Несвоевременность
Полюбив Его, Она позабыла о гордости и об устоявшихся нормах поведения — в том смысле, что действовать начала первой. Она записалась актрисой в самодеятельный драматический театр. Не потому, что очаровалась магией кулис, а потому, что в этом театре был Он. На каждой репетиции Она подпирала руками бока и спрашивала: «Когда ты, наконец, пригласишь меня на свидание?».
Он влюбился в Неё с первой встречи, и уже давно открылся бы Ей, если бы не боялся её отказа. Он вбил себе в голову, что мужем такой красавицы может быть только Ален Делон. Её фотографию он носил в рюкзаке за тысячи километров от дома – но Ей никогда об этом не говорил.
Став студентами, они не виделись. Чтобы обмануть память, Он флиртовал с другими девушками. К четвёртому курсу Он почти забыл о Её существовании, поэтому удивился Её звонку. Она попросила о встрече, и добавила, что «нужно поговорить».
Вечером того же дня они вместе бродили по городу. Он был в ударе, говорил о театре, в который вскоре должен получить распределение. Говорил о впечатлениях от первого знакомства с новым городом, и с главным режиссёром театра. И о том, что ему обещана главная роль в новом спектакле-мюзикле…
– Не уезжай, – сказала Она вдруг, оборвав Его на полуслове. – Что?, – Он нахмурил брови, как будто не расслышал.
– Не уезжай!…
«Не уезжай» означало «люблю». Он это понял. Почувствовал. Она ждала ответа. Он смог выдавить из себя тихое «прости». В его жизни все решения были приняты, все планы сверстаны. Она в этих планах не значилась.
Его и Её заветная звёздочка на небосклоне вспыхнула – и погасла. Роман, который мог быть навсегда, не продлился и пяти минут. Они расстались. Чтобы больше никогда не увидеться.
Он пошёл домой пешком. Хотелось побыть одному, помолчать и подумать. Сквозь пелену медленно падающего снега Он пытался разглядеть своё будущее. Будущее без Неё…
Сны о любви
Ты моё море. Иногда бурное, иногда ласковое, всегда неповторимое. Каждое утро я спешу к тебе, блуждая среди неясных очертаний грёз. Я жду мгновенье, когда моего лица коснётся бриз, и передо мной вдруг распахнётся необозримая даль.
«Вот и ты! Привет! О чём ты сегодня думаешь?»
Как я услышу твой ответ? В криках чаек? Но я не понимаю их языка. Я угадаю твоё настроение по их полёту? Попробую, хоть я не дельфийский оракул. Или мне попытаться расшифровать причудливые кружева, которые сплетают над тобой облака?
Когда ты рядом, время летит незаметно. Можно долго слушать шёпот твоего прибоя, сидя на тёплом мягком песке. Хочется остаться, и постичь все тайны, скрытые в твоих глубинах. Но сон постепенно рассеивается, сменяется явью. Я удаляюсь, наблюдая как исчезают мои следы, смытые твоей волной.
«Пока!»
Знаю, что завтра утром я опять буду здесь, не в силах противиться твоему притяжению.
Ты – моё море.
Ты – моя загадка…
О красоте
Первозданная душа человека пуста, и природой она задумана как волшебный сосуд, который можно заполнить чем заблагорассудится. Иссохшая почва, на которую упал долгожданный дождь, явит миру чудо: буйство зелени, цветение, и, как венец — плоды — источник новой жизни, сил и энергии. Так душа, наполнившись красотой, совершит таинство, и неисповедимым образом укажет человеку путь к свету и счастью. И преобразится его бытие, и уже никогда оно не будет пустым и никчемным, и прекратится бег времени, казавшийся неудержимым, и придёт понимание вечного — того, что не имеет начала и завершения. Как наитие свыше, как прозрение, придёт понимание сути совершенства. И возвысится человеческая душа, и возликует, и уже никогда она не сможет принять в себя безобразное, бессмысленное, бесформенное. И больше не будет человеком управлять жажда разрушения, заставляя его коснеть в злобе и безумии. Кто познал эту тайну жизни человеческого духа, тот легко угадает начало начал, момент истины, когда душа вдруг распахнёт свои невидимые объятия, готовая слиться воедино с гением красоты…
Бегство
Зазвонил телефон, и я ринулся к нему, энергично дожёвывая рогалик с повидлом. – Алло!
– Приди ко мне. Сейчас.
Это была Люда. В моём воображении возникло её красивое лицо, пухлые алые губы, белые волосы и ножки приятной полноты.
