Золотое Колечко (предновогодняя сказка)

В одном царстве-государстве, в одной деревне одной из губерний жила-была девушка Алёнушка.

Поначалу полной семьей жили не тужили. Но настали тяжелые времена. Отец сильно переживал после того как последние остатки колхоза в деревне закрылись, с горя выпил не того, ушел в сарай — поутру его там мертвым и нашли. Мама Алёнушки одна осталась на хозяйстве, двоих детей ей надо было поднимать: Алёнушку и брата ее старшего Ивана. Много работать ей приходилось: и скотину кормить, и рыбу ловить, и печь топить, и снег разгребать, и сено косить. Однажды зима очень суровой выдалась – корова не доилась, хотя все сено съела, куры не неслись, хотя весь корм склевали, а дети кушать просили, особенно братец Иванушка, очень он здоровый рос – с утра до ночи мышцы накачивал, бочки с водой поднимая. А чтобы мышцы у него сильней росли много куриного белка и мяса ему есть надо было, потому как специального белка для атлетов в деревню не завозили. И вот как-то утром зимним Иван много бочек поднял, подошел к зеркалу, а мышцы чего-то не наросли совсем, он тогда сразу к матери, дескать, когда меня накормишь толком, а то масса медленно растет, никакой культуры тела не получается. Мать в культуре плохо понимала, всю жизнь в колхозе дояркой отработала, вставала рано, ложилась поздно и в Дом Культуры колхозный ходить времени не оставалось. Не хотела мать чтобы Иванушка такой же бескультурный вырос, делать нечего: корову жалко, куры вроде яйца рано или поздно снесут, остается пойти рыбу ловить. Взяла она ледобур здоровенный, взяла удочку зимнюю и пошла на реку.

Пробурила лунку, закинула удочку – сидит поклевки ждет. А подо льдом плыл сом огромный, в прошлый раз какой-то рыбак городской снастями заграничными ему всю губу порвал, губу порвал, а вытащить не смог, только сома покалечил. С тех пор очень сом на рыбаков злой был. Вот плывет он под водой и видит своим рыбьим глазом, что какая-то сволочь опять удочку закинула. Ну думает, сейчас то уже вы меня не возьмете, сейчас я с вами посчитаюсь. Подплыл к крючку, усами в лед уперся, хвать крючок, да как потянет со всей силы вниз. От мороза в том месте, где губы были у сома порванные кровь запеклась, замерзла и получились не губища, а чисто плоскогубцы.

Вот удача, так удача! Обрадовалась матушка, что рыба крупная попалась, а потом ее вместе с удочкой стало в лунку утягивать, лед затрещал и леска толстенная натянулась, что на беду была в удочке снаряжена, и стало женщине страшно как никогда раньше не было, ибо весу она была малого – вся еда на деток уходила, в основном на Иванушку, иногда бывало ее и ветром с места на место переставляло, а уж сом агрессивный и подавно легко с ней справился. Испугалась мать, да уже поздно было – нырнула с головой в воду ледяную, и потянул сом ее на дно. Только и успела последнее подумать: как же Иванушка теперь без массы останется, да как же Аленушка без материнского благословения замуж пойдет.

Не вернулась мать с рыбалки, пошла Аленушка ее искать. Нашла прорубь, нашла стульчик, на котором мать сидела, нашла ящик ее рыбацкий, а самой мамы нигде не было. Вернулась Аленушка домой вся в слезах, дома холодно, печь погасла и не топил никто, чайник пустой и вода не налита, корова мычит, куры тоже по-своему кушать просят, ещё и Иван злой на нее накинулся, в том плане что две дуры ушли и его одного бросили, голодного. Рассказала ему Аленушка что мамы нет нигде, и, если мама не вернется, придется им самим себя кормить и хозяйство вести. Еще больше разозлился Иван, говорит ему это хозяйство по барабану, силы у него много, сейчас он или корову завалит, или курей оприходует. А как масса мышечная нарастет максимально – поедет в город какую-нибудь богатую тетку охранять. Испугалась Аленушка за животных, пока брат Иванушка на кухне последний хлеб доедал да последнее яйцо варить поставил – собрала всех животных, корову с сарая вывела, кур из курятника выгнала, собаку из будки, кота с печки сгребла от греха подальше, кто его знает, что Иванушка сделает если ему массы не хватать будет, и повела всех животных по деревне, по узкой тропинке, метелью заметаемой, от родительского дома прочь. Иван, когда яйцо доел пошел Аленку искать чтобы воды ему принесла чайку попить, а то последнюю воду на яйцо истратил. Прошел по всем комнатам – нигде сеструхи не видно, посмотрел в сарае – коровы нет, посмотрел в курятнике – одни перья на сене валяются, и пес отчего-то из будки не высовывается, и кот под ноги не попадается. И понял тогда, что устроила ему сестренка чистое кидалово. Некогда Ивану было разбираться в причинах и последствиях — cобрался он наскоро, кроссовки зимние натянул и в город подорвался, потому как оставаться ему нельзя здесь без еды — культура тела сдуется, а в город пока дойдет так еще и ноги подкачает. От деревни дорога узкая, бугристая была, Иван посередке шел, никакие машины ему не мешали, а как на трассу вышел, гладкую да широкую, тут пришлось уже по обочине, быстрым шагом спортивным двигаться, редкие машины проносились мимо, не обращая на него внимания, только ветром морозным и снегом обдувая. Да и правильно, все нормальные люди дома да в ресторанах сидят. Но имел Иван закалку спортивную и сдаваться не привык. Долго ли, коротко ли, а стемнело уже, когда добрался Иван до поста дорожной службы на въезде в город. Стоял там страж дорожный, замерзший уже, машин нет, холодно, а деваться некуда – надо палку держать, служба такая. Только он собрался в дежурку погреться пойти, вдруг видит, как сугроб огромный на него двигается, и надо сказать — со скорость катится. Что за транспортное средство непонятное, надо останавливать. Ни номеров, ни фар ближнего света, даже габаритов нет. Машет палкой дежурный, а сугроб не реагирует, позвал на подмогу еще двоих из наряда своего. Втроем они кое-как сугроб остановили, отдубасили хорошенько палками своими. Пооблетал во все стороны снег и сугроб не сугробом оказался, а Иваном – размером крупный, правда подмороженный уже. Видят дорожники пацан телосложение мощное имеет, спрашивают сможет он на посту стоять, не замерзать, да палкой, когда надо махать. Ну Иван что: «Могу, — говорит, — только белка мне по норме давайте, чтобы масса росла». Это дорожники одобрили. Сами и норму знали и за массой следили. С той ночи и остался Иван в дорожной службе служить.

А Алена переночевала с животными в Доме Культуры пустом, печку там протопила, музыку на магнитоле послушала, печеньки какие-то в буфете нашла что после банкета от депутатского дня рождения остались, животных накормила. В общем как могли устроились, а по утру заболело сердце у Аленушки – как же там Иванушка, тоже ведь живое существо, тоже млекопитающий, однако. Пошла проверить как он там, а его и след давно простыл, а домишко их с открытыми дверями брошенный, замерзает. Делать нечего, вернулась Аленка со всей живностью в дом, поскребла по сусекам, корове сена наскребла, курам зёрнышек, корова сено пожевала да молочка в ведерко налила, молочком кота попоила, куры яичко снесли – яичко отварила – собаке в будку отдала. Успокоились животные, стали и доиться, и нестись — теперь и Аленушке поесть хватило, да ей одной много и не надо было. И стали они так все вместе жить-поживать, да добра наживать.

Да только это не сказка была, а присказка. Вся сказка впереди.

ЧАСТЬ I Аленушка

Прошло с той ночи десять лет и несколько месяцев. Пошла Аленушка в лес, ягоды пособирать, потому как самая пора ягодная была. Решила Аленушка себя побаловать – землянику со сливками приготовить, как раз и день рожденья ее сегодня был. Поутру был у нее фермер местный, по фамилии Хрюнов. Опять предлагал ей в какой-то Таиланд с ним ехать. Он новый свинокомплекс недавно открыл, теперь еще больше свинины будет выращивать, больше колбасы делать, больше бабла рубить как он выражается. А куда уж больше и так в городе его мясные магазины на каждом шагу — торговая марка «Хрянт». Вот подъехал он на новом РенйнджРовере-Спорт к покосившемуся домику, что с тех пор как маму Алену сом утащил и не ремонтировался, пару звонков по мобильнику сделал, из салона машины букет роз голландских извлек и смело дверь Аленушкину открыл. Все Алене объяснил конкретно, что знает ее давно, и что любит ее давно, с тех самых пор, когда ее голой на реке увидел, и что денег у него много, и что Аленушке сегодня уже 4-ый десяток с утра корячится, и что ловить ей в деревне практически нечего, никакого принца она здесь не дождется. В общем, предложил он ей ехать с ним в Таиланд, купаться там, змей пробовать. Короче, отдыхать вместе, отмечать презентацию нового свинарника. Не понравилась Аленушке такая идея, ехать далеко, дом и хозяйство она бросить не может, а презентацию и здесь на берегу реки местной устроить можно. Берега у реки красивые, вода синяя да прозрачная, а рыба и сами уже знаете какая водится. Змей правда не встречала Алена съедобных, ну так и не велика важность. Не понял ее Хрюнов, чтобы он на местном воздухе и ландшафте отдыхал, так его никто из партнеров не поймет.

 — Не-е, — воспротивился фермер, — не хочешь в Таиланд, поехали тогда на Мальдивы, там говорят сёрфинг классный. Там и презентацию устроим, и рыб под водой посмотришь.

Ничего не сказала ему Аленушка, вздохнула только. Взяла корзинку с полки, да в лес пошла по ягоды. Пора уже было клубнику со сливками организовывать. Не нравился ей Хрюнов, слишком много животных он у себя в свинарниках изводил.

Постоял Хрюнов один в пустой избе, налил себе чайку, в холодильнике сервелат «Хрянт» нашел, бутерброд сообразил, с голодухи даже понравилось ему. Посмотрел на Роллекс новенький, отзвонился в турагенство, прыгнул в Ровер, да в город. Сколько можно с Аленкой вату катать. И то правда, таких Аленок в городе в каждом офисе практически.

Таких, да не таких. Шла Аленушка по лесу, песни пела, да не те что по местному радио в ротации, а которые мама бывало при хорошем настроении напевала. Идет она, так поет. Голос приятный, глаза синие сияют, волосы русые на солнце золотом отливают. Ноги стройные по траве порхают, губы алые мелодии выводят, кожу шелковистую ветерок ласкает и никакого ботекса не надо. Вышла она, так напевая на ягодную полянку, обрадовалась удаче своей – много ягод здесь было, да крупные все, спелые. Нагибается, она ягодку за ягодкой в корзинку складывает. Вдруг видит под сосенкой невдалеке белочка сидит, и одной лапкой глаз прикрывает. Плачет как человек слезами крупными, да и видно уже целая лужица вокруг нее накапала. Подбежала к ней Аленушка, наклонилась близко-близко и спрашивает белочку, как обычно с животными разговаривала – по-человечески, что случилось. И отвечает ей белочка человеческим языком также, что глазик у белочки болит, а может и вовсе — нет глаза в глазнице больше. Попросила Аленушка белочку лапку убрать, да глазик ее посмотреть, убрала белочка лапку, всхлипнула и видит Аленушка на месте белочкиного глаза щепка сосновая торчит, а вокруг уже опухло все.

