифаке, ты не думай! Вот позвал на вечеринку сюда. Я его профиль, конечно, и вдоль и поперек прошла – я ж не дура идти куда попало! Хотела подруженцию взять, но чел сказал, чтоб сама приходила. Я потом на фб увидела, что это реальный сейшн, и народ такой презентабельный лайкал и записывался.
Я молчала и слушала, хотя стоило развернуться и уйти. Но, кажется, ей нужно было поговорить с кем-то, а, может, это просто отходняк от выпитого.
— Ой, мы ж не познакомились! Руся – она протянула мне руку с грязным ватным диском.
— Аглая, — соврала я, оставив руки скрещёнными на груди.
— Очень приятно! Имя странное, но красивое – это Глаша значит или Ага? – она рассмеялась – трудно с таким-то именем?
В это время в уборную заглянул мужчина и стал озираться, соображая, туда ли он попал.
— Фрэнк, ну ты как всегда – вскрикиваю я – мужской по коридору налево.
— Ого, такие подробности знаешь! Я тут еще и половины не обошла: большой зал видела – где фуршет накрыт был, и официанты с бухлишком шастали, там стала тусоваться, чувака своего выискивать. Зацепилась с парочкой – потрепались. Тут, кстати, не только наши понаехавшие из бывшего «совка» тусят – местных много! Потом пару комнат обошла – всё цивильно: никто по углам не жмётся, пьют, едят, музыку слушают, болтают. Знаешь, странное место – никаких личных вещей: фотографий там с рыбалки или кубков спортивных…
— Это квартира для приёмов и вечеринок – здесь хозяева не живут.
— Да ладно! – она чуть сощурила глаза и приоткрыла рот, вывалив наружу язык, – ты в теме, значит. Я еще на террасу вышла – вид зашибительский!
— Да, это же пентхаус на Саттон-Плейс, – не выдержала я: господи, а что она думала увидеть с террасы квартиры за 4,36 миллионов долларов – вид на небоскреб или мойщика окон?!
— Расскажу внукам, как сосалась на террасе с таким видом! И Ян Кум тут, кстати, ходит!
Я молчала и пыталась понять, почему она просто не прекратит нести всю эту ерунду – не может же человек совсем не понимать…
— Да, я ж нашла этого мужика – с ним как раз и целовалась, еще и фоточки успела сделать для Инсты, но я перепила к тому времени уже довольно сильно, и он мне язык совать в рот стал – тут меня… ну а дальше ты знаешь.
Мой взгляд скользнул на ее ноги. Сквозь тонкий капрон просвечивалась пара внушительных синяков, обосновавшихся на бесформенных икрах, переходящих сразу в бедра – будто колени кто-то зафотошопил. Интересно, почему женщины с некрасивыми ногами вечно выставляют их на показ – борьба с комплексами?
— Слушай, а ты чего совсем такая скучная – всё отмалчиваешься. Ты то сама как сюда попала?
— Это моя квартира.
* * * *
— А ты разве не знала, что у него есть любовница? – вскрикивает Лиге, латышка, приехавшая с родителями в конце 90-х в наше теперь уже «родное болото».
— Я догадывалась, что есть и не одна, – вяло отвечаю я – поэтому и подала на развод.
— Что говорит адвокат?
— Пентхауз – мой: повезло, что та дурочка фотографии в Инстаграм выложила – я заскринила – уже меньше доказывать надо. Квартира в Трайбеке и так моя, со счетом всё ясно. Осталось решить только пару моментов, но тебе они будут точно неинтересны, – я натянуто улыбнулась, давая понять Лиге, что это не ее дело.
— Знаешь, ты абсолютнейшая дура: ты никогда не выкладывала ваши общие фотографии – откуда эти шалавы должны знать, что ты существуешь или что ты вполне приятной наружности и… и вообще, какого черта ты делала на этой вечеринке – ты же была в… – она стала рыться в памяти, пытаясь вспомнить место, где я, по ее мнению, должна была находиться в то время – ну, где ты там должна была быть – помоги мне!
— Я была в Сан-Франциско.
— И чего тебя туда понесло?!
— Я ездила отбирать материалы для новой коллекции.
— Вот и имеешь теперь! – раздраженно выпалила Лиге – а что за коллекция?
