Арт-портал гУрУ продолжает публиковать орывки из нового романа Александра Райна “Тюрьма мертвых”. Странный ночной звонок полностью меняет жизнь обычного сварщика Олега. Ему дают шанс заработать много денег, но приступать нужно немедленно. Посреди ночи Олег отправляется работать в некую тюрьму, о которой раньше никогда не слышал. Вместе с Олегом читателям предстоит узнать, какие тайны скрывает это удивительное и странное место.
Мне захотелось разглядеть получше человека в плаще, он мне напоминал офицера Вермахта, но ракурс был неудобный. Я заглядывал со всех сторон, чтобы увидеть хотя бы лицо, и я увидел. Точнее, мне показалось, что увидел, в реальности так быть не могло. Лицо, как и весь человек, было словно выточено в скале: маленькие губы, сложенные в узкую полоску, над ними торчал идеально прямой нос, острые скулы выпирали наружу, добавляя угловатости, и глаза. Это было что-то невероятное: два пустых, тёмных неровных круга. Они были похожи на чёрные дыры, те, что из космоса. Готов поспорить, что они двигались, росли, их тьма засасывала туман, мне вдруг резко стало не по себе, воздух потяжелел, мышцы внутри напряглись и начали изнывать, я чувствовал, как тьма этих глаз притягивает меня. Я смотрел всего секунду, разинув рот, а через миг в ужасе отвернулся.
«Господи, Боже мой, господи, наверно, показалось».
Меня потрясывало, дыхание сбилось, а ко рту подступил недавно съеденный йогурт, я постоял несколько секунд, глядя в серую пустоту, а затем, взяв себя в руки, двинулся дальше. Мы немого прошли вперед, безглазый остался позади, я не мог удержаться, чтобы еще раз не убедиться в том, что увидел, и обернулся. Человек уже был повернут ко мне спиной.
«Это какой-то бред. Так не бывает, нет, точно не бывает».
На всякий случай я быстро поставил аппарат на землю, перекрестился, глубоко вдохнул, раз-два-три, затем протяжно выдохнул. Я как-то видел такой метод по телевизору. Затем быстро догнал инженера, который снова оторвался метров на десять. Руки изнывали от усталости, на правой ноге из-за ходившего ходуном ботинка натиралась мозоль, от волнения у меня начало колоть в области сердца, хотелось бросить аппарат и бежать со всех ног.
«Чёрт, всё это какой-то бред собачий, мне тупо нужно поспать».
Я старался гнать дурные мысли прочь.
― Почему все работают молча? Что это за место такое? ― не выдержал я.
― Это заключенные, им нельзя разговаривать.
― Заключенные? Я думал, тут работают строители! Почему им нельзя разговаривать?
― Здесь действуют определенные правила, которые легче не нарушать, чем потом жалеть об этом. Этим заключенным позволено работать, проводить время вне камер, они получили такую возможность спустя много лет хорошего поведения, один проступок, и всё, здравствуйте три стены и решетка круглый год. Поэтому все они ведут себя так, как велено, и тюрьма, в свою очередь, их не обижает.
― Мне что же, придется работать вместе с ними?
― Нет, что вы, они работают только на возведение фундамента и стен, всё, что касается камер, решеток, безопасности тюрьмы, здесь они не принимают участие. Так что можете не переживать. На вашем участке заключенных не будет совсем.
Вроде бы всё логично, но я не мог успокоиться.
«Почему заключенные должны работать по ночам? Здесь что, вообще не слышали о нормах трудового дня?».
Больше я не отставал и не смотрел по сторонам. Этот туман, он, кажется, что-то делал со мной, с моим разумом, проникал в голову и заполнял собой, иногда мне казалось, что я до сих пор сплю.
Постепенно сырая, чавкающая земля сменилась на твердый бетон, и я, наконец, смог отбить об него свои измученные грязью ботинки.
«Могли бы и предупредить, что тут болото», ― я был очень зол, ведь эти ботинки мне ещё носить до зимы.
― Сергей Иванович, мы вообще сегодня дой…
Я не успел выразить возмущение, потому что перед моим носом совершенно из ниоткуда выросла огромная, непреступная каменная стена, мостом соединившая землю и ночное небо.