 — Что же ты белочка делаешь, у тебя же заражение может быть, тебе к врачу надо, а ты тут сидишь… и давно ты здесь?

Отвечает белочка что несколько дней так сидит, с тех пор как губернатор местный на охоту с друзьями сюда приезжал. В прошлую пятницу дело было, значит 4-ый день здесь белочка горюет – на понедельник Алены тридцатилетие выпало. В пятницу после обеда отдыхала белочка у себя в сосновом дупле, и вдруг слышит голоса человеческие, да рядом совсем. Выглядывает осторожно и видит люди с оружием, человек пять. Говорил громко один, в основном кричал, что дед его матерый охотник был, пушнину на севере добывал, тем и семью кормил, и что он внук его тоже не лыком шит, и что, если царь, не дай бог, его с губернаторов снимет, тогда пойдет он в охотники, и себя прокормит, и жену, и даже любовницу Карину наверняка обеспечит в немалом объеме. Высунулась белка из дупла вся как была, прыгнула белка на ветку пониже да к охотнику тому поближе, чтобы получше разглядеть мужчину этого, ответственного за семью и за любовницу, а тут один из его собеседников-собутыльников да возрази ему, что у Каринки-то аппетиты немереные и столько дичи губернатор отродясь не настреляет, даже если вообще на службе появляться не будет. Тут губернатор сильно рассердился, закричал еще пуще прежнего что не какому-то менту, хотя б и заглавному, его судить, тот забыл уже когда в мишень попадал, а я говорит белке в глаз могу попасть. Тут еще один из них, добродушный такой, улыбался который все время и молчал, сейчас возьми и скажи:

-Да вот, — говорит, — она, белочка то, сразу можно и попробовать.

Поняла белка что про нее разговор, надо было сразу ей на веточку, да на другую, да по ней пробежать, да по лесу ускакать – но нет же, интересно ей стало что внук охотника-промысловика делать будет. Думает далеко до него, да и пьяный он к тому же — ни за что не попадет. А губернатор как слова эти услышал, обернулся в ту сторону куда добряк посмотрел, в живот того ткнул добродушно тоже:

– Вот, — гогочет, — не зря я тебя ответственным за социальную политику поставил.

Рванул он с плеча ружье, и видит белочка что ружье то не простое, а на стволе еще как подзорная труба приделана, вгляделась она в эту трубу и даже глаз ей губернаторский строгий видно стало. Вот теперь уж точно прыгать надо, да поздно. Из ствола под трубой как грохнула, как пыхнуло, дерево как от снаряда зашаталось, а у белочки в глаз пуля вошла или дробина. Да какая разница, если глаз погас. Упала белочка под сосну, с тех пор тут так и сидит, потому как без одного глаза никакой у белочки навигации-координации не получается, и даже никакой ЖПС ей ничем не поможет. Расплакалась Аленушка вместе с белочкой, но и успокоить ее поспешила, что не попал все-таки в нее губернатор, пуля похоже рядом ударила, щепку из старого ствола соснового выбила, та белочкин глаз и повредила. Что если бы попал в нее губернатор, то уж не за глаз бы разговор сейчас шел, а пришлось белочке бы тогда без головы скакать. Аленушка такие ружья знает, ей брат рассказывал. Он в дорожной службе служит, сильно очень. Иван-качок его на службе называют.

Делать нечего, положила она белочку в корзинку, куда ягоды складывала, да домой понесла. Куда ее еще теперь, без навигации. А белочка успокоилась, и даже пока ее Аленушка по тропинкам лесным несла немного ягодок сладеньких да ароматных поела. Считай 3 дня без пищи просидела, да сколько жидкости на слезы потеряла.

Принесла Аленушка белочку домой, быстро воды на плите газовой нагрела, ватку в водичке смочила, гной вокруг глазика белочкиного вытерла, да наскоро пальчиками нежными щепку то проклятущую и выдернула. Только вскрикнуть белочка и успела, а щепка уже на столе лежит, на газетке, которую Аленушка прочитала давно и выбросить не жалко.

— Ну что, — спрашивает Аленушка, — видишь теперь?

Закрыла белочка здоровый глаз лапкой, щурится глазиком испорченным, щурится:

— Нет, — отвечает, — ничего не вижу. Муть одна.

— Понятно, помутнение хрусталика. Про такое я тоже слышала. Но тут я уже ничем помочь не могу, надо в больницу тебе. Давай, сейчас поедим хорошенько, я животных накормлю, собаке, как и что охранять объясню, а мы с тобой в город поедем. Маршрутки сейчас мимо нас часто ходят.

Отрезала Аленка хлеба, отрезала колбасы. Пару яиц сварила. Кипяток в чайнике вскипятила, «Ахмада» для заварки бросила. Пока чай настоялся, сбегала корове сена подбросила, курям зернышек, коту молочка, собаке тоже что положено нашлось. Пошепталась Аленушка с собакой, объяснила ей ситуацию, что только к вечеру вернутся, а народ вокруг разный ходит, того и гляди последний металл со двора упрут. В общем дала ей задание на охрану, а сама быстро в дом. Чаёк разлила, сахарок размешала. Что сама поела тем и белочку накормила, белочка от событий таких да всех потрясений последних дней, да от обеда сытного быстро и уснула, и уже не знала, как Аленушка корзинку плетеную на стол ставила, соломки мягкой на дно стелила, белочку, спящую, туда уложила, а сама оделась понарядней, да бегом до трассы, предварительно конечно дом да калитку заперев, потому как говорили уже, что народ вокруг вороватый шныряет. Долго ли, коротко ли, да довезла маршрутка Аленушку до города. Еще в маршрутке подсказали ей, как до больницы, где животных лечат добраться, а водитель чернявый прямо напротив этого больничного здания свою машину и остановил. Спасибо ему, мил человеку. Вот тебе и басурманин, а животных видать тоже жалеет.

Врач внимательный белочку разбудил, в глазик ей посветил, в увеличительное стекло посмотрел и вздохнул. Да оно и без увеличения уж ясно было что потускнел белочкин хрусталик, а может и вовсе потрескался.

— Ничем, — говорит, — Вам не помогу, девушка. Если бы лапку там перевязать, да укол поставить то это не вопрос. А здесь вам офтальмолог нужен. Проще не заморачиваться, а все как есть оставить. Люди без одного глаза живут, а белка и подавно не помрет.

Слушает его Аленушка, а сама на белочку смотрит, а та видать понимает, о чем доктор говорит – больной глазик закрыла, одним здоровым на Аленушку глядит и плачет.  Той бы тоже вместе с белочкой пореветь да восвояси отправиться, но не такая Аленушка — не для того дом она бросала, да на маршрутке в город ехала, чтобы не солоно хлебавши возвращаться.

— Где, — говорит, — этот офтальмолог, что белочке зрение вернет, скажите адрес.

Посмотрел доктор на Аленушку, на лицо ее взволнованное, на футболку, туго грудь молодую обтянувшую, на коленки голые – делать нечего. Написал на бумажке адрес, достал откуда-то пакетик с орешками – в корзинку белочке положил, Аленушку шоколадкой угостил. Аленка гаманок свой потертый открыла, чтобы с доктором расплатиться, девушка она конечно не богатая была – откуда в деревне богатству взяться, но корзинки ивовые хорошо плести умела – их возле синего указателя на дороге и продавала, так что на лечение белочки из припасенных в гаманок и положила. Засмеялся доктор:

— Давай, — говорит, — лучше я к тебе с друзьями на шашлыки приеду. На свежий воздух.

— А приезжайте, — отвечает Аленка, — природа у нас хорошая, маршрутки часто ходят. А гостям мы завсегда рады.

На том и порешили.

«Микрохирургия Глаза» — на той бумаге, что ветврач дал было написано, и адрес. Недалеко оказалось, и маршрутка нужная быстро подошла, да и водитель такой же чернявый за рулем был, как будто тот же самый что в город привез. Хотя для Аленки все они похожими казались. В общем быстро Аленушка до нужного адреса добралась, даже белочка в корзинке уснуть не успела. Вот оно здание нужное, да посолидней того будет, где давеча с ветеринаром простилась: несколько этажей, крыльцо высокое, широкое с перилами блестящими, которые на солнце в глаза зайчиками били. Поднялась Аленушка на крыльцо, в одной руке корзинка, другой волосы, растрепавшиеся оправила и только собралась за ручку потянуть как двери темного стекла сами распахнулись и девушку внутрь впустили. Тут только поняла Аленка что не было ручки на тех дверях. Вот такие чудеса здесь творились. Вошла Аленушка, а внутри светло, мраморно так. Слева девушка стоит за столом длинным узким, полукругом изогнутым. Шагнула к ней Аленушка, та сразу заулыбалась ей приветливо.

— Чем могу помочь? — спрашивает голосом четким, вежливым. Над девушкой надпись – администратор.

Поставила Аленка к ней на стол корзинку, показала белочку, глаз ее, губернатором поврежденный. Так и так, — отвечает, — нужно белочке срочно операцию на глазике сделать иначе бедняжке в лесной обстановке вообще некомфортно будет. Голодно и даже опасно.

Девушка улыбнулась еще шире, зубки у нее ровные, беленькие были. Но и у Аленки зубы то не хуже росли.

— Извините, — говорит – но животным операции не делаем. Это Вам к ветеринару надо.

— Да была я уже там. Он меня к Вам и направил.

— К сожалению, ничем не могу Вам помочь, — и улыбаться перестала.

Не ожидала Аленка такого результата. Вот и ветеринар обещал, что помогут здесь. Куда же теперь она с белочкиной бедой пойдет. Тут уже не сдержалась Аленушка, села на диванчик напротив ресепшена, корзинку рядом поставила и разревелась. Белочка с корзинки выпрыгнуть хочет, на задние лапки встала, на Аленушку глядит и прямо как поскуливает.

Тут девушка под вывеской администратор раскричалась:

— Вы чё мне тут цирк устроили, ну-ка вышли на улицу – работать мешаете.

Из-за стойки выбежала, подбежала к Аленушке и давай шипеть:

 — Прекратила истерику, наш коммерческий директор идет, мне еще из-за тебя проблем не хватало! Ну змея чисто, а может просто день тяжелый у нее на работе выдался.

Но Аленка уж если начала, то просто так не остановится. Вот всегда у нее так: что в горе, что в радости.

Мужчина в возрасте, солидный такой – с портфелем и с бородкой аккуратной, как раз в этот момент с верхнего этажа по лестнице белой спускался, девушка эта злая шипела, шипела — надеялась он мимо пройдет, ан нет — заинтересовался мужчина картиной этой.

— Что тут у вас происходит, Юля? – спрашивает.

— Всё нормально, Сергей Петрович. Девушка просто медицинским учреждением ошиблась – ей к ветеринару надо.

— Зачем же такую красивую девушку к ветеринару посылать, Юленька? Она вроде не лошадь! — и рассмеялся от души шутке своей своевременной. Сразу видно — на позитиве человек живет.

— Девушка не лошадь, да только сколько работаю здесь, а белок мы ни разу обслуживали.

Белочка при словах этих на плечо Аленкино прыгнула, лапки передние подняла и жалостливо так на мужчину глядит, ну чисто кот из мультфильма «Шрек», только глазиком одним моргает часто.