– У меня сегодня репетиция. Игорь купил звукач, будем испытывать.
– Что такое «звукач»?
– Звукосниматель. Он позволяет из акустической гитары сделать электрическую.
– Олег! Надо поговорить.
«Надо поговорить». Интересно, о чём? Ладно, надо так надо. Я залпом допил горячий чай, впрыгнул в кеды и через пятнадцать минут был возле её пятиэтажки.
Я постучал в дверь. Через некоторое время дверь отворилась, и на пороге появилась Люда. Прелесть, как она была хороша!
– Что у тебя со звонком?
– А что у меня со звонком?
– Ничего особенного. Он не работает.
– Да? Вот на эту кнопочку не пробовал нажимать?
Сквозь шутливый тон разговора веяло холодком. Люда была чем-то недовольна. Чем? «Скоро выяснится», – подумал я.
Мы присели на диван. Люда молчала, не глядя на меня.
– Ты в шахматы играть умеешь?, – спросил я, чтобы заполнить возникшую пустоту. – Да.
– Сыграем?
– Я их ненавижу.
Да. Определённо, Люда была не в духе. Она поднялась с дивана и зашагала по комнате, на ходу одёргивая низ батника, который дома носила навыпуск.
– Ты куда?
– За шахматами.
Жеребьёвка показала, что я буду играть чёрными.
– Ты готов?
Я кивнул, и она двинула вперёд королевскую пешку.
– Какое коварство! Всё, я сдаюсь!, – пошутил я.
Люда, сосредоточенная на чём-то внутри себя, не улыбнулась.
– Это правда?
– Что?
– Ты вчера после школы провожал Олю домой?
Ага! Вот в чём дело. Тон, которым это было сказано, мне показался чересчур трагическим, но, тем не менее, искренним.
– Кто? Я?
Моя попытка изобразить крайнее изумление не удалась.
– Ты был у неё в гостях?
– Как ты узнала?
– Значит, был. Олег, зачем топтать мои чувства? Скажи мне, что у нас с тобой? Только правду, чётко и ясно.
Красивые черты её лица исказились, и мне показалось, что она сию секунду либо бросится на меня с кулаками, либо разрыдается. Возможно, и то, и другое одновременно.
– Мне пора на репетицию, – буркнул я, пытаясь разрядить обстановку.
– Сбегаешь? Мы не доиграли, – в её голосе прозвучали неприятные нотки сарказма. – Партия отложена. Мой ход!
Она проводила меня до входной двери, не проронив ни слова. Оказавшись в подъезде, я облегчённо вздохнул. В самом деле, это было похоже на бегство. Да, это было бегство. Бегство от женского вопроса, поставленного ребром. У меня сейчас не было желания что-то с ней обсуждать или объяснять. Тем более, мне не нравилась роль виноватого, который вынужден в чём-то оправдываться. В чём я должен оправдываться? В том, что мы с Олей ели мороженое и слушали новый концерт Deep Purple?
Любопытство, которое я испытывал несколько минут назад, стоя под дверью Люды, улетучилось. Моё внимание постепенно переключалось на двух длинноволосых хиппарей, которые уже настраивают гитары, поглядывают на часы и вспоминают меня в самых изысканных выражениях. А что же Люда? Не знаю. Возможно, я ей позвоню, но только не сегодня…
Первый поцелуй
Её соседи смотрят программу «Время». Значит, уже девять часов вечера, а я ещё не дома. Да, я ещё не дома. Наверное, потому, что дома я только в её объятиях. Какой по счёту этот медленный танец? Десятый. Или одиннадцатый. Пора бы мне решиться.
А если она не разрешит поцеловать её в губы? Отвернётся, предположим. Или вообще оттолкнёт? Моя гордость не позволит мне смириться и забыть. Что тогда?
Она мне нравится? Да. Очень. И даже более того. То, что мне действительно необходимо от жизни, я нахожу только в её глазах. А я ей нравлюсь? Думаю, я ей не противен, во всяком случае. Тогда откуда выполз червячок сомнения?
Какой же я, однако, отщепенец! Другие люди послушно смотрят программу «Время», а я вместо новостей кручу вражескую попсу. Партия меня учит, что секса в СССР нет, а я вознамерился, тем не менее, целоваться. Причём всерьёз. Не по-детски. Я бунтарь. Я диверсант. А она – моя несчастная жертва.
