* * *
Семен увидел, что они стоят в стороне от шоссе в тени сакуры у какой-то полуразрушенной каменной стены. Мороженое в руках у Лизы уже подтаяло и было наполовину съедено. Здесь было тише, чем на дороге, но шум толпы долетал и сюда, как будто кто-то большой и невидимый бормотал вдали слова заклятий.
Из узкого прохода в стене в нескольких метрах от них вышел маленький серый тигр и, глядя Накосикову в глаза, тоненько мяукнул.
– Ой! – воскликнула Лиза. – Какая хорошенькая неко!
Она поймала тигра и стала целовать его в нос, предлагая ему мороженого.
– Не трогай, он блохастый, – вскрикнул Афанасий.
«Что случилось?» – подумал Семен, озираясь. – «Мы ведь только что стояли в очереди». Он посмотрел в свой стаканчик с саке. Тот еще был наполовину полон.
Котенок вырвался из рук Лизы и затрусил назад к проходу в стене. Лиза-тян побежала за ним. А Афанасий подошел к Семену и сказал:
– Ну что, Сеня, за здоровье императора?
– Смотри лучше, куда она пошла, – ответил на это Семен.
* * *
В самом центре Хонсю, на полдороге от Гифу к Мацумото можно съехать с шоссе и глухим проселком доехать до деревни древних аборигенов. Деревня эта называется Эсаси. Недалеко от нее, в незаселенной долине, на реке без имени стоят Ворота счастья. Собственно, никакие это не ворота, а мост, а если быть точным, то и не мост вовсе, ибо никто из людей никогда не пользовался им как мостом. Среди местных жителей принято называть постройку Ториями, то есть Воротами, счастья. А иногда еще Ториями смерти. Вы не найдете их ни в одном перечне мостов Японии и ни на одной географической карте. Это сооружение было возведено Демонами ночного ветра и полной луны, которые пришли на землю двадцать два века назад и прожили здесь, в Эсаси, двадцать два года. Мост тянется над рекой гигантской дугой, верхняя точка которой находится в пятидесяти метрах над водой – поэтому не совсем понятно, как двигались по такому мосту-радуге, и главное, – кто двигался. Мост никогда не показывают туристам, так как правительство полагает его местом сосредоточения главного зла на земле, и никто, кроме местных японцев, здесь не бывает. Впрочем, и они не подходят к Воротам счастья ближе, чем на пару километров. А проходя мимо, стараются не смотреть в их сторону и выставляют вперед указательный палец и мизинец, ограждая себя таким образом от нечистой силы.
* * *
Семен вдруг увидел, как он входит в проход в стене, в который сначала убежала Лиза, а потом ушел Афанасий. Он не понимал, сколько времени с тех пор прошло и что с ним вообще происходит. Он как будто тонул в бассейне с черной маслянистой водой, но время от времени еще выныривал на поверхность и успевал рассмотреть то, что делалось снаружи.
Он прошел по узкому коридору между каменных стен и вышел в маленький дворик или, скорее даже, комнату, с четырех сторон окруженную такими же стенами, в каждой из которых был такой же узкий проход, как тот, через который он вошел.
В темноте Семен сумел разглядеть в проходе в противоположной стене Лизу-тян, которая стояла там на четвереньках и смотрела на него. Над ней колыхался, привязанный за нитку, голубой дельфин. Рот у Лизы-тян был залеплен большим куском клейкой ленты. А посреди двора-комнаты в широкой черной луже, освещенный луной, лежал Афанасий. Пахло кровью, а на языке быстро появился металлический привкус.
* * *
В центре моста на самой высоте установлены тории – ворота, выкрашенные красной краской. Обычный человек, прошедший через тории, умирает в мучениях. Потому что через Ворота счастья может пройти только демон. После чего он получает то, за чем приходит – силу, хитрость и умение вселять в людей ужас.