А Сергей Петрович, позитива не теряя, расспросил Аленушку что за беда с белочкой ее приключилась. Ну, та и рассказала, что в лесу белочку выстрелом случайным ранило, подробности уж опустила — видно было что человек занятой. Недолго думая, мужчина-директор и говорит:

 — Посчитайте, Юля имплантацию искусственного хрусталика с последующей реабилитацией – таким образом, вопрос исчерпан будет. Да и хирургам нашим лишняя практика на пользу только.

Улыбнулся Аленке по-доброму и пошел дальше по делам своим директорским.

Юля- администратор ничего на это не сказала, только глазами зыркнула да за стойку к себе вернулась. И пары минут не прошло, как она Аленку к себе подзывает:

— Счет возьмите, пожалуйста. Операция после стопроцентной оплаты.

Забрала Аленушка документы, расписалась, где надо, белочку в корзинку упаковала, девушку поблагодарила и по широким ступеням вниз сбежала, быстрей надо было сберкассу поблизости найти и до захода солнца квитанцию заплатить успеть, да обратно вернуться, чтобы белочку на операцию сразу взяли. Каждый день она тоже не может в город ездить. И хозяйство без хозяйки не проживет, и корзинки плести надо пока пора летняя, да много машин мимо деревни ездит. Ну и день рожденья к тому же все-таки отметить надо – так земляники со сливками и не поела как планировала.

Пока до сберкассы бежала еще подумалось ей, что люди в душе хорошие в основном. Вот и Юля-администратор в итоге помогла ей, а внешне неприветливой была. И брат Аленушки — Иван тоже, в сущности, человек неплохой. Приезжает к ней из города, в родные места, когда свободен бывает. Молочка парного попить, да и яичек свеженьких пару-тройку-десяток другой сырыми оприходовать. Один раз уж очень он голодный приехал и на корову начал как-то задумчиво глядеть, но Аленка его быстро из сарайки спровадила — от греха подальше. А то, что не помогает сестре совсем, так ведь теперь он человек занятой – и служба у него, и жена, и ребятишки. Так-то оно.

Заняла Аленка в сберкассе очередь, а очередь там известно дело быстро не двигается. Люди пожилые в основном обращаются, кто помоложе те все онлайн норовят свои дела финансовые решить. А тут что: взял талончик да сиди себе – жди, пока вызовут. Время было – взялась Аленка документы из больницы почитать. Договор прочла на оказание услуг, вроде все правильно написано, счет потом: реквизиты, кпп, инн всякие, потом дошла до суммы к оплате и тут помутилось у Аленки в глазах и сердце тревожно забилось. Похоже, ошиблась Юля, торопилась, вот пару лишних нулей и записала случайно. Как быть теперь – возвращаться придется, снова Юлю просить, этак до вечера можно и не управиться, тогда операцию откладывать придется. Пока раздумывала Аленка очередь ее подошла, и голосом номер талона объявили и на телевизоре плоском написали. Подбежала Аленушка к окошечку нужному, так и так говорит, мол счет ей выписали, да ошибка в цифрах произошла. Забрали в окошечко счет, забрали договор, а через минуту специалист отвечает, что за абсолютную точность не ручаюсь, но в целом цифра верная, в прошлом году говорит маме операцию на глазу делали, так там тоже в счете после 5-ки еще четыре нуля стояло. Аленка слушает это и чувствует, что ноги как ватные стали. Вернули ей все документы с окошечка, уже идти надо, а не может она. Сил нет. Кое как добрела до двери, вышла на улицу, а там солнечно, тепло, жарко даже, люди вокруг оживленно ходят и никому до белочкиного горя дела нет. Идет-бредет Аленушка среди потока людского, ноги ватные медленно переставляет и думу тяжелую думает: «Никогда таких денег мне не накопить, — ясно ей, — даже если сутками корзинки плести и перекупщикам сдавать, потому, как уже на дороге стоять самой продавать некогда будет. Так и будет белочка без глазика жить, потому что нет у Аленки таких денег и никогда не будет».

Остановилась Аленка на светофоре переходить, глядит взором затуманенным на ту сторону дороги, а там магазин новенький заманчиво дверями да окошками на солнце сверкает. «Хрянт» на вывеске написано. Вот уж у кого денег без счету, этот что угодно купить может, и любую операцию оплатить. А ведь приходил он к ней сегодня, чего хотел непонятно. Розы красивые принес — помнит про день рождения ее. Знала бы что так все сложится может и поехала бы с ним, тогда бы уже никуда не делся. Пришлось бы ему на белочкин глазик раскошелиться…

«Вот пусть сейчас денег и дает!» А съездить с ним она в любой момент может, и презентацию отметить. Он новые комплексы часто открывает, скоро места живого на земле родной не останется – одни его свинарники. И решила Аленка – пойдет сейчас к Хрюнову и счет оплатить попросит, а если что тот взамен потребует, то после белочкиного выздоровления ему и отдаст. Аленка свое слово держит.

И сразу сила в ногах появилась, глаза заблестели и еще солнце не успело к горизонту упасть, а Аленка уже в своей деревне была и быстрым шагом к резиденции хрюновской спешила, что в паре километров от ее избушки располагалась. Тут и дом у него, и офис, да и деньги, наверное, тут хранит. Не зря забором таким от народа отгородился, да охрану на воротах поставил. Не бывала Аленушка здесь раньше, но дорогу знала. От деревни сюда грунтовка вела, а с трассы так и вовсе асфальт новенький.

Стоит Аленка перед воротами из железа кованного, за воротами брусчатка тенистая меж елочек до замка хрюновского петляет. И ни позвонить, ни постучать некуда. Да только и ни к чему стучать оказалось. Не успела Аленка перед воротами появиться, как голос строгий мужской откуда-то сверху говорит:

— Представьтесь, пожалуйста, — а чего представляться то.

— Аленка я, из деревни. Хозяин сегодня приезжал ко мне. На презентацию приглашал. Вот поговорить пришла.

— Вам назначено? — снова голос спрашивает.

— Ничего не назначено, он ко мне приезжал сегодня, и мы договорить не успели. Я уж за ягодами собралась, не ждала никого. Даже букет его в вазу поставить не успела, — вспомнила Аленка.

— Минутку.

Сколько уж там времени прошло, Аленка не засекала, да только распахивается мягко, неслышно слева калитка и выходит из нее парень – ну вылитый «Терминатор».

— За мной иди – говорит.

Прошли они вместе по дорожке каменистой до хором хрюновских и только подошли к крыльцу, как открывается дверь из стекла матового и навстречу им молодой человек спускается, уже не такой страшный, а можно сказать даже интеллигентный. Оглядел Аленку снизу доверху и спрашивает:

— Что за дело у Вас к Александру Николаевичу?

— Хотела Александра Николаевича попросить, чтобы он счет на операцию оплатил – мне очень нужно. — не смущаясь, Аленка отвечает. Да и чего смущаться то — будешь бояться всего, так белочке глаз и не вылечат.

— А почему вы считаете, что Александр Николаевич должен что-то для Вас оплачивать?

— А потому что любит он меня. Он сам давеча говорил. А любовь — это всегда стремление дать человеку то, что ему больше всего необходимо в данный момент. – сказала так Аленушка и сама себе удивилась. Откуда такая мысль умная в голове взялась.

— Та-а-к, понятно… — медленно сказал мужчина интеллигентный, оглядел девушку уже сверху донизу. Телефон из кармана пиджака достал, и мимо Аленки прошел. Отошел на несколько шагов и разговаривать по телефону начал.

— Хозяин уехал, несколько дней его не будет. Наверное, ему звонит. —  сказал «Терминатор»

Что по телефону тот говорил девушка разобрать не могла, пару раз мужчина смеялся громко и на Аленку оборачивался. Потом говорить перестал, и только телефон к уху прижимал молча. Слушал и кивал в задумчивости.

Походил-походил он по брусчатке, шишки прошлогодние распинывая, Аленка на скамеечке возле крыльца посидела, белочку поглаживая, «Терминатор» рядом постоял. Минуты медленно текли. Когда ждешь всегда так. Но вот вскорости вернулся он к ним, к Аленке на скамеечку присел и такое слово молвит:

 — Александр Николаевич предлагает оформить договор займа. Он привык решать все финансовые вопросы юридическим путем.

Надо так надо, что на это Аленка возразит. Хотя мог бы и на слово девушке поверить, если и вправду любит.

— Хорошо, — отвечает, — Александру Николаевичу оно виднее, как и что оформлять.

— Ну вот и ладненько, — мужчина поднялся быстро, «айфон» черный что до этого в руках вертел обратно в карман забросил, – Документы на оплату у вас с собой?

Отдала ему Аленка те бумаги что ей Юля напечатала, мужчина попросил ее на скамеечке с пол часика подождать, а «Терминатора» обратно на пост отправил.

Сидит Аленушка на скамеечке, солнце уже темно-оранжевой краской елочки напротив красит, белочка в корзинке спит, и ни о чем уже думать не хочется, так устала она, да и голодные они с белочкой давно.

Вскорости в дом ее позвали, дали бумаги в которых расписаться надо, потом мужчина на компьютере пощелкал

— Всё, — говорит, — деньги перевели, вот распечатка, а это счет из клиники возвращаю. Завтра после обеда в клинику звоните, деньги уже у них должны быть. Сейчас Артема позову, он проводит.

— Удачной операции, Алена Владимировна… — добавил, и снова пристально оглядел ее так, как будто раздел. Вот такой вот он помощник хрюновский был, и не поймешь, что на уме у него.

Шла Аленушка обратно по вечерней дороге, в тенистых да низких местах уже прохладой веяло, птицы молчали – видать днем напелись, солнце свою дневную работу закончило, но от неба еще света много шло и идти не страшно.

Как вернулась, первым делом скотинку всю свою накормила, да приласкала – истосковались, изголодались животные. Потом сами с белочкой поели, постелила она себе как обычно, белочка сказала и в корзинке поспит – вроде как уже привычно ей там.

Когда совсем темно стало — луна взошла, да в окошки Аленушкиного дома заглянула — спокойной ночи пожелать.

— Вот и закончился этот долгий день, суматошный, а земляники так и не поела… — подумала Аленка засыпая.

Летние ночи короткие, наступило утро следующего дня, потом, когда солнце уже в зените было, поехала Аленушка в город, отвезла белочку на операцию. Оставила белочке орешков, чтобы было ей что кушать – сказали: сразу не выпишут, а придется несколько дней в больнице побыть, называется реабилитация. Потом однажды навестила в эти дни Аленка белочку, выносила ее медсестра в корзинке, глазик один еще забинтованный был. Больше приехать не получилось, надо было корзинки плести да на трассе продавать пока сезон. Потом выписали белочку, привезла Аленка ее в лес, на тоже место, где первый раз встретила. Простились они, всплакнули малость обе, но договорились, что по возможности на этом месте всегда встречаться будут. Сблизились они очень за эти летние дни, как подруги стали. Не было у Аленушки подруг, а теперь появилась.

Потом… а что потом? Так и закончилась эта история с шальной, хотя нет – прицельной губернаторской пулей, но наша история на этом не заканчивается.