— Это не для шмоток, Лиге, – а для…
Я запнулась – какая разница, для чего, Лиге же это всё равно, ей кроме шмоток ничего не интересно. Да, украшения еще, но, по сути, она же просто скупает последние коллекции всего, ориентируясь исключительно на цену. Ее муж когда-то еще в детские времена дружил с Брином, а потом они вместе придумали Google, только Серега занял четырехсотое место в Forbes, а муж Лиге не стал заморачиваться списками, хоть и отставал от друга всего на миллионов 5-7.
Со своим мужем она познакомилась в стрип-баре – не даром же ее мать таскала на занятия балетом. Лен сразу заметил в девушке «выправку и данные» – груди у нее тогда еще не было и работала она всего-то месяц. Когда пришло время представлять родителям невесту, о месте знакомства молодые люди тактично умолчали, а точнее, заменили его на Metropolitan Opera, куда оба пришли смотреть «Лебединое озеро».
Так сложилась «американская мечта» в квадрате и очередная «ячейка общества». Лиге примерно посещала все модные показы и лучшие вечеринки, считалась балериной, чей талант не смогли разглядеть в Нью-Йорк Сити балет и не дали станцевать партию белого/черного лебедя. А она оказалась слишком гордой, чтоб соглашаться на девятого лебедя с края.
Спустя пару лет брака, она открыла свою балетную школу, но уже через год ей надоело преподавать, и она наняла парочку русских балерин, которые ежедневно в несколько смен проводили занятия.
Сама же Лиге увлеклась коллекционированием элитных платьев, выкладывая за каждое по 15-20 тысяч долларов, называя это всё своим личным инвестиционным стилем. Собрала с тысячу нарядов-«картин», которыми исключительно любовалась, но никогда не надевала. Болезненно реагировала на разговоры о бесперспективности Высокой моды и при этом дома ходила в скромном кашемировом спортивном костюме.
— Знаешь, не имеет значения, зачем ты моталась в этот Сан-Франциско, если бы ты не была такой наивной дурой, то жила бы интересами мужа, сопровождала его всюду и заметила, что «мальчик вырос» и интересы у него поменялись. А ты вздумала играть в бизнесвумен и самореализовываться – надо было только языки учить, на танцы ходить, да гольф освоить.
— Я умею играть в гольф, – обиделась я.
— Да, и этого достаточно! Понимаешь, до-ста-то-чно! – повторила она нараспев.
— Ты хочешь сказать, что у твоего Лена никогда не было интрижки на стороне? – взвилась я за то, что подруга полезла не в свое дело. Мне, честно говоря, и самой было не интересно, что там у Лена на стороне и знает ли Лиге об этом, но просто хотелось, чтоб эта бездельница, озабоченная исключительно тряпьем и здоровым питанием, не учила меня жизни.
— Были и знаешь что? – ответила она с вызовом, – не какие-то там лахудры в драных колготах – ты, кстати, выяснила, откуда взялась эта девица?
Я отрицательно покачала головой. И просто для того, чтоб на одну никому не нужную тему стало меньше. А на самом деле я, конечно, навела справки: приехала по какой-то дешевой языковой программе «работай судомойкой и учи язык», на исходе срока «обучения» стала цепляться за новые программы, потом за мужиков. Зацепилась нянькой по au-pair, завела бложик в соцсети, на «свет» которого и прилетел мой муженек. И совсем не обязательно сейчас заводить разговор о том, что я, не особо прилагая усилия, сократила срок ее пребывания в Штатах – Лиге всё равно это сразу не переварит, а потом только слухи выдуманные распустит.
— Господи, я тебя не понимаю, ну как, скажи мне, как можно быть такой?
— Слушай, и я тебя не понимаю, тебе то что? Из-за чего весь сыр бор? У тебя сейчас простой в покупках – ни одного нового платья за последнюю неделю, что ты прицепилась ко мне?
— Нет, ты не хочешь понять – я же тебе добра желаю, хочу, чтоб ты поняла и больше таких ошибок не повторяла! Спорим, ты выйдешь еще замуж – она протянула мне ладонь – ну, давай, поспорим – я «разобью»!
И мы поспорили.
* * * *
Я усаживаюсь на широкий подоконник, кутаюсь в плед и смотрю на город. Рядом бокал и бутылка вина, крекеры и фрукты – совсем не собираюсь напиваться, просто вечер с видом на город. Вавилон и Иерусалим на каждом квадратном метре, светящееся кружево из рекламных огней и света в окнах небоскребов.