― О-хре-неть, ― я не смог сдержать эмоции, их была целая палитра: удивление, восторг и даже немного ужаса. Впервые в жизни я видел подобное строение.
«Нормальный такой заборчик», ― эту фразу я предпочел оставить внутри собственной черепушки.
Гладкая поверхность стены не имела выступов, окон, даже камни лежали идеально ровно, один на другом, как кубики LEGO. Туман разбивался о зеркальную поверхность, рассеивающую лунный свет, и растекался в разные стороны. Мне захотелось дотронуться до этого «чуда», и я протянул руку.
― Не трогай! ― инженер вдруг резко вскрикнул, увидев, что я собираюсь сделать.
Я, перепугавшись, резко одёрнул руку, словно меня только что спасли от ожога, пару секунд не понимая, что случилось, вопросительно смотрел в сторону Сергея Ивановича.
«Это шутка такая?». Но он явно не шутил.
― Прошу запомнить, это очень, очень важное правило ― эту стену трогать запрещено, ― его глаза злобно блеснули, он говорил таким тоном, каким обычно учитель отчитывает школьника за непослушание.
Я не понимал, что происходит, ситуация была дурацкой и странной.
Сергей Иванович глубоко вдохнул, зачесал пятерней волосы на голове набок и, медленно выдохнув носом, заговорил.
― Я прошу прощения, поймите меня правильно, на стене нет отпечатков пальцев. Каждые два часа вокруг тюрьмы идёт обход, стену подсвечивают, проверяют на наличие отпечатков. Если вдруг обнаружится хотя бы намек на чьи-то пальцы, поднимут тревогу и начнутся проверки. В итоге вся стройка встанет минимум на сутки.
Мне всё ещё казалось это какой-то несмешной шуткой, но инженер был непреклонно серьезен.
Вдоль стены тянулась протоптанная тропинка, по которой мы и пошли. «Как в такой темноте можно разглядеть отпечатки или вообще что-либо?».
Мы шли минут пять, шум стройки постепенно оставался позади, всё глуше доносилось эхо забивающихся в землю свай. Масштабы здания были невероятными, эта крепость никак не хотела заканчиваться, мне начало казаться, что мы никогда не попадём внутрь, пока Сергей Иванович резко не остановился и не повернулся к ней боком.
Я еле разглядел немного углубленную в каменную кладку дверь. Она была того же бледно-серого цвета, что и всё вокруг. Обычный кусок железного полотна на петлях с выпирающими цифрами кодового замка. Сергей Иванович нажал несколько цифр своими костлявыми пальцами, и механизм замка щёлкнул, намекая на то, что мы можем войти. Инженер толкнул тяжелую металлическую дверь, и она провернулась на петлях. Я зашел вслед за ним. Теплый воздух ударил в лицо вместе с удушливым запахом плесени. Перед нами был узкий коридор, вдоль его стен висели овальные светильники, рассеивающие тусклый, зеленоватый свет. Дверь с грохотом закрылась, я обернулся на звук и тут увидел обратную сторону дверного полотна. Оно было исписано сверху донизу мелкими буквами, сложенными в слова незнакомого мне языка. По углам двери сидели любопытные узоры, напоминающие древние символы из «Археологических загадок» по Discovery. Я хотел было спросить у инженера, что всё это означает, но он уже ушел вглубь коридора, и я тут же поспешил за ним. Чудные слова и узоры какое-то время ещё стояли перед глазами, но тут я увидел Сергея Ивановича, ждавшего меня на распутье, и мысли о двери улетучились куда-то прочь. Коридор разделился на две части.
― Олег, не отставайте, пожалуйста, иначе заблудитесь, ― сказав это, он свернул вправо, и я последовал за ним.