ЧАСТЬ II Золотое колечко

Абрам Романович не знал, что делать со своим настроением. Не было настроения. Вернее было, но такое плохое, что лучше бы никакого не было. Все дело в том, что пора была уже Абраму жениться. И возраст подошел, и в материальном плане достиг всего чего хотел, даже лишка, наверное, было, а вот девушку, подходящую не мог найти. Конечно, с девушками проблем у Абрама давно уже не возникало, можно и в клуб самый дорогой заглянуть, и в Ниццу-Куршевель съездить, смотря по сезону, в крайнем случае в агентство элитное стукнуть – там завсегда для него супермодель отыщут, как говорится были бы деньги, а красота найдется, но жена — это совсем другое… Тут человек надежный нужен. Надежных людей просто так не встретишь, а надежная женщина и вовсе редкость. Основной критерий для поиска Абрам знал четко – чтобы личность его девушке неизвестна была. Иначе никакой аудит Абраму на 100 процентов не гарантирует, что не деньги его девушке интересны, а он сам как личность вкупе со своим богатым внутренним миром.  Не раз он уже это зрелище наблюдал: услышала девушка его фамилию и в глазах ее две купюросчетные машинки на полную мощность включаются. Но не такая женщина олигарху нужна, а декабристская жена реально подошла бы, чтобы и в горе, и в радости всегда рядом была. Потому как от радости до горя пространство совсем не большое — Абрам хорошо рассказ дедушки запомнил, как пришли к нему в лавку двое в кожаных мундирах с наганами и забрали у дедушки лавку вместе со всем добром, сказать надо спасибо, что жизнь еще оставили. Вот и сейчас, а ну как переменится власть, и кто тогда будет Абрам? Сложно сказать-предсказать. Конечно, подушку безопасности он себе давно приготовил, но до подушечки этой еще добраться надо, а ведь можно и не успеть – снимут с рейса и поминай как звали. В такой ситуации одна надежда на жену – она и о детях должна позаботиться, и о муже своем, и об активах. Живет семья спокойненько в тихом местечке с горным климатом, а Абрам здесь капитализацию увеличивает, пока возможность есть. Вот такая вот его мечта. И вроде все хорошо сложилось – нашел ему секретарь девушку подходящую, когда фамилию его узнала, никак не отреагировала – в глазах ничего не случилось. Стали к свадьбе готовиться, девушка из хорошей семьи и замужем не была, поэтому родители ее на полноценной свадьбе настояли – с лимузином, рестораном, голубями и т.п. Разве Абрам против будет, тем более что расходы договорились пополам делить. От себя Абрам отдельный подарок будущей жене приготовил – колечко с бриллиантами, а бриллианты узором в букву «А» складываются потому, как девушку Алисой зовут. Колечко это не лимузин, от которого только облачко бензиновое останется, не голуби белые — вспорхнули и в небе растаяли, колечко это всю жизнь на пальце сверкать будет. В Европе заказывал, у самого лучшего ювелира. Такого на всем белом свете ни у кого больше не сыщешь. И вот сейчас лежит колечко это перед Абрамом на столе его офисном — потускневшее, и никому не нужное. Не зря мама Абраму наказывала: ищи невесту чтобы не из города большого была – там они избалованные все, и лучше всего сироту – тогда ты один ей родня будешь, и никто ей в уши лишнего не надует. Не думал Абрам что буквально совету маминому следовать надо. Не думал и вот тебе результат. Звонит сегодня ему Алиса и говорит:

— Абраша, дорогой, нам следует заключить брачный контракт. Все цивилизованные люди так поступают. – Голос такой натянутый, слова так тщательно выговаривает, что даже картавить перестала. И понял Абрам что не ее это мысли, стопудово научил кто-то, и стало Абраму привычно скучно и непривычно тоскливо.  Ничего не ответил ей Абрам, бросил телефон на стол и стал на колечко смотреть. Не денег ему жалко было, а времени и усилий своих, надежд обманутых. Снова надо поиски начинать, но пока не охота совсем. Абрам сдаваться не привык – не такие трудности преодолевал, но вера в удачу с возрастом слабее стала. Посидел-посидел он так в офисе тоскуя и решил в соседнюю губернию съездить. Давно там надо было вопрос с управляющим филиала решать, заодно и обстановку поменять – устал от столицы.

Уже из офиса практически вышел, да вспомнил, что колечко на столе оставил. Вещь дорогая – без присмотра вроде жаль оставлять, пришлось вернуться.

Долго сказка наша сказывается, да быстро бизнес делается, и вот уже Абрам мчится в черном Бентли, в баке бензина полно – как никак «Ромойл»-а он хозяин, чего на топливе экономить, дорога ровная еще не закончилась – тоже его компания постаралась, правительство надо сказать в бюджете не ограничивало. Да и правительство можно сказать на четверть его, лоббируют как могут. Дело то общее, люди там все понимают правильно и работают эффективно. Пока деньги есть в государстве надо их осваивать, иначе другие освоят. Тут уж понятное дело — место у кормушки пустовать не будет.

За бортом елочки с березками мелькают, солнышко лучиками по салону играет и настроение улучшается.

 — Все-таки путешествие хорошее лекарство от всякой хандры, — думает Абрам, — и сердечной и любой другой.

И тут звонок ему входящий, переключил он в машине на громкую связь – опять Алиса, решила до конца отношения выяснить.

— Извини, — говорит, — может ты меня неправильно понял. Я на твое состояние не претендую, но мне тоже нужны какие-то гарантии моего финансового благополучия, тем более что ты предлагаешь в другой стране жить и там тебя ждать. Я расстаюсь со своей семьей, с моей музыкальной карьерой, а взамен что, Абраша? Может ты меня там на хлеб на воду хочешь посадить, да на дырочку от Рокфора?

Выключил ее Абрам, не понравился ему тон Алисы, к тому же решил он уже все, потому и ткнул в отбой, да только от хорошего настроения и следа не осталось. Тут еще дорога разбитая пошла, знать в соседнюю губернию въехал как раз. Уже не расслабишься, приходится колдобины объезжать. Березки закончились, вдоль дороги сосняк сплошной растет, деревья высокие, до неба растут, и солнце закрыли, да так что темно на дороге, хоть дальний свет включай. Мрачно, тревожно, некстати еще про колечко для Алисы вспомнил. Что теперь с ним делать неясно: себе оставлять только фэншуй портить, Алисе как было запланировано, дарить совсем не хочется, продать быстро не получится, все-таки эксклюзив. Вдруг оборвался туннель сосновый, солнце ударило с запада и пришло к Абраму неожиданное решение – отдать кольцо природе. Пусть высшие силы заберут золото с бриллиантами, нищим он никогда не подавал, а вот с природой поделиться это как раз его статус. Принял решение и сразу как облегчение почувствовал, как груз с души упал. Свернул на обочину, с машины вышел — вот он настоящий воздух, не то что в салоне кондиционер, а здесь травы, цветы, хвоя прелая. Так и стоял бы вечно – полной грудью дышал да кузнечиков слушал. Разжал ладонь и невольно радугой залюбовался, что от бриллиантов исходила. Вспомнилось, как ездил колечко это заказывал, с какими надеждами, с каким настроением – сердце сжалось.  Погоревал–погоревал, да назад дороги нет, размахнулся и забросил кольцо, насколько размаха хватило – полетело заморское чудо драгоценное через дорогу и в молодом сосняке свой покой обрело. Не стал Абрам здесь больше время тратить, в филиал хотел засветло добраться и с утра уже к работе приступить. Через секунду «Бентли» его в дрожащем воздухе растаял, а кузнечики, травы, цветы и сосны на своих местах остались. Они здесь всегда будут.

Долго ли, коротко ли, а лето закончилось. Наступила осень, для кого время цыплят считать, а для Абрама это сигнал к усилению деловой активности. Спокойной жизни в сентябре олигарху не жди. Государственные люди с отпусков возвращаются, многим деньги нужны – поиздержались за лето, оттого напряжение внутри системы растет. Тут уже Абраму главное момент не упустить, хватку не ослабить, чтобы империя его свои позиции не растеряла, а только укрепилась под действием внешних обстоятельств. Вот такими делами и был Абрам у себя в офисе занят, когда секретарь объявил, что брат к нему пришел. Брат есть брат, дела отложи, а родственнику внимание удели. Лева старший брат был, но в люди его практически Абрам вывел. Инженер Лева грамотный, но хваток не настолько чтобы деньги самостоятельно большие делать. На заводе у себя Лева особых успехов не добился, и Абрам для него сеть ломбардов купил. Лева с детства к ювелирному делу тяготел – любил стеклышки всякие собирать, камешки, да пытался что-то сделать такое, чтобы это можно было украшением назвать. Этим он в деда пошел по материнской линии, известного ювелира.

Сеть эта ломбардная по всему царству-государству филиалы имела, ну а Лева само собой в столице сидел, оттуда ею руководил, да иногда на места выезжал. Ну в общем обычная бизнес-структура такая. Но вид у Левы сейчас был необычный, взволнованный.

Опустил он тело свое грузное в кресло у стола офисного из куска цельного дерева сделанного, заглянул в глаза Абраму глубоко:

— Смотри, — говорит, и с этими словами коробочку сталистую из кармана достает. Открывает контейнер, а там на бархатной подложке колечко Абрамово покоится, что еще летом в небо запустил. Лежит и сияет — спокойно так, уверенно.

У Абрама аж дыхание перехватило:

— Откуда это у тебя?

— А ты догадайся с трех раз. Откуда понятно, мне непонятно как оно могло в ломбарде оказаться?

Абрам не ответил. Вроде забывать уже эту историю начал, а тут Лева нарисовался и требует объяснений. Абрам вновь почувствовал себя младшим братом, как будто он провинился и сейчас будет наказан старшими.

— Ну что молчишь, — настаивал старший.

— Не знаю, — выдавил из себя Абрам, — я его потерял. Он почувствовал, что краснеет.

— Абрам, ну как тебе не стыдно, кого ты обманываешь, — давно уже Лева не разговаривал с ним так строго, — Как ты мог потерять кольцо, которое стоит целое состояние?! Видела бы тебя сейчас мама. Какой позор нашей семье – врать родному брату.

Абрам крутанулся на кресле и стал смотреть в окно.

— А ее ты знаешь? — Лева бросил на стол перед Абрамом бумагу белую, копией паспорта зачерненную.

Абрам мельком взглянул на фотку с паспорта:

— Кто это?

— Кто?! Хозяйка колечка, Алена Владимировна. Это она изделие в мой ломбард принесла в соседней губернии. Ты ничего не напутал? Должен был колечко Алисе одеть, а надел Алене. Заморочек никаких – буквы в имени совпадают. А Алена эта, не будь дурой, колечко в ломбард снесла, тебя лоха кинула. У нее что, сиськи больше? Алиса – девушка из порядочной семьи, как ты мог так поступить? Посмотри на мою Сонечку, вот пример женщины, которая…

  — Лева!  — Абраму надоело это слушать. Не хватало еще, чтобы в собственном офисе его лохом называли, — Не лезь в мою личную жизнь — я уже взрослый, если ты не заметил.… Извини, мне надо работать. За колечко спасибо, должен буду. — Он развернулся к столу и открыл на мониторе страницу с биржевыми котировками. Разговор был закончен. Лева встал и молча вышел.