Всё началось со старой афиши дягилевских русских сезонов. Я тогда взялась за обустройство балетной школы, которую открывала Лиге. Помню, как она бегала по холлу, подпрыгивала и крутила пируэты, изображая из себя балерину.
— Мои ученики покажут всем, что балерина – это не нечто в пачке, а острое, непредсказуемое, демонстративно меняющее формы и опасно провокационное. И не-о-бу-зда-нно живое! – радостно кричала она.
А потом были сотни других помещений: клубы, квартиры, офисы для лучших адвокатов города, салоны их жен и любовниц… и агентство частного сыска на пересечении 28-й улицы и 5-й авеню.
Помню, тогда меня смутило соседство респектабельного бюро с будками для самоудовлетворения. Их наставила в центре города компания по производству игрушек для взрослых – такие себе телефонные будки, обтянутые черной тканью.
Я приехала как раз на встречу – мы должны были обсудить с владельцем агентства обустройство его нового офиса – и заглянула (любопытно же, что за новшество!) в будку: ноутбук, подключенный к интернету – ничего не поняла и поспешила представлять свои эскизы.
Адам был подтянутым мужчиной безумного сходства с Сашей Ройз, шутил, что, видимо, его папа был не очень верным и успел «наследить» еще при жизни в России – вот и весь секрет. Его взгляд показался мне грустным, но тогда я списала это на усталость, а после трех отменных шуток поняла, что мы можем быть больше, чем заказчик и исполнитель. Мы можем быть друзьями!
И уже через две встречи позволила себе спросить, что за странные будки наставлены по Манхеттену.
Адам рассмеялся и положил передо мной номер Time Out New York трехнедельной давности с заметкой с опросом работающих мужчин, которые, как оказалось крайне нуждаются в самоудовлетворении в рабочее время.
— Ты тоже пользуешься этой будкой в промежутке с 9 до 17? – съязвила я.
— Нет, – спокойно ответил он, – я терплю, пока ты закончишь с проектом и как раз хотел тебе сказать, чтоб ты запланировала для этого отдельную комнату где-нибудь тут, – и он ткнул пальцем в план помещения, – и больше бархатной обивки и фотографий голых женщин.
Мы встречались раза два в квартал за деловыми обедами, которыми я расплачивалась за маленькие услуги агентства – обычно это была просьба разузнать что-то о моих новых клиентах, которые только переехали в Нью Йорк и, обращаясь ко мне, ссылались на какого-нибудь очень хорошего знакомого, чье имя не сходило с газетных заголовков.
Пока мы с Адамом расправлялись с обедом где-нибудь в «Daniel» в Ист-Сайд или, если была хорошая погода, в районе Chelsea Piers у «Cool & Pistol», его помощники находили нужные мне данные.
Где-то через год таких обедов Адам серьезно и, как мне показалось, особенно грустно посмотрел на меня и спросил:
— Ты его любишь?
Вопрос застал меня врасплох – я как раз разделывалась с сэндвичем с лобстером:
— Сэндвич?
— Нет, мужа, – Адам смотрел очень внимательно на меня – таким я его еще никогда не видела.
— Ты знаешь то, чего не знаю я? – осторожно спросила я с набитым ртом и тут же рассердилась на себя: если он мне сейчас расскажет что-то малоприятное, смогу ли я правильно отреагировать – вокруг полно народа! Вдруг я разрыдаюсь?!
— Просто «да» или «нет», – настойчиво повторил Адам.
— Да…
— Это хорошо, – наигранно весело ответил он, – ну, где наши морские ежи?
— Почему ты спросил?
— Мы знакомы с тобой уже год, говорим на разные темы, но никогда о личном: клиенты, заказы, концерты и выставки – вот захотел узнать, счастлива ли ты в браке.
Через месяц я устраивала вечеринку в честь дня своего рождения. Разослала приглашения, в которых указывала, что жду гостей со спутниками и спутницами. Одну из таких открыток отправила Адаму.
Он вежливо поблагодарил за приглашение, сказал, что не обещает, потому что именно в это время у него намечаются дела в Сан-Франциско, но просил сделать, на всякий случай, на два бутерброда больше.
* * * *
Адам приехал позже всех, в сопровождении очень красивой женщины, представил ее, как галеристку из Сан-Франциско. Провел не больше часа и сославшись на усталость и перелет, уехал со своей спутницей. Мне она показалась очень милой, неплохо разбирающейся в современном искусстве и понимающей, как продавать ананасы по цене Веласкеса.