В новом коридоре нас встретили узкие стены и низкий потолок, едва ли не задевающий макушку. Два человека не разошлись бы здесь, поэтому мы шли друг за другом. Должно быть, это сделано специально, чтобы легче было вести заключенных. Думаю, если бы я страдал клаустрофобией, это место свело бы меня с ума. Стены были выкрашены в унылый бежевый цвет, то тут, то там виднелись проплешины отвалившейся от сырости штукатурки, потолок был в желтых разводах и со вспученной побелкой, весь этот тоннель напоминал заброшенный бункер времен Второй мировой. По дороге я заметил на стене ярко-красную цифру 3, должно быть, номер коридора. Через какое-то время мы снова оказались на развилке, но теперь здесь было три пути. На этот раз мы пошли прямо. Коридор был шире предыдущего, и мы спокойно умещались здесь вдвоём. Тоннель извивался, поворачивал, иногда даже становился шире. Теперь цифра 14 красовалась на одной из стен, сразу после неё мы свернули, прошли метров сто и снова вышли на развилку, она была один в один как первая, даже запыленные лампы выглядели точно также, мы свернули налево. От всех этих ходов и путей у меня разболелась голова.
― Простите, что это за лабиринты?
― В этой тюрьме такая противопобеговая система. Даже если заключенный каким-то образом сможет покинуть камеру и добраться досюда, то он обязательно заблудится. Здесь сотни разных вариантов пути. Один неверный поворот, и ты будешь месяц блуждать по этим каналам, а то и год, пока тебя не найдут.
― Как вы здесь ориентируетесь?
― Это моя работа. Я проектирую эти тюрьмы.
― А… А как же я? Как мне выходить наружу?
― Я бы вообще не советовал вам передвигаться по тюрьме без сопровождающего.
― В каком это смысле без сопровождающего? Я что, тут в роли заключенного?!
― Нет, вы здесь по найму, я же уже объяснял. Это тюрьма, здесь своя специфика, поэтому ваш ценник и проходит.
«Интересно, сколько ещё раз он ткнёт меня в этот ценник?».
Спустя поворотов десять-пятнадцать, мы, наконец, вышли.
В тюрьме я был впервые, но почему-то всё мне представлялось совершенно иначе. Мы находились в действующем крыле. Стены были полностью изрешечены металлическими прутьями от пола и до самого потолка, в несколько рядов. Как бы иронично это не звучало, но сравнить это всё можно было с многоэтажным домом. Камеры находились вплотную друг к другу, разделенные лишь несущими кусками стены по бокам, сверху и снизу. Дурацкие светильники еле освещали помещение, глазам приходилось подолгу привыкать, чтобы разглядеть что-либо. Лишь какие-то темные силуэты и редкие движения в камерах говорили о том, что заключенные там есть.
Тишина стояла такая, что я слышал собственное дыхание. Лишь редкие звуки разбивающихся о бетон капель воды отражались от стен и разлетались по всему помещению эхом. Депрессивная обстановка, мне начало казаться, что в этой атмосфере даже дышать тяжело.
«За какие преступления попадают сюда?».
― Идёмте, незачем останавливаться. Нам сюда. Вот, проходите, садитесь.
― Что это?! Рельсы?! Здесь?!
«Вы, блин, серьёзно?».
― Тюрьма очень большая, вы же сами видите, передвигаться по ней приходится таким образом, привыкнете.
«Я боюсь представить, что же дальше».
Железная дорога начиналась прямо в крыле. В одной из стен был вырезан проём, из которого тянуло сквозняком и сыростью, у его подножья стояла небольшая шестиместная вагонетка, вроде тех, что на американских горках. Никакого руля или его подобия, только очередное кодовое устройство. Мы сели, инженер вдавил несколько кнопок ― поручни с шипением опустились, затем еще комбинация ― впереди загорелся луч света, очередное нажатие ― и вагонетка, издав противный скрип трущегося друг о друга железа, тронулась с места. Наконец мы не шли пешком. Дикая усталость ломала всё тело: ноги гудели, руки отваливались, но зато сонливости как не бывало, её пересиливало нахлынувшее любопытство. Я был в настоящем шоке.
«Так не бывает, я уверен, так в обычных тюрьмах не бывает».
