ОН
Он давно не чувствовал себя таким, если не счастливым, то каким-то освобожденным. Более десяти лет он хранил молчание: ни под каким предлогом не давал интервью даже самым изысканным журналистам и солидным изданиям. Дело, которое он, так сказать, замутил постепенно переросло из личного проекта в широкомасштабный хэппенинг. Конец грезился, но не наступал. А когда развязка произошла, то все многотомные плоды труда, а возможно, так будет точнее – бытия предстояло расчленить на некие составляющие: отрезки времен, отрезки судеб, книги жизней… Неминуемо настало и время презентаций, явления этих отрефлексированных уже не одним им плодов. Кому же – всем?, – каждому? – себе? – близким, ближайшим? Или – новому человеку? Новому – это уже не всем и не каждому, а одному конкретному человеку. Напряжение за эти годы выжидания настолько возросло, что требовало выход. Немедленно.
И вчера ему предложили нечто, предметом которого является ядро. Плюс, сама по себе идея этот предмет явить народу (всему миру?) в новейшей форме – одно это приятно и немедленно внутри него схлестнулось с его уже добродившем до состояния презентаций проектом. И он уже готов был дать положительный ответ. Но все же, поразмыслив, решил ночь с этим переспать. Земля, где он родился, богата пословицами и поговорками. «Утро вечера мудренее», – автоматически подумал он.
ОНА
То, что произошло, что стало ей известно в этот день – повернуло все ее представление о жизни, о ее жизни. Нотариус вручил ей письмо матери. Папу она не помнила. А мама ушла в мир иной год назад. Этот год был прожит ею день за днем… И вдруг новость: ее мать оставляет ей письмо-завещание на годовщину своей смерти. Многие утешали ее, что непереносимая боль после ухода близкого ей человека длится ровно год. Затем человек начинает жить свободнее и свободнее. За этот год она стала мудрым отшельником. И уже было ей невмоготу это заточение в трауре. Она чувствовала, что ей предстоит встреча. Какая-то встреча. А точнее, та самая, самая важная встреча в ее жизни.
МОСТ
В полдень он проснулся. Через час сидел с чашкой кофе в кафе на набережной. Через пятнадцать минут он шагнул на мост. И шел, шел, осмысливая перспективы нового предложения. И ведь как оно, новое предложение, оказывается именно сейчас кстати: теперь всемирная публика будет дезориентирована. Иотрефлексированные плоды его предыдущего проекта теперь сами, как бы без его видимого участия расползутся по миру и будут, он уверен, он знает менять этот мир. Менять настолько, что все забудут откуда это все пошло, вползало и вцарапывалось… А ему надо отдохнуть, отдохнуть с новым проектом, внутри нового проекта. Навстречу шла она: что она узнала, почему, для чего узнала все это? Ну, во-первых, это касается лично ее. А именно: мать подробно написала ей в письме-завещании, что она, дочь ее, – первый клонированный на Земле человек. И более того, клонирована она не от женщины. А от одного молодого человека, жившего в самой большой стране на Земле. Все, что она дома после этой новости делала – смотрелась в зеркало. Ей казалось, что та, за зеркалом, более настоящая, чем она. Нет, она не тронулась умом. Она выросла достаточно здравомыслящим человеком. Вообще, судьба баловала ее. Она всегда была счастлива. Такого не бывает, не должно быть с человеком. Но только не с ней. И последний год – год без матери – ее не сломил, а сделал сильнее, богаче, мудрее. И она хотела только одного – жить. Прохождение по мосту было для нее всегда неким ритуалом: переходом от счастья к счастью. Навстречу ей шел взрослый мужчина. Он совсем не был похож на нее: не был так счастлив, как она. Когда они поравнялись, он был уверен: это она. Ей же подумалось: «Где-то живет он…». Она прошла мимо него, не останавливаясь, и услышала за спиной душераздирающий крик по-русски: «Стой!»
Она шла к новому счастью.