На матовой плоскости стола остались колечко и листок бумаги. Абрам некоторое время пытался сосредоточиться и не смотреть на них, но все непонятное и неподконтрольное напрягало. Какая-то мистика: кольцо снова у него, как будто природа не приняла этот дар и вернула обратно Абраму.

Он понимал, что это знак, но как он должен ответить – здесь у него вариантов не было.

Все-таки подарить Алисе, но это дело прошлое. Продать? Но четверть суммы по-любому теряется, плюс все усилия впустую. Пустые усилия — это пропавшие инвестиции, не его тема конечно.

— Что же мне с тобой делать, золотое колечко… — никак Абрам не мог найти верное решение. Вот проблема на пустом месте выскочила. Взял Абрам айфон чтобы отвлечься, да новости почитать – все как обычно: глава царства-государства то, глава царства-государства это… И тут Абрама осенило: вскорости глава этот собирается юбилей жены отмечать, вот и колечко, кстати, придется. Супруга его Анна Петровна такому подарку непременно обрадуется, и Абрам свой статус очередной раз подтвердит – для своих Романович никогда не жлоб. Лева, понятное дело, вякнуть не посмеет, а больше никто и не знает обо всей этой истории.

— Супер, — порадовался Абрам найденному решению, потребовал у секретаря кофейку и стал готовиться к работе. Монитор выключил чтобы зря не маячил, котировки ему вовсе ни к чему были. Не на бирже его вопросы решались, а совсем на других площадках, в приватной так сказать обстановке. Только собрался министру спорта звонить — пора уже Романовичу к строительству олимпийских объектов подключаться, как вспомнил, что одно обстоятельство он совершенно не учёл. Листок с копией паспорта на столе лежит, а Абрам выходит мимо него смотрит. Задачка на самом деле не так просто решается: кто кольцо в ломбард сдал и где взял, на эти вопросы ему ответы нужны, иначе Романович так подставиться может, что ни один приличный человек в царстве-государстве с ним здороваться не будет. Вероятность сотая процента, что информационная цепочка выстроится от этой Алены Владимировны до главы государства, но береженого как говорится и бог бережет, а еще народная мудрость есть, что на беду и вилы стреляют.  А от тюрьмы да от сумы не зарекайся… о господи, за века народ накопил столько негатива.

Всё же надо подстраховаться. По воздуху туда и обратно за полдня обернуться можно. Он и пилот, а больше никто и не нужен. Адрес, конечно, есть в копии, карту полета подготовят быстренько и можно запрягать. Абрам нашел в Лёвиной бумаге адрес, деревня в соседней губернии — ничего не связано. Главное там девицу эту найти, хотя не такая уже и девица – судя по дате рождения, 4-ый десяток пошел. Что удивительно на фото Алена Владимировна улыбалась. Ксерокопия, конечно, не портрет, но на лице улыбка ясно читалась. Интересно, — Абрам задумался. В своем первом паспорте Абрам тоже улыбался, но ту фотографию еще дядя Яша делал в своем ателье. И когда это было… практически в другой жизни. С тех пор нигде на документах Абрам не улыбался.

Секретарь принес кофе, Абрам отдал ему улыбающуюся Алену Владимировну и попросил подготовить вертолет на ту деревню.

— Слетаем по грибы – сказал он секретарю, глотая капучино.

— Погода реально грибная, — секретарь ответил своей привычной кривой улыбкой.

— Ты здесь остаешься, обстановка сейчас сложная – может что разрулить срочно надо будет. Да я и ненадолго.

Секретарь кивнул и вышел.

Через полчаса Абрам был в воздухе. «Белл» не птица, а летать не боится. С приятным гулом вертолет скользил в осеннем воздухе, пропитанном запахом дыма, спелой пшеницы и вишневого варенья, а Абрам с любопытством пялился на желто-зеленый пейзаж справа по борту. В полете были уже полтора часа и скоро появится это непонятное и незнакомое место с улыбающейся Аленой Владимировной. Неширокая речка петляла сверкающей лентой, потом показались беспорядочно разбросанные домишки и через пару минут вертолет завис над выгоревшим за лето полем.

— Судя по координатам где-то здесь. – неопределенно махнул рукой пилот.

— Садимся. – кивнул Абрам

Заколыхалися кусты вдоль поля, круги пошли по неубранной пшенице, «Белл» плюхнулся полозьями о пашню и затих.

Абрам оставил пилота в кабине, а сам на свежий воздух выпрыгнул. Сделал несколько шагов по жестким стеблям, колосок сорвал и в руке растер. Посмотрел на зернышки желтые на ладони, и подумалось ему, что надо бы зерном заняться, спрос на мировом рынке всегда стабильный – можно и попробовать, главное, чтобы царство-государство субсидии достаточные под это дело обеспечило. Но это все потом, а сейчас Абрам прислушивался к местным звукам – вроде как собака скулила, да плюсом корова мычала. Только они тишину вокруг нарушали, кузнечики не в счет, они практически и есть деревенская тишина. Метров через 100 поле пересекал хилый заборчик, за заборчиком домишко выглядывал, идти больше было некуда, и Абрам зашагал туда.

Так оно и есть, Абрам едва половину пути прошел, а уже всю картину явно увидел: рядом со старым домом стояла девушка в спортивных брюках и футболке, в ноги ей собака жалась, где-то еще корова должна быть, значит. Ну корова, понятное дело, Абраму ни к чему была, а вот к девушке как к единственному вокруг человеку у Абрама вопрос был. Впрочем, как прошел еще Абрам немного в сторону домишки, так вопрос этот сам и отпал. Она это была, та девица с паспорта. И улыбалась точно так же как на той фотографии. Рядом с ней собака цветная и беспородная от его приближения назад пятилась, да кот еще, на заборе сидя, окаменел и смотрел на Абрама не мигая. Пахло навозом, прелой травой и еще чем-то ароматным и приятным, может быть яблоками – Абрам не вникал.

Остановился Абрам напротив девушки и не смог сдержаться, тоже заулыбался, глядя на эту компанию.

— Здравствуйте, Алена Владимировна. Извините, что напугали вас, да хозяйство ваше многоголовое. – говорил Абрам медленно да доброжелательно, как он это умел.

 Алена футболку белую одернула и отвечает:

— А я и не испугалась. Я, когда в городе была на авиационном празднике, там различные воздушные суда видела. Вот им, конечно, страшно – Алена мотнула головой в сторону кошки с собакой, и засмеялась звонко, будто весенняя капель веселая. – Здесь у нас кроме птиц никто не летает. А хозяйство у меня очень даже и не большое, не то, что у … — тут она резко замолчала и помрачнела.

— Это вас Хрюнов прислал? – сказала она после паузы

Абрам задумался. Кто такой Хрюнов он не знал, о’кей гугл в такой ситуации не достанешь, и результат от игры в человека от Хрюнова он тоже просчитать не смог, поэтому ответил честно:

— Нет. А кто это?

Алена пожала плечами.

 — Да так. Тогда неважно.

Посмотрела она на него глазами большими, в которых небо синее разлилось, посмотрела грустно и по-доброму, и стало Абраму как-то спокойно сразу, как умиротворение нашло. Захотелось повалиться сейчас на траву от осени пожелтевшую, руки под голову подложить, да и лежать так без времени, глядя, как облака хотят солнце закрыть. Многое мог купить Романович в царстве-государстве, всё практически, да только валяться в поле про дела забыв, не мог себе позволить. Поэтому мотнул он головой, словно сон прогоняя, и вернулся к тому, зачем приехал.

— Разговор у меня к вам есть, Алена Владимировна. Может, пригласите меня в свое имение, а то через забор говорить как-то не по-людски получается.

— Имение мое ремонта большого требует, если не испугаетесь тогда проходите, — сказала Алена с улыбкой и калитку перед Абрамом распахнула.

 — Да, нет ничего вечного…, — философически заметил Абрам, разглядывая домишко, который на пятизвездочный отель вовсе не походил. Заходить туда ему было совсем не комильфо и очень кстати, что девушка остановилась рядом с колодцем. То ли воды набрать, то ли просто, чтобы где-то остановиться.

— Извините, я не представился. Мое имя Абрам. Фамилия Романович.  – Абрам следил за ее реакцией, но в ее лице ничего не поменялось.

— Здравствуйте, — несмело сказала она.

— Здравствуйте еще раз, – Абрам достал коробочку цвета багрового и раскрыл. Кольцо засверкало, отражая полуденное солнце, – это ваше?

Девушка протянула руку.

— Можно?

Она взяла коробочку в обе ладони, и у нее в руках ярко вспыхнула радуга. Абрам даже зажмурился от неожиданности. Он открыл глаза, потом опять закрыл, снова открыл и чудо не исчезло. Цветная дуга висела в воздухе как результат дисперсии солнечных лучей во влажном воздухе из колодца. Так объяснил это себе это Абрам, потому что не верил в чудеса.

— Надо же, — с радостью сказала девушка, по-детски улыбаясь, — а я думала, что не увижу больше.

Вернула девушка Абраму кольцо и радуга погасла.

— Не моё оно больше, — печально молвила Алена.

— Я знаю, — кивнул Абрам, —   кольцо ко мне из ломбарда попало. А как оно к вам попало, если не секрет?

 — Белочка подарила, — сказала Алена и погладила жавшуюся к ногам собаку по коричневой с белым пятном голове. Собака хвостом повиляла немного и рядом легла.

— Белочка это кто?

Алена не отвечала, только на Абрама удивленно смотрела.

Она сделала непонятное движение руками, словно что-то вылепливая из воздуха:

— Это зверек такой, пушистый. Она здесь недалеко живет, в лесу…

Не понравилось Абраму, в какую сторону их разговор свернул. Оснований не доверять Алене Владимировне у него не было, но этот рассказ про белочку его напрягал. Ответила бы Алена по-простому что шла, нашла, и вопросов у Абрама к ней больше бы не было. А так белочка, да еще Хрюнов — вместе подозрительно складывались. Абрам задумался и не сразу услышал Алену.

 — Это ваша жена потеряла? — спрашивала она.

—  Я не женат, — на автомате ответил Абрам, прикидывая как поступить, чтобы тему эту прояснить и время здесь больше не тратить. Он и не заметил, как Алена обрадовалась чему-то и из-под ресниц опущенных, на него глядит лукаво.

— А давайте я вас с белочкой познакомлю, — вдруг весело предложила она, — это совсем рядом, и она что знает вам про колечко-то и расскажет.