Забавно, что именно она – комсорг нашего класса. Как мне пришло в голову подбивать комсорга целоваться? Мы с ней сейчас должны изучать материалы какого- нибудь съезда. Обсуждать международное положение. Или рисовать стенгазету. А мы чем заняты? Страшно подумать! Определённо, я общественно-опасная личность.
Что нужно делать, когда целуешься в губы? Не знаю. Откуда мне знать? В школе этому не учат. Дома тем более. Вот возьму и опозорюсь! Стоп. Лучше думать о хорошем. Может быть, она мечтает о поцелуе, как и я? И уже давно его ждёт? Вот, сейчас удобный момент.
Звонит телефон? Или мне показалось? Да, телефон. Облом.
– Прости, я должна снять трубку.
– Должна? Кто он?
– Дурацкая шутка. Это мама, наверное. Сделай музыку потише. – Постарайся не задерживаться.
– Ладушки. Пусти.
Мне без неё одиноко, даже если она ненадолго выходит в смежную комнату. Так. Погода на завтра. Программа «Время» окончилась. Стало быть, половина десятого, а я не продвинулся ни на шаг. Соседи выключили телевизор. Наверное, легли спать. «Здоровый сон – залог высокой производительности социалистического труда», – подумал я, и ухмыльнулся.
Чтобы чем-нибудь себя занять, я принялся рассматривать корешки книг на полке. Это занятие мне быстро надоело. Книги не заменят мне её. Мой взгляд оторвался от книг и заскользил по каким-то семейным фотографиям. Что можно сказать о характерах и судьбах этих людей? Я попробовал потренироваться в физиогномике. Не полегчало. Я вздохнул и направился к окну.
На улице шёл снег. В жёлтом свете фонаря возник силуэт гражданина в расстёгнутом пальто. В поведении гражданина угадывались признаки алкогольного опьянения. На минуту его эскапады меня развлекли, и даже позабавили. Потом я живо представил себе, как это бесчувственное тело на четырёх костях приползёт домой, и будет куролесить. Не позавидуешь его жене и детям. И внукам. И соседям. Моё воображение разбушевалось, и чтобы обуздать его, я отвернулся от окна.
Ожидание начало меня тяготить. Меня не покидало опасение, что прекрасная сказка, в которую я едва успел погрузиться, прервётся. Где же она? Я весь превратился в большое ухо, которое жадно ловило каждый шорох из-за межкомнатной двери.
Наконец-то! Жалобно звякнул телефонный аппарат, потревоженный брошенной на него трубкой. Скрипнул паркет. И она впорхнула, сияя улыбкой.
– Ты случайно не меня ждёшь?
– Между прочим, я два раза порывался уйти.
Словно балерина, она грациозными прыжками приблизилась ко мне и присела на мои колени.
– Ты не уйдёшь от меня. Никогда.
– Ух, ты! Откуда такая уверенность?
Вместо ответа она обвила мою шею руками и нежно коснулась губами моих губ. Я замер от неожиданности и обнял её за талию. Свершилось! Наш следующий поцелуй был уже вторым.
Мгновенное взросление. Несколько секунд назад мы с ней были отдельными сущностями, и вот, сплавились в единое целое. Принадлежать друг другу безраздельно, пусть даже недолго: поразительное, незабываемое мгновенье. Из неведомых источников к нам пришло знание, что с завтрашнего дня мы друг для друга будем обязательны. Отныне у нас есть своя тайна, которую надлежит хранить и оберегать. Если существуют невидимые мосты, соединяющие сердца людей, то поцелуй – самый надёжный из них.
Когда за моей спиной хлопнула подъездная дверь, я подумал: «Спасибо ей!». Нужно завтра в школе, на первой же переменке, выбрать момент и сказать ей это вслух. Не забыть! Только бы не забыть!
– Подскажите, пожалуйста, который час?
– Десять. Загулялись, юноша.
Да, точно. Юноша сегодня загулялся. И не сделал домашнее задание по алгебре. Стоп. Почему я думаю о всякой чепухе? И почему я бегу? На собственную казнь спешить не обязательно. Шутки шутками, а ведь, в самом деле, предки меня убьют. Без вариантов. Ну и пусть. Теперь не имеет значения.
Я шёл домой, и многоэтажная окраина города не навевала на меня тоску, как обычно. Во мне пронзительно звучал хрипловатый голос Демиса Руссоса: «From souvenirs to more souvenirs I live»… Иногда я улыбался. Иногда скакал вприпрыжку. Словом, парень заболел! Диагноз: острый приступ невыносимого счастья. И все мои мечты сводились к одной, очень простой и непритязательной: дождаться завтрашнего вечера…