Мы встретились недели через две «по моему вопросу» и я выразила свой восторг и радость за друга и его личную жизнь, пожурила за то, что он скрывал такую барышню и попросила разрешения как-нибудь посетить ее галерею – карточки у нее тогда собой не оказалось (забывчивость), а я не запомнила названия и ее фамилии.
— Знаешь, она сворачивает свою галерею и думает переезжать в Лондон – я как раз ей в этом помогаю. Через неделю улетаю – тебе что-то привезти?
— Магнитик, – я смотрела на него и мне первый раз в жизни показалось, что он врёт и не очень старается скрыть это.
— Магнитик?! – он рассмеялся, – ты серьезно?!
— Да, пожалуйста, самый обычный магнитик. Из Лондона.
Магнит пришел мне экспресс-почтой с небольшой шуточной запиской, написанной от руки.
Knitting with dog hair: better a sweater from a dog you know and love than from a sheep you’ll never meet.
(Вязание собачьей шерстью. Лучше свитер из собаки, которую вы знаете и любите, чем из овцы, с которой вы никогда не познакомитесь.)
Я не поняла намека и решила, что это ходовая английская шутка, но расстроилась, что магнит получила от посыльного.
Снова мы встретились месяцев через шесть. Да, до этого пару раз созванивались: я узнавала, как вытянуть банковские данные клиента и выбить из него деньги, он рекомендовал новых клиентов. А потом однажды пригласил сам просто так на обед – не «по моему делу».
— Я покупаю недвижимость в Сан-Франциско и хочу, чтоб ты мне помогла. Есть пару районов – я уже выбрал, с риелтором тоже договорился. Ты должна поехать посмотреть со мной и отобрать лучшее на твой взгляд, с учетом того, что квартиру обставлять будешь ты.
— Тебе не кажется, что ты мне слишком доверяешь? И ты собрался переезжать насовсем? Ты женишься? – радостно спросила я.
— Нет… хотя, может, и женюсь…
— Ты – человек загадка! Но, в любом случае, рада буду помочь. Когда?
— Полетим через месяц, десятого. Расходы на мне.
* * * *
Я наливаю свой первый бокал и медленно пью. Внизу Вавилон и Иерусалим, а в квартире тишина.
Когда я заметила, что больше неинтересна своему мужу, в какой точке, где можно было бы заняться с ним жарким сексом, я машинально стала гладить его по голове и так же машинально стала интересоваться его делами?
Когда в разговоре стала замечать, что он не слушает и не смотрит в глаза, списывая то на его, то на свою усталость?
А потом начались звонки, и он не скрывал, что это женщины и что у них больше, чем разговоры по душам, потому что я стала слишком занятой и не замечаю его «кризиса» – могла б хоть раз и сама пригласить какую-нибудь шлюху, чтоб разнообразить наш сексуальный быт.
Это был первый звоночек.
Потом покупка дома без моего ведома и рождение ребенка на стороне.
Я предложила развестись, но муж упал на колени и стал уверять, что это «на него нашло затмение», это всё ошибка – женщина эта его использовала и он откупится от нее, потому что… дальше я не слушала и предложила поделить территорию. Как?
Так, чтоб его имя не всплывало ни в каких любовных скандалах и чтоб никто из наших знакомых об этом не прознал. Он обещал и довольно неплохо держал сое слово – слухи до меня не доходили, друзья сочувственно на меня не смотрели.
За неделю до моего отъезда в Сан-Франциско он напился и притащил в дом компанию оборванцев, которые успели разгромить квартиру до приезда полиции. Это не попало в газеты лишь благодаря огромной взятке, которую я, не смотря на шок, сообразила дать шефу полиции, а он уже уладил дело дальше.
Мне же оставалось сесть на успокоительные и попытаться прийти в себя перед поездкой. За ремонт своей квартиры я решила взяться уже после того, как вернусь.
Адам улетел на день раньше – дела. Я даже не расстроилась – можно собраться мыслями в самолете и успеть натренировать веселое лицо.
Кажется, у меня получилось и Адам не заметил моей обеспокоенности, выпавшие из сумочки таблетки принял за снотворное, взятое в полет.
Мы быстро определились с квартирой, в считаные дни я получила все нужные мне чертежи, договорилась со строителями о перепланировке нескольких комнат, определила сроки, Адам решил вопрос с оплатой и уже через месяц можно было начинать ремонт. Для меня это означало довольно частые полеты и жизнь между двумя городами, но я решила согласиться, а те недели, кода буду в Нью Йорке, вести ремонт дома. Два больших проекта. Два разных проекта, хотя, в какой-то момент мне показалось, что Адам не против дать мне полную свободу: «делай, как для себя» – сказал он однажды – «и немного думай о моих нуждах».