Абрам еще не успел адекватно среагировать, а Алена взяла его руку своей теплой крепкой ладонью, и повела через калитку, по тропке извилистой, что петляла меж кустов низких да деревьев высоких, и шел Романович за ней послушно, и вывела их тропинка к дороге широкой, с обеих сторон которой, сосны часто-часто росли. В памяти Абрама размыто этот туннель припомнился, припомнилось и как где-то на этой дороге кольцо им было природе отдано, а потом Абрам понял, что спит. Приснилась ему белка, белка говорила, и Абрам понимал ее язык, белку держала на руках девица белокурая, глаза девицы сияли синим светом, а губы алые улыбались ему как родному. Абрам что-то белку спрашивал, и белка ему отвечала, и пахло вокруг грибами и сосновыми иголками, и птицы вокруг щебетали размеренно, и знал теперь Абрам и про то, как губернатор белке в глаз целился да не попал — только покалечил, и как Алена в свой день рожденья белочку в печали нашла, и как операцию белочке сделали, и как Алена по той бумаге, что в доме у Хрюнова подписала, очень много денег ему должна осталась, и как белочка однажды колечко золотое зоркими глазами — через лес  летящее — заприметила, цепкими лапками поймала, да Алене подарила. Алене колечко очень понравилось, она о таком и мечтать не могла, но в ломбард снесла чтобы с Хрюновым расплатиться, а тому все равно денег мало, он теперь у Алены дом отобрать хочет… Девица попросила на прощание белочку поцеловать и Абрам чмокнул пушистую башку, и чувствовал он такую доброту ко всему вокруг, и к белке, и к кузнечикам, и к птицам, с ветвей на него глядящим, и к березкам молодым и старым, и к соснам пушистым и не очень, и к Алене – девице той белокурой, и по всему выходило так, что в сердце его поселилась любовь. Очнулся Абрам у колодца Аленкиного, собака разноцветная послушно у ног его лежала, кот рыжим комом в тени колодца покоился, корова в сарае сено жевала, и равнодушно на всех глядела. Послеполуденное солнце мягкой пастелью лилось на Алену и букетик из цветов незатейливых у нее в руках. Цветы эти Абрам нарвал и Алене Владимировне вручил, когда обратно шли, и когда он любил все вокруг. Это Абрам хорошо помнил, получается и не сон это был, а все по-настоящему. Смотрел Абрам сейчас на нее и удивлялся, какая она тоже вся настоящая, то ли солнце осеннее ее так для него разрисовало, или не замечал он раньше полные чувственные губы, сильные, но нежные руки с тонкими пальцами, грудь, заманчиво оттягивающую ткань футболки.

 — А сиськи у нее и в самом деле большие, — вдруг вспомнил он с Левой разговор, и от мысли этой ему не стыдно стало, а даже приятно сделалось.

— Я приеду к тебе, — сказал он.

— Я буду ждать, — вспыхнула она улыбкой… — мы будем ждать

— Моя семья и другие животные…, — улыбнулся в ответ Абрам. Он пошел к вертолету, и было у него такое чувство, будто он часть себя здесь оставляет. Странное чувство. Вот и пилоту он странным показался, но тот ничего не сказал, только двигатель включил и железную стрекозу вверх потянул, круги по траве пуская. «Белл» поднялся над полем, потом над лесом, Абрам смотрел как Алена со своим домишком и животными делались все меньше и меньше, и стало у него на душе светло и спокойно – он знал, что вернется.

Как известно уже: долго наша сказка сказывается, да быстро у Романовича дело делается – как вернулся в столицу, так сразу же приказал всю информацию по Хрюнову подготовить. В тот же день, вернее вечером уже, Абрам с министром сельскохозяйственным в уютном местечке за городом встретился. Министру после рабочего дня непростого отдохнуть да поужинать надо было, а Романовичу вопрос прояснить, сколько выращивание пшеницы вложений требует и кого на этой теме в родном царстве-государстве подвинуть можно. Министр выпил, закусил, посмотрел, как форель в пруду плещется, на другие красоты местные полюбовался, и в результате схема такая родилась, что создает Абрам вместе с министровой женой корпорацию зерновую, министр этой корпорации субсидии обеспечивает на закуп топлива для техники что по полям ходить будет, а топливо само собой «Ромойл» возить будет как самый надежный поставщик ГСМ. Ну что же, схема логичная, можно сказать единственно верная, и потому с завтрашнего утра обе стороны начнут ее в жизнь претворять.

На следующее утро Абрам распорядился документы на регистрацию зерновой корпорации готовить, а сам принялся информацию на Хрюнова изучать. Секретарь к утру успел уже всё оформить в читабельном виде, и теперь сидел в молчании у Романовича за столом, пока тот бумаги читал. Для ясности, любил Абрам информацию в традиционной печатной форме употреблять. Вроде и читает, а сам Алену вспоминает. Редко интуиция его подводила, и сейчас чувствовал он, что Алена эта для него среди тех полей и лесов размещена, что это тот актив, который нельзя упустить.

И вот спустя две недели, шуршит черный «Бентли» летним «Пирелли» по холодному октябрьскому шоссе, едет Романович к Алене, и не пустой, а реально полностью упакованный. Везет гостинцы разные, само собой букетик скромный, что сегодня самолетом из Голландии получил, телефон спутниковый с защищенным каналом, чтобы Аленку в любое время дня и ночи услышать мог, а также отступную везет от Хрюнова, да бумаги зерновой корпорации на подпись, так как решил Алену Владимировну учредителем всего этого дела прописать.

С утра холодно было, да и день не обещал шибко теплее стать. Тучи солнце наглухо закрыли и ветер неприятный пронизывающий дул, но ничего этого Абрам не чувствовал, в салоне было тепло и уютно, а вот те кто за бортом остались, чувствовали и знали что скоро осень на зиму поменяется, тревожились и готовились к грядущему каждый по-своему. Уже давно Романович по неровной дороге ехал, скоро сосны стеной вокруг дороги встанут, и где-то совсем скоро поворот за ними быть должен, на ту грунтовку, что к Алене ведет, а теперь к центру будущей зерновой корпорации. Решил Романович с Алёнкиного хозяйства начать развиваться, всё не с пустого места. Алена ничего об этом не знала, но Абрам уверенность чувствовал, что не будет с этим никаких головняков, если главный свой вопрос он положительно решит.

Заехал в сосняк как в ночь, потом конец туннеля как рассвет, потом знак в треугольнике, что скоро маленькая дорога большую пересекать будет, а справа на обочине человек сидит, и «Бентли» уже равнодушно почти мимо проплыл, да какой-то молоточек из подсознания стукнул Романовича по голове, и вот на задней передаче «Бентли» назад сдает, и узнает Абрам трико спортивное, и волосы соломенные, что из-под берета красного на плечи падают — ему знакомы, а вот берет этот он на Аленке еще не видел.

Вышел он из машины, подошел к Алене, присел и сразу ее руки холодные в свои взял:

— Здравствуй, красная шапочка.

— Здравствуй.

Не стал Абрам лишние разговоры разговаривать, а собрал Аленкины корзинки плетеные, что не продались сегодня, скидал в багажник, саму Аленку в тепло да на сиденье мягкое усадил, и поехали они, не торопясь, по дороге грунтовой к домишке известному. Да и как по грунтовке торопиться, с кочки на ямку, да с колеи на бугор. В общем, кто ездил, тот знает. Пожалел Романович, что внедорожник не взял, а впрочем, тут же и позабыл об этом, глядя в зеркало, как Алена позади него будто на лодочке плывет, а берет алый, как маковый цветок на ветру покачивает.

Остановил Абрам «Бентли» перед оградой покосившейся, распахнул девушке дверцу, а сам уже букетик держит. Ступила Алёна на родную землю, и орхидеи в её руках белым облаком воспарили. И как будто светлее этот хмурый день стал, а краски ярче — глаза ее были синие-синие, губы алые-алые. Застыл Абрам этой картиной зачарованный, для которой букетик его как белый чистый холст основой послужил, и почти думать перестал. Так и стояли бы они друг перед другом: он на Алену смотрел не отрываясь, она на цветы заморские, да наконец Алена на него глаза подняла:

— Пойдем в дом, холодно уже.

Она пошла вперед, потом обернулась, сжала его ладонь и жарко ему в ухо выдохнула: — Спасибо…

В доме было чисто, но прохладно и хотела Алена сразу печку растопить, да Абрам остановил ее и пообещал с печкой помочь, а пока за багажом выбежал и вернулся в одной руке сумка, в другой корзинка с продуктами. Корзинку девушке отдал — пускай распоряжается, а сам из сумки «Иридиум» достал в коробке и папочку с документами.  С телефоном все просто было, в памяти номер Абрама сохранен, кнопку нажимай и всегда Абрам Романович ответит! Техника заморская чудеса творить умеет, про то и Алена в курсе. Правда телефонной связью в своей локации Алена никогда не пользовалась, вроде как без надобности, но как телефоны современные выглядят хорошо знала, а Абрам какой-то странны й из коробки достал, старого типа что ли. Но как говорится: дареному коню в зубы не смотрят. Пословицу такую от отца Алена знала. Часто он её употреблял, когда из колхозного добра что-то домой приносил.

Заметил Абрам что девушку телефон смутил, да по-своему ее понял:

— Ничего, — говорит, — корзинки плести научилась, с телефоном тем более разберешься. Улыбнулась Аленка, да продуктами с корзинки занялась, что тоже очень странные были, почти все на непонятных языках подписанные. Бутылка еще там пузатая была, шампанское наверное. Абрам в поездку собираясь думал, что с настоящим французским оно торжественнее будет, и правильно думал. Алена шампанское завсегда отведать была согласная. Положил Абрам папочку с документами на стол, рядом с букетиком, что был в старой вазочке да на чистой скатерти Аленой размещен, и решил к бумагам позже приступить – по законам деревенской жизни в первую очередь печь топить надо было, он конечно с деревенской жизнью и ее законами знаком не был, но законы эти такие что знать их необязательно, они сами о себе напомнят то холодом, а то и голодом. Зябко было, и полез Абрам печь разжигать. Вроде печь топить дело простое, но тут тоже сноровка нужна, принялся он дрова в топку накладывать и спички искать, да остановила его Аленка. Быстро щепы настрогала, поверх дрова, газетки накомкала внутрь, и Абраму спички протянула, – Поджигай!

Он очагов много всяких повидал и в особняках родного царства-государства, и за его пределами, но сам ни разу в огнеразведении таком не участвовал, и был рад новому опыту, впрочем радость его была всеобъемлющей, неконкретная, как и тогда в лесу, с белкой.

— Семейный очаг, — подумал он, наблюдая как пламя набирает обороты. Мысль была приятная, и дровами березовыми приятно пахло, и домишко теплеть начинал, что тоже очень приятно было.

Романович разлил шампанское в хрустальные бокалы, Алена присела за стол напротив него, а он садиться не спешил, и после небольшой паузы сказал, глядя в глаза Аленкины: — Алена, я не могу без тебя жить.

Щеки у Алены покраснели, она помолчала пару секунд и тихо ответила:

— Тогда живи со мной…

— Ты согласна стать моей женой… — Абрам сам не понял то ли спросил, то ли свое мнение озвучил. Он застыл, наслаждаясь тихим счастьем текущей минуты. Алена подошла к нему и положила руки на плечи, прижавшись головой к его спине.

— Да, — услышал он ее голос, чувствуя, что она улыбается, — ты мне сразу понравился, еще в тот день когда с неба спустился. Мама мне часто говорила: «Не жди Аленка, когда к тебе принц с неба свалится, а то в девках останешься», — а я вот гляди и дождалась. И белочке ты сразу понравился:

«Хороший, — говорит, — он, добрый.»

 — Да я и сама доброту в тебе увидела, не то что Хрюнов этот, фермо-жлоб.

В другой момент удивился бы Романович – с чего бы это ему вдруг добротой мироточить, но сейчас он был просто в другом измерении, в стране любви, а там свои законы.

Он развернулся к Алене лицом — осталось еще одно дело, что по законам страны любви подлежало непременно исполнить – Абрам достал золотое колечко, взял её руку и нежно одел драгоценность заморскую на палец девичий. Заглянул в окошко месяц молодой, бриллианты свет его по всей горнице рассыпали, заглянул, да и спрятался, — чего влюбленным мешать, пускай целуются.