* * *
Семен медленно подошел к Афанасию и понял, что тот мертв. Из коридора справа вышел человек в красной маске с рогами. В руках он нес то ли лампаду, то ли свечу. Из коридора слева вышел кто-то еще. Семен только сейчас, в тусклом свете принесенного огня, увидел, что Лиза в коридоре напротив него была не одна. Прямо за ней и за дергающимся дельфином на коленях стоял тот самый маленький толстяк в маске Сусаноо-но-Микото. Лиза-тян мычала, всхлипывала и полными слез глазами смотрела на Семена. Толстяк в маске держал ее сзади и раскачивался, но Семен не сразу понял, что именно там происходит. А когда понял, успел сделать лишь два шага по направлению к ним. В этот момент начался салют, небо зарычало, а один из салютов почему-то попал Семену прямо в грудь. От боли он остановился, упал на колени и схватился рукой там, где сердце. Человек слева что-то громко сказал. Человек справа затушил свою свечу. Сусаноо-но-Микото зарычал и забился в конвульсиях. Сеня полез рукой за полу куртки и нащупал там портмоне, разорванное в клочья. В этой позе он и упал лицом вниз, а потом все-таки смог перевернуться на спину, чтобы было не так больно. Но все равно было очень больно. В небе на полвселенной распускался цветок белого лотоса. Вокруг него вспыхивали красные цветы поменьше. В глаза как будто попала вода, и все вокруг становилось расплывчатым и ненастоящим, бесцветным и влажным, и только горели в этом вселенском дожде разноцветные цветы, набухающие и превращающиеся в глаза богов, которые безучастно смотрят на людей с высоты своих пламенеющих небес.
* * *
Семен стоял на мосту. Перед ним возвышались Тории счастья. Дрожащий солнечный свет бил в глаза со всех сторон и наполнял Семена энергией и радостью.
* * *
и мне снятся сны
где я сплю и вижу сон
как сижу у тропы
и засыпаю под дождь
своих собственных шагов
* * *
Семен, шатаясь и плохо еще соображая, брел по улице, закиданной рваными хлопушками, обломками ракет на палочках, сигаретными пачками, банками из-под кока-колы и пузырьками из-под саке. По пути ему попался фонтан, и он залез в него и долго лежал там в ледяной воде. Он лежал с закрытыми глазами и пытался представить, что умер. Это не получалось, мешали мысли и боль в левой стороне груди. Поэтому он снова встал и пошел, оставляя на токийском асфальте мокрые следы.
Он очень хотел домой. Он двигался какими-то окольными тропами и улицами с незнакомыми номерами, он старался ориентироваться по свету встающего солнца и ни о чем не думать. Но вместо мыслей в голову лезли картинки – Колесо дьявола, люди в масках, Афанасий с пластиковым стаканчиком и широко открытые глаза Лизы-тян. Он мотал головой и мечтал о наступлении утра.
В подворотнях панки били стекла машин, рокеры вытаскивали из грузовика сонного водителя. Тот тонко пищал и отмахивался гаечным ключом. Из-под ног шарахались кошки. Маленькие страшные старушки в кимоно рылись в огромных мусорных баках. Навстречу Семену шла девушка.
– Не хотел бы достопочтенный господин начать день с приятного дела?
«Нет, не хотел бы, это последнее, чего бы я сейчас хотел.» – подумал Семен и затравленно глянул на девушку. Но она уже разглядела его одежду и сбежала на другую сторону улицы.
«Все хотят одного и того же», – холодная, как лезвие ножа, мысль появилась в голове Накосикова, и он успел рассмотреть ее со всех сторон. – «Секс, насилие, наркотики, саке. И я. И даже я – такой же. И пока я всего лишь человек, этого не изменить. И не изменить ничего. По этим ужасным правилам нашей печальной и строгой реальности».
В этот момент он наконец увидел впереди знакомые места своего района.
- Последняя пуповина Будды
Семен, налегая на перила, пешком поднялся на третий этаж. Видимо, соседка старушка только что мыла пол на площадке, как она всегда это делала перед приходом детей, бравших у нее уроки фортепиано. Перед дверью старушки сохла пухлая розовая тряпка, похожая на мочалку, а намыленный пол под ногами блестел и лип к подошвам. Семен нашарил в кармане ключ, открыл дверь своей квартиры и всхлипнул – в прихожей стояли кроссовки Мегуми.