— Знаешь, мне бы хотелось понимать задачу: это будет квартира для семьи или только для тебя одного – мне упор делать на холостяцкие акценты или…
— Я буду приезжать сюда и наступит момент, когда буду приезжать с женой.
— Ладно, ты меня совсем запутал, но это даже интересней.
Через полгода всё было почти готово. Оставалось докупить кое-какую мебель, ковры и ткани для занавесок и пару картин.
Я прилетела поздним вечером, измотанная ремонтом в Нью Йорке, новым проектом, от которого не смогла отказаться, потому что хотела себя загрузить так, чтоб времени не было на дурные мысли. Муж снова был в очередном кризисе поиска себя, напивался и громил приведенную в порядок квартиру. Ремонт в Нью Йорке напоминал сизифов труд – бессмысленный и изнуряющий – я отказывалась признавать, что мужем движет совсем не кризис, а желание мне насолить и его бесит то, что я делаю…
В гостиницу ехать совсем не хотелось, и я отправилась на «объект» в Пасифик Хайтс. Квартира была вполне пригодна для ночевки, а в итальянском ресторанчике мне любезно завернули с собой холодных закусок, хлеба и бутылку вина.
Душ, халат и вот я уже у окна с видом на парк.
— Я рад, что ты приехала из аэропорта сюда, а не в гостиницу – голос Адама звучал сонно – значит тебе тут хорошо и спокойно.
Я вздрогнула – не ожидала, что он здесь (обычно он предупреждал, что будет в городе) и испугалась за себя, что не заметила, как кто-то пришел.
Обернувшись, увидела его в криво запахнутом халате – спал.
— Извини, если разбудила – я не знала, что ты здесь.
— Хочешь составлю компанию – вместе помолчим или ты предпочитаешь молчаливые истерики в одиночестве?
— Ты всё обо мне знаешь, да?
— Да, у меня же детективное агентство, – Адам грустно усмехнулся, – тебе лучше поспать, а утром поговорим – ты всё равно сейчас ничего для себя не решишь.
Он подошел совсем близко и крепко обнял. Так просто и так спокойно, что мне на мгновение показалось – я в полной безопасности. Может, это запах его тела – ведь есть такие мужчины, у которых зашкаливает их «третий тестостерон» – их запах успокаивает независимо от отношений. Это же оно?
* * * *
Я послушно отправилась спать, а утром проснулась от ванильного аромата – блинчики – и расплылась в улыбке: кто и когда последний раз готовил мне что-то на завтрак, так, чтоб для меня, а не за зарплату кухарки?
— Привет, – кутаясь в халат, я выползла в большую кухню, на которой Адам дожаривал последние панкейки, – это для нас двоих или ты ещё кого-то позвал на завтрак?
— Это для нас – я ужасно проголодался. Кофе без молока?
Я кивнула, взяла горячую чашку, обхватила ее ладонями и стала греть руки – они всегда предательски холодные до голубизны пальцев.
Адам медленно ел блин, политый кленовым сиропом, периодически отпивал из стакана апельсиновый сок, тут же брал чашку с кофе и делал глоток, задерживая его во рту. Всё это он проделывал молча, глядя на меня, периодически расплываясь в улыбке. Вгляд его был непривычно радостным.
Через минуту мне стало тепло, и я не могла точно определить, от того, что согрелись руки или от тягучести времени, которое, кажется, замерло и шептало: «наслаждайся – это утро только твоё». Я почувствовала, как губы сами собой расползаются в улыбке, глаза щурятся от удовольствия.
— Ты чего? Я запачкался? – Адам схватил салфетку и принялся тереть ею у уголков рта.
— Нет, – я замотала головой – мне просто хорошо и спокойно…
— Знаешь, – вдруг сказал Адам, продолжая жевать, – заешь, почему мужчины изменяют?
— У каждого на то свои причины, – я напряглась и почувствовала разочарование: как жаль, что этот покой продлился так мало времени, – но ты, как мужчина и владелец одного из лучших детективных агентств, мне, конечно же, сейчас всё разложишь по полочкам.