Часть III Иван

Зимний день короток, и его Иван уже отстоял. Осталось ночь продержаться. А что, дело шло хорошо! Дни предпраздничные, народ движется активно, ну и нарушает конечно, не без этого. Тут Иван палку свою полосатую применяет, нарушения пресекает, семейный бюджет пополняет. Жене постоянно денег мало, да и двое сыновей-богатырей подрастают, того и гляди скоро начнут массу набирать, вот и приходится крутиться, зарплаты от царства-государства на всё про всё не хватает.

Не первый год Иван в дорожной страже служит, нарушений особых не имеет, а вот наградами от руководство отмечен – это да!

Потоптался он с ноги на ногу, вокруг тихо было, к вечеру мороз посильнее стал, и валенки приятно скрипели на снегу у поста дорожного. Рядом сова загугукала, задрал он голову в ушанке форменной, а сова совсем рядом на сосне сидит и на него пялится. Вот животные, совсем страх потеряли, как будто служивый при исполнении никто, чисто за дерево принимают. Шмальнуть бы в нее из оружия табельного, да нельзя – за каждый патрон отчитываться надо. Вдруг видит Иван как из темноты далекой, по пустой дороге прямо на него огромный шар летит, белым огнем горит. Растерялся Иван, и шевелиться перестал, ни человека, ни зверя Иван не боялся, и с нарушителем, даже человеком-зверем легко бы справился, но непонятные явления природы Ивана пугали. Приходилось Ивану шаровую молнию наблюдать, но то летом было, комок плазмы размером небольшой был да цветом розовато-синим, а что за материя из декабрьской мглы на его беду сейчас несется – то было неведомо, и страшно. Выпучил богатырь глаза, все мышцы могучие напряг, а двинуться не может. Только и хватило его что руку с палкой поднять, и о чудо – помогла палочка! Материя скорость терять начала и через недолгое мгновение Ивану уже ясно стало, что огромный белый «Лексус», разрешенную на данном участке скорость, грубо превысил – летел, вокруг себя облако снежинок собрал и штатной светодиодной техникой озарил. Не зря комвзвода говорит: «Всему есть своё объяснение, потому с вас начальство объяснительные и требует!»

Успокоился Иван, да и автомобиль повинуясь законному требованию остановился. Пяток шагов по молодому снежку, и вот Иван уже палкой служебной в окошко «Лексусу» стучит. Зимней морозной ночью звуки особенно ясные, громкие – постучал Иван по стеклу, а звук такой будто звезда с неба упала или еще так может бокал хрустальный на Новый год звенеть. Подивиться бы богатырю на такую музыкальность своего рабочего инструмента, но не в той должности Иван чтобы в тонкости гармонических материй вдаваться – дождался пока стекло водительское опустится, представился по всей форме, и документы потребовал. Берет документы, читает: Абрам Романович. Чудится ему знакомое что-то в этом имени, а еще чудится что из салона пахнет странно, то ли травой, то ли весной. До весны еще далеко, и подозрительно это было!

— Как себя чувствуете? – спрашивает Иван, а сам огонек в своей палке рабочей Романовичу в лицо прямо!

— Отлично я себя чувствую, а у Вас как дела, не замерзли? – улыбается, и взгляд спокойный такой, уверенный.

Смутился Иван:

— Не положено нам, — говорит. Сам не понял, что хотел сказать, огонек выключил, но службу продолжил, — скоростной режим грубо нарушаете, торопитесь куда-то?

-Да, есть такое дело. К невесте спешу, заждалась красавица. Можно мне документы мои на минутку, забыл справку вложить.

Поколебался Иван, а ну как рванет с места, и оставит его ни с чем. Но только мгновение Иван в сомнении был – страж дорожный в нарушителей страх должен вселять, переходящий в уважение, или уважение, переходящее в страх. Ну да это не важно, какая разница что первее.

Вернул Иван Романовичу его мандаты, тот недолго возился, берет Иван документы снова, а между ними две купюры каждая по 100 еврув. Шикарно! Таких понимающих водителей, Иван, службу свою отправляя, еще не встречал. Прибрал страж бумажки зеленые:

— Документы у вас в порядке, но хочу напомнить о необходимости соблюдать скоростной режим. Безопасность водителя буквально в его руках, ну и ногах, — гоготнул Иван. Да и как не пошутить, если настроение хорошее.

— Напоследок вопрос еще: запах у вас такой из салона, как будто травой веселящей пахнет. Употребляли?

Улыбался Романович, по лицу не видно было — темно, а по голосу Иван почувствовал.

— Зачем мне трава, у меня все хорошо, я же к невесте еду. А запах такой, потому что задняя часть салона лепестками роз отделана. Как карета свадебная.

— Зимой нам так живых цветов и красок ярких не хватает, согласны?

— Угу, — промычал страж в раздумье.

— Ну если вопросов нет больше, то я поехал. Все-таки девушка ждет.

— Счастливого пути, — хмуро молвил Иван, и вернул документы. Проводил он взглядом как вихрь снежинок светящийся и сверкающий «Лексус» в темноту сопровождает, а в душе какое-то чувство беспокойное, щемящее осталось.

— Питалово надо хорошее употребить, — сказал он вслух сам себе, потому как никого рядом больше не было. Эффективный спортпит стоит дорого, но могучее тело и голову хорошо держит, и мысли в ней в порядке.

«В здоровом теле – здоровый дух» — может кто и не согласен, а для Ивана этот сказ на себе проверен. Протеин, качалка и ночью спишь крепко и днем ни о чем таком не думаешь. Таком – значит вредном, для тела и для головы что к тому телу прикручена.

Сразу успокоился Иван как о культуре тела думать начал, да и позабыл до конца и о том, как автомобиль на скорости за непонятный шар принял, и как палка его звенела, когда по окошку «Лексуса» стучал, да и о самом «Лексусе» только приятно вспоминать было, ничего уже в сердце не щемило, зато евры в кармане очень даже приятствовали.

Ночь приближалась, потом наступила, транспорт двигался еще по дороге — люди такие сейчас пошли что и ночью ездят, с непонятными целями. Есть конечно и среди зверей такие что ночью не спят, ёж там или сова, но у тех работа такая — ночная. Вот и Иван сейчас ночью на работе, а среди тех что мимо него ночами катится большинство вряд ли работой озадачены. Но если не нарушают и ориентировки нет соответствующей, тогда Иван до них равнодушный — пускай в темноту уходят. Палкой своей служебной злоупотреблять тоже ни к чему.

К середине ночи редкий снег с неба совсем измельчал, в серебристую пыль превратился, пыль эта в свете постовых фонарей сверкала волшебно и плавно двигалась, как новогоднее конфетти в замедленном фильме. Затихло всё и Иван решил, что пора, пора в будку постовую, в тепло. Серега напарник на крайняк на мороз выйдет, ну а Иван до утра уже с лежанки не встанет, в сон богатырский уйдет. Что мог на сегодня и с кого мог, то собрал. Можно и расслабиться. Разморило в тепле быстро, и уснул Иван, всхрапнул богатырски, а с верхушек ближайших сосен снег вниз посыпался.

Зимнее утро темное, рассвета ждать долго, и когда на рабочей машине с поста поехали, на небе месяц потухнуть не успел. Ехал Иван в приподнятом настроении – представлял, как вернется домой до рассвета, нырнет к жене в постель нагретую, и успеет приласкать Светланку до того, как сыновья богатыри проснутся. Когда о Светланке думал, часто в приподнятое настроение приходил, потому что любовь у него к ней, это он точно знал. Еще в первый год службы на посту дорожном, старший товарищ опытный и мудрый объяснил Ивану что такое любовь.

Помнится, лето было, день жаркий, Иван на потоке стоял, тормозил машины выборочно. Кроме силы богатырской еще у Ивана чутье было необыкновенное, можно сказать дар такой специальный, что в процессе службы обнаружился. Иной страж дорожный всех подряд тормозит, понятное дело, что кто-нибудь да попадется, однако и сам устает палкой целый день махать, и водителей у которых все в порядке зря напрягает. А Иван же с десяток, с сотню машин пропустит, и вдруг палкой со второй, с третьей полосы машину выцепляет и вот оно то, что нужно было. Водилу проблемного как собака адреналин чувствует, а может в том секрет и был — водила боится и адреналин с него стало быть и исходит.

Так и в тот день сработал: вроде едет «десятка» спокойненько, а Иван ее раз и на обочину. Подходит он к машине, толком представиться не успел, а из «десятки» уж фигурант вылазит в шортах и рубашке, расстегнутой на голой груди.

— Грудные мышцы слегка проработаны, но только слегка. Не впечатляет, — оценил Иван, но не успел он на ноги перейти, как водила руки вверх поднял, словно сдается и говорит Ивану:

— Командир, я с выхлопом, но в порядке. Делай со мной что хошь, требуй, чего хошь, но пиво мужикам я довезти должен!

— Водительское удостоверение, страховку и документы на транспортное средство. – спокойно сказал Иван. Успел он уже повидать всяких водителей и речей разных послушать. Проводил Иван его к Петру Васильичу, старший это был в их экипаже, документы передал, а сам к службе вернулся.

Прошло время недолгое, и краем глаза видит Иван как водитель тот к своей «десятке» направляется, с багажника коробку достает, потом быстрым шагом до их патрульной машины, до Петра Васильича, коробку оставил, потом бегом обратно, в «десятку» прыгнул, и по газам. На ходу крикнул Ивану: «Удачи, командир!» – в поток вписался, и покатил шустро шоссе черным, горячим, растворяясь в дрожащем воздухе. Молодой тогда Иван был, и даже как-то обидно ему стало, что с промилями водила, а за 5 сек непростой вопрос решил.

— Вот уж у кого удачи, хоть на базаре торгуй, — тяжело подумалось Ивану.

-С другой стороны, Петр Васильич страж со стажем, ошибиться или замутить втихаря не должен, — старался так себя Иван убедить, но похоже сомнения у него на челе написаны были, когда позвал его старший к патрульной машине: «Пойдем Ванек, перекурим.»

Зашагал Иван поступью богатырской, не спеша — от жары одежда к телу прилипла, а когда подошел к Петру Васильичу, тот сомнения эти прочитал, хлопнул его по плечу и говорит:

— Да ты не кипишуй Иван, с десяткой алкогольной по-человечески порешали, по-людски. Мы с тобой не только стражы дорожные, а в первую очередь люди. Согласен? Если с людями всё время по закону решать, да о выгоде своей думать, то рано или поздно и к тебе такое отношение вернется, да так вернется что мало не покажется. Закон бумеранга, понимаешь?

Пожал плечами Иван, не слышал он о таком законе, но до конца он книжки толстые и не читал, когда занятия проводились. Так что Петру Васильичу видней было, а тот продолжил:

— Водила видно, что адекватный, объяснил как положено, что друзья его ждут в бане, на озере Банном, недалеко это совсем, рядом тут, может знаешь. Да… в бане, на Банном, – повторил как бы для себя Петро Васильич. Не знал Иван такого озера, рядом с деревней речка была и в детстве его озера не интересовали.