Семен зарыдал еще до того, как прошел в спальню и бросился на колени перед кроватью, на которой, поджав ноги, сидела Мегуми. Он уткнулся в ее бедра и плакал навзрыд, а она гладила его по голове и молчала. В первые секунды Семен с облегчением почувствовал, что с каждой пролитой слезой понемногу забывает все, что случилось, но через минуту весь накопившийся ужас снова прорвался в его голову, снова застучал в висках, и все стало еще страшнее и безысходнее. И даже Мегуми не могла ему с этим помочь.
– Износил Джами подошвы, по следам твоим блуждая, – сказала вдруг она. – Но к стопам твоим устами он ни разу не припал.
Семен поднял голову и увидел над собой серьезное лицо Мегуми.
– Абдурахман Джами, – сказала она. И добавила: – Они в тебя стреляли. Но ты наполовину выжил.
– Что? – спросил он.
– Это, наверное, не так страшно, как могло бы быть, – она отвернулась и смотрела в стену. – Но я все равно уже ничего не смогу поправить.
– Мегуми, я не понимаю, что ты говоришь, – он глядел на нее умоляющими глазами.
– Мне жаль, что так вышло, – сказала она. – Прости, пожалуйста.
– Мегуми, – страх в его голове рос и давил изнутри. – Где ты была вчера?
– Теперь это неважно, – ответила она, продолжая смотреть в стену. – Рассказать тебе то, что действительно важно?
– Хорошо, – сказал он, медленно поднимаясь с колен. – Расскажи.
– Помнишь Накосико-сан, своего дедушку? – Мегуми поправила челку и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Все просто. Он уехал в Россию не для того, чтобы искать там счастье. Он уехал искать тебя. Мы знали, что ты появишься там, и нужно было найти тебя вовремя. Раньше, чем это сделали бы другие. Потому что если бы они нашли тебя первыми, то сразу бы тебя убили и сделали одним из них. А так у нас был шанс. В России твоим сенсеем был Накосика-сан, а здесь я. Но я, как видишь, вчера не успела. Не нашла тебя, опоздала. Или меня обманули. Они вообще все очень хорошо продумали. Но это тоже уже неважно. Важно только то, что теперь будет. И то, что я больше не смогу тебя контролировать.
– Контролировать? – переспросил Семен очень-очень тихо. – Меня?
Он закрыл лицо руками и, не глядя, сделал несколько шагов в сторону, наткнулся на стену, уперся в нее лбом, надавил, как будто пытался спрятать в нее голову.
– Я не знаю, что теперь будет, – сказала она. – Просто ты больше не человек. То есть ты никогда и не был человеком, но сейчас вот… совсем…
– Мегуми. Мегуми… – повторял он шепотом, не слыша ее. – Меня контролировать? Зачем? Я не понимаю. Ты что, всего лишь… ради этого?
Он опустил руки и посмотрел на нее.
– Прости. – Она наконец отвернулась от стены, и он увидел ее глаза. В них стоял страх. Не такой, как у него. Другой, какой-то обыкновенный, домашний страх. Семен понял, что Мегуми его боится. Возможно, она боялась его всегда, просто раньше он этого не замечал.
Семен Накосиков помотал головой, сжал до боли кулаки и быстро пошел прочь из квартиры. На лестничной площадке он увидел двух мальчишек и соседку старушку, которые стояли в дверях ее квартиры и о чем-то разговаривали. Как только появился Семен, все трое замолчали и уставились на него. Прошла долгая-долгая секунда, во время которой Семен пытался понять, где он все это уже однажды видел, смотрел то на соседку, то на мальчишек, то на мокрую розовую тряпку под дверью, от которой к его ногам тек тоненький ручеек мыльной воды.
И тут один из мальчишек отступил на шаг и испуганно затараторил:
– Óни, это óни. Бегите, бабушка, это óни.