— Нет, – он сильно встряхнул головой, – как мужчина не смогу – личного опыта нет, а вот как детектив и просто человек с опытом…
— Я немного удивлена выбранной тобой темой для разговора и…
— Почему? Вчера вечером от твоего молчания воздух в комнате можно было резать ножом на куски любого размера и любой толщины. Ты думаешь, я не знаю, что у тебя происходит, – ответил он совершенно спокойно, продолжая жевать блин.
— Было бы глупо думать, что моя личная жизнь тебе не известна, но зачем? – я нервно передернула плечами и почувствовала, как губы стянулись узкую нитку и плотно сжались.
— Ты его еще любишь?
— Адам, зачем этот допрос – это он тебя подослал?! – я вскочила со стула, громко поставила чашку на стол и сжала кулаки.
Он отрицательно покачал головой:
— Мне нет никакого дела до него. Меня интересует только то, что чувствуешь ты!
— Раздражение и обиду – это мог быть прекрасный завтрак, и я не понимаю, зачем было… мне лучше уехать. Готовые занавески доставят сегодня в 14:00 – можешь вычесть мое отсутствие в это время из гонорара.
— Мужчина в удобном браке обделен восхищением и ведущей ролью, – выпалил вдруг он, – ему вначале так удобно – ответственность снижена, спрос не с него. Но потом, когда он наигрался в ведомого, ему хочется самому попробовать вести: вначале мелкие капризы, потом интрижка – вдруг жена заметит и одарит его вниманием, начнет снова в рот смотреть, а она не смотрит. Тогда роман на месяц. На полгода и показательный – меня есть кому любить! И если жена зависит от него, то она начнет возвращать «заблудшего» и винить себя, а если…
— А если нет, – устало ответила я, – то закроет глаза на его увлечения, понимая, что есть кто-то, кто снимает с нее все вопросы с вниманием и интересом к партнеру. Любовница – как помощница по хозяйству, облегчает домашний труд, освобождая «хозяйку» от необходимости растрачивать энергию, которую та может вложить, например, в карьеру…
Адам встал и быстро вышел из кухни. Вернулся с пухлой папкой в руках. Гулко положил ее на стол и сверху примостил флэшку.
— Я знаю, что ты меня не просила… и вообще никогда никого не просила… и сама – заговорил он сбивчиво, – но тут, – он ткнул пальцем в папку, – тут всё, что поможет тебе провести безболезненный развод, если ты, конечно, решишь…
— Адам, зачем? – почти простонала я.
— Там не об изменах… точнее, не о женщинах, хотя и это тоже есть… финансы… – я просто обязан тебя защитить. Ты веришь или хочешь верить и много не замечаешь. Прошу, не сердись и сохрани эти документы. Если понадобиться помощь, я… – он умоляюще посмотрел на меня.
Какое предательство, думала я, выскакивая из дома. Как он мог – он же мой друг – зачем полез в мою жизнь!
Наспех собранный чемодан норовил то и дело раскрыться, я придавливала крышку, пытаясь запихнуть вываливающиеся вещи, до прихода такси.
— В аэропорт! – рявкнула я таксисту.
И в это же время на экране телефона всплыло:
Папка под кружевными трусиками, завернута в шелковый халатик.
Что?!
Я сильно сжала руками лицо, вдавливая пальцами глаза.
— Мэм, всё хорошо? – робко спросил таксист.
— Да, спасибо…
Уже в аэропорту я переложила папку в ручную кладь, поменяла билет и в самолете, осушив бокал мартини, решилась открыть папку.
Пересмотрев все финансовые документы, свидетельствующие о том, что мой муж хорошо у меня подворовывал, пропустив досье об его изменах, я наткнулась на тетрадный лист с небольшим текстом, содержание которого явно выпадало из общего контекста:
Сегодня ровно два года, как я тебя впервые увидел.
Чем больше я думаю о тебе, тем сильнее убеждаюсь, что хочу быть с тобой, любить и оберегать тебя; все другие мои заботы – одно заблуждение и безумие.
Смогу ли я сделать тебя счастливой?
Адам
— Саттон-Плейс, пожалуйста, – скомандовала я нью-йоркскому таксисту.
Домой ехать было бессмысленно: хотелось подумать в одиночестве, и я решила ехать в квартиру для приемов и вечеринок – на этой неделе там не было запланированных мероприятий.
* * * *
— Ненавижу вечеринки, где много бухла!
Из туалетной комнаты вышла, качаясь, девица лет двадцати пяти…