-Ну так вот, — вернулся старший к разговору, — сам понимаешь жара какая, пиво закончилось, самого молодого за влагой живительной послали. Тормозни мы сейчас его, и сколько человек потом нас проклинать будет, а тебе еще жить да жить, зачем карму портить, да и мне старому тоже лишнее говно на душу не нужно.

Слушал его Иван, понимал, что мудрый человек Петр Васильевич, но сам смысл только потом до него ясно дошел.

 — Мужик самое дорогое можно сказать нам отдал что у него в текущем моменте было, а так и у нас служба полегче пойдет и мужикам отдых не испортим, — с этими словами он открыл багажник и достал две банки пива, протянул одну Ивану, — Бери Иван, холодненькое.

Помедлил Иван, вроде как и на службе, вроде как в качалку сегодня идти, но так ловко Петро Васильич свою банку открыл, так она зашипела маняще и дымок пустила, что не удержался Иван и тоже самое сделал. Несколько крупных глотков, пошло пиво по пищеводу богатырскому, хорошо!

Да, такое время было, ни смартфонов тебе, ни регистраторов. По-человечески жили.

Когда вторую банку осушил Иван, почувствовал, что и неохота уже ему в дозор становиться, а охота в кусты по естественной нужде. А как с кустов на обочине к машине патрульной вернулся, поговорить ему захотелось:

— Вот скажи, Васильич, что такое любовь? Это же секс? Тож самое?

— Ну нет, Иван. Любовь это другое, – ответил старший, отпуская «Форд» голубого цвета.

— Секс с кем угодно может быть, даже к примеру — у мужика с мужиком. Бывает такое, — посмотрел он вслед отъехавшему «Фокус»-у и сплюнул.

 — А любовь — это когда секс только с одним человеком хочешь, — повернулся он к Ивану, — и никто тебе больше не нужен.

Старшего тоже потянуло на разговор.

— Давай так посмотрим: есть такая девушка или женщина, или как вы там говорите: «телка», которая тебе очень нравится? И так нравится, что на других ты не глядишь даже и думать о них не думаешь?

— Есть, — ответил Иван по некоторому размышлению, и почувствовал, что покраснел, — продавщица в молочном отделе. У нее халатик сверху всегда так расстегнут, что лифчик видно, а когда наклоняется, то трусы так прорисовываются будто халата и нет вовсе! — говорил Иван и как видел все это снова воочию, — а еще мне кажется, в жару она вообще без трусов ходит!

Иван распалился не на шутку:

— Я каждый день к ней хожу, и реально бывает, что трусов нет!

— Ага…, — растянулся в улыбке Петр Васильевич, поддаваясь его возбуждению.

— А, прикинь Василич, может она специально для меня так ходит, ну знает, что я скоро буду и отойдет там в раздевалку и…

— Да, ты остынь Иван, не кипятись, — прервал его старший, видя, как богатырь огнем наливается, — а то засвистишь как чайник. Понятно, что ты там в своих фантазиях рисуешь, сам молодой был. Вопрос в другом, вот будешь ты завтра не на службе, придешь в этот магазин свой, а там на месте твоей молочницы другая, халатик может и не расстегнут, но так на сиськах натянулся что лопнуть может, и улыбнется тебе она, и позовет тебя к себе в раздевалку, проверить в трусах она ходит или нет. Ну а ты, что? Пойдешь?

— Пойду, — ответил Иван с огромным напряжением.

— Задашь ей жару?

— Задам, — прорычал Иван и обмяк.

— Ну значит не любовь это у тебя, а только секс!

От дежурки до дому путь был не близкий, но Иван километров не боялся. Богатырский шаг широкий, сердце клапанами стучит как 8-цилиндровый двигатель: ровно и мощно, толкая кровь к мышцам нижних конечностей, а те сокращаясь приводят ноги в движение, метр за метром, квартал за кварталом и пункт назначения с каждой секундой ближе и ближе. Организм работает четко, слаженно, голова ему не мешает.

Светало, а Иван к поселку приближался, через который путь до его квартиры лежал. То так: поселок не поселок, деревня не деревня, короче недоразумение такое в городе – несколько десятков домов, незнамо как от прошлого уцелевших со своими огородами, заборами, собаками, кошками, печками и прочей деревенщиной, а вокруг всего этого жестким кольцом уже высотки стоят, с парковками, камерами, интернетом, системами жизнеобеспечения, супер-пупер маркетами, в общем цивилизация вокруг.

В таком доме квартира у Ивана была, царство-государство для своего верного стража выделило, не пожалело. И правильно, достоин был!

В час предрассветный здесь тихо было, но не такой тишиной как в квартире, когда телевизор выключишь, а по-особенному, как только в деревне бывает. Уже дымком березовым потянуло, и где печки затопились, казалось слышно было, как дрова в очаге потрескивают, а где спали еще, то казалось слышно было, как дети в кроватках посапывают — вот такая тут тишина была.

Но Иван ничего этого не слышал, только знал, что собаки местные богатыря почуяв, или молчат под заборами, гавкнуть не решаясь, или тихонько поскуливают. Потому что всякий зверь силу уважает, и его Ивана силу звери чувствуют, в этом он уверен был.

Неподалеку дверь скрипнула:

— Аленка, кур накорми сразу!

— Хорошо, мама!

Мерседесовский мотор троить начал, Иван сбился с шага и споткнулся. Снова как давеча ночью тревожно в области сердца стало, непокуйно. Он оглянулся и разглядел в матовом рассветном воздухе девушку, что шла вдоль низкого забора, от деревянного дома куда-то вглубь двора.

 — Ну вот зачем они так, — с досадой крикнул он, испугался своего голоса в местной тишине, и дальше продолжил думать молча, — Зачем они меня мучают, вроде забудешь их, так нет: то мать, то Аленка раз и напомнят, а сейчас вообще вместе решили долбануть. Как настроение хорошее, и праздник, и выходной, и денег нормально словил, так и они тут как тут. А по итогу то, он что плохого сделал, просто позаботился о себе в тот день, никому худа не делал, нет же, сидят у него в голове все эти десять лет, и на мозг капают. По-хорошему вообще голову отключить надо, чтобы телу не мешала.

Мысль была верная, голова испугалась, Иван успокоился и вскоре вернулся к привычному ритму.

В спящем подъезде Иван открыл дверь в квартиру своими ключами, намерения у него твердые были, и собирался сразу в спальню к жене пойти, но услыхал шум на кухне. Светланка не спала уже, а с самого утра к празднику готовилась. Вот такая она у него хозяюшка! Подкрался он сзади, обнял ее за тело стройное, прижал к себе посильнее, чтобы серьезность намерений почувствовала, но оттолкнула его Светланка сердито:

— Отстань, — говорит, — богатырь. Каникулы у меня начались.

Закручинился Иван, пригорюнился. Это же надо было в такую ситуацию попасть, это как в качалке – жим лежа выполнил, штангу вверх дернул, а вес не рассчитал, теперь штанга вверху, а обратно в стойки вернуть ее без посторонней помощи не получается. Замер подле красавицы своей и сказать ему нечего. Пожалела богатыря Светланка, ножиком стучать перестала, обернулась к нему, видя какое расстройства у того на лице написано, обняла его за плечи широкие, в глаза ему заглянула.

— Да ты чо зая, расстроился что-ли. Да ладно чо ты, не последний же раз, да всё еще будет, еще принц Белоснежку полюбит, — хихикнула она и ткнула своей коленкой голой в напрягшуюся мышцу.

— Давай я тебе сейчас пельменей сварю, вчера мама приходила, весь вечер стряпали, увозюкались все. – сказала так Светланка, да за стол усадила.

Ест Иван пельмени и думает: «Вот все-таки повезло ему с новыми родственниками, эти не то что старые — смысл питания хорошо понимают.»

Пока ел богатырь то на разговоры не отвлекался, а как закончил – рассказал красавице в халатике домашнем, коротком и формы обтягивающем, про последнее свое в этом году дежурство. Можно сказать — удачно год завершил, конечно если бы не Романович, тогда рекорда бы не было, а так вон оно как вышло: последний нарушитель, в последнее дежурство и по итогу совсем не порожняк получился, не зря снег на морозе топтал.

Услыхала Светланка про Романовича, и ножиком стучать перестала.

— Как ты говоришь, Романович? Так это не тот Романович, богаче которого во всем царстве государстве не сыскать?

— Может и тот, — пожал Иван плечами могучими. И обрадовался:

— Точно! А я думаю знакомая фамилия, похоже он и был. Судя по машине и по манерам.

— И чо, он тебе 200 еврув дал и поехал?

— Ага, Светик. Ну нормально положил, за превышение то.

— «Нормально положил», — передразнила его Светланка, — ты что больше не мог потребовать, да ему эти 200 евро отдать, что тебе на асфальт плюнуть. Ну ты и дурак!

— Да как я могу требовать, основания всё равно нужны какие-то. Теперь не старое время, запишет меня куда-нибудь в телефон, потом огребу по самое нехочу

— Да все равно дурак, была бы я на твоем месте уж никак бы не 200 евро домой принесла. О чем ты там на посту думаешь, не знаю. Похоже, совсем в твоей голове мозга нема, — сказала так и снова резать начала, ножиком стучать. Сердито так стучит, злится похоже.

Зимний рассвет поначалу в окна Ивановой высотки розовым отсвечивал, потом оранжевым, а теперь уже желтое солнце на юго-востоке показалось, новый день начиная, последний в этом году.

Поднялся Иван из-за стола, поблагодарил жену за кушанье вкусное да калорийное, а она в его сторону даже не смотрит, вот как каникулы эти самые на женщин влияют. Ножиком колбасу режет на зимний салат, а от ножика солнечные зайчики по стенам скачут.

Любовь у него к Светланке, помнил это Иван, потому и попытался успокоить девицу-красавицу как мог:

— Светуль, ну чо ты? Ты же самая красивая у меня, а деньги они какие ни есть все наши, — говорил богатырь мягко, миролюбиво и жену обнял ласково: — Я прикинул, даже на питалово мне хватит, на весь год.

Как услыхала это Светланка, ножик в сторону бросила, черные глаза огнем сверкнули:

— На питалово хватит?! Ах ты эгоист проклятущий! А мне на новый год снова кружевные трусы подаришь?!

Опешил Иван, никогда прежде в таком гневе Светланку не видел.

— Ну так… красиво же, — только и смог что сказать.

— Красиво?! А может я колечко с брюликом хочу, или серьги там, или чо на других бабах это красиво, а на мне нет?!

Разошлась Светланка не на шутку, уже и про сыновей-богатырей, спящих зимним утром, забыла. Криком кричит, руками машет, молнии из глаз стреляет, но Иван старается себя в руках держать, говорит спокойно, по делу.

— Но мне-то, как бы, тоже форму поддерживать надо…

— Форму поддерживать?! Всё не накачаешься никак, козлина?! Да чтоб тебя разорвало, качок ты долбанный!

И с эти словами как ткнет пальцем указательным с ногтем острым, гель-лаком покрытым. прямо в центр Иванового солнечного с плетения, и тут случилось такое, чего никогда раньше ни с кем во всем царстве государстве не случалось — хлопок раздался как будто то шарик на празднике лопнул, Иван сморщился весь, как кукла надувная из которой воздух вышел, и стал натурально на сморчка похож.

С тех пор, про него так и стали говорить в народе: «Был Иван качок, а стал сморчок.»

Эх, каких только чудес под Новый год не бывает!