Мы снова погрузились в тоннель, но на этот раз он был огромен, напоминал метро. Вдоль стен тянулись неоновые змейки, целыми рядами они уходили вглубь, подсвечивая всё вокруг тусклым зеленоватым светом. Снова на пути попадались развилки. Пути расходились и сходились, этот лабиринт не заканчивался, мне казалось, что вот-вот откуда-нибудь вырвется минотавр и перевернёт наш маленький состав. По моим прикидкам, тюрьма была размером с небольшой городок. Скорость вагонетка развивала неслабую, из-за чего глаза без конца слезились, а в ушах стоял шум. Вдалеке показался лучик света, с каждой секундой он приближался, становясь всё больше. Когда луч был совсем рядом, я прищурился, чтобы разглядеть, что это такое. Навстречу нам, стуча колесами по рельсам, ехала точно такая же вагонетка, заполненная пассажирами. Это были заключенные, я узнал их по робам, вроде тех, что носили местные строители. Они промчались мимо нас, совсем рядом, буквально за секунду, взъерошив волосы и слегка качнув наш состав потоком встречного ветра.
Торможение было резким, со скрипом, в лучших традициях каруселей. Всё вокруг напоминало станцию метро. Поручни поднялись вверх и, поднявшись, мы ступили на длинную платформу. Мне даже понравилось это путешествие, по телу шли приятные адреналиновые вибрации.
― К утру-то хотя бы доберемся?
― Я понимаю, что много времени уходит на дорогу, но по-другому, увы, никак. Здесь всё сделано так, чтобы заключенный не имел ни малейшего шанса выбраться. Тюрьмы совершенствуются каждый год, усиливаются, становятся более сложными, и всё равно находятся такие, кто пытается сбежать.
― Сбежать отсюда? Как это вообще возможно?
― Невозможно, но когда у людей в запасе вечность, ― тут он на секунду замолчал, словно осекся, лицо приняло задумчивый вид, ― я имел ввиду пожизненный срок, то терять им, по сути, нечего, единственное, что им остается — это смириться либо попробовать сбежать.
― Мне что, нужно бояться?
― Нет-нет, это крыло еще не запущено. Даже если каким-то чудом кому-то удастся сбежать, в чём я серьёзно сомневаюсь…
― Ну, чисто теоретически? ― я никак не успокаивался, был слишком взволнован.
― Чисто теоретически, что беглецу здесь делать? Выхода тут нет, прятаться, ну, тоже абсолютно бессмысленно, да и что ему может понадобиться от вас?
― Не знаю, возьмёт в заложники.
― Не бойтесь, такого не будет. Пойдёмте, вон там будет ваше рабочее место.
В этом крыле всё было иначе. К платформе тянулся целый ряд невысоких, бесконечных коридоров. Камеры здесь стояли не вплотную друг к другу, как в первом крыле, а на значительном расстоянии, да ещё и в шахматном порядке, что-то вроде «одиночек». Мне почему-то показалось, что я нахожусь где-то глубоко под землей, вдали от цивилизованного мира, среди безжизненных катакомб, не имеющих начала и конца.
― Это «коридор буйных», ― голос инженера одернул меня от раздумий.
― Буйных?
― Да, тех, кто не хочет вести себя, как полагается, пытается сбежать, нарушает дисциплину…
— Вот чертежи решеток, материал уже лежит возле каждой камеры, можно начинать.
«Ишь, какой шустрый».
Я взял слегка потрепанный и засаленный от пальцев конверт и, развернув, с видом бывалого академика начал всматриваться в проект.
― Так, ага, ясно, это так, шаг, длина шва…
«Легко и просто, разберется даже чайник».
Но одна деталь меня всё же смутила, и я задержался на ней.
― Есть вопросы?
― Да нет, в принципе, всё ясно. Должно быть так отпечаталось просто.
― Нет, не отпечаталось, нужно делать всё, как на рисунке.
― Но тут решетки внутри камеры!
― Я же говорю, нужно делать, как в чертеже.
― Но зачем решетки внутри бетонной камеры?
― Для безопасности.
― Куда безопаснее-то?
Инженер смерил меня суровым начальническим взглядом. Этот взгляд был мне знаком. Именно от таких взглядов я и сбежал, когда решил зарабатывать на жизнь самостоятельно, без чужих указаний, правил, без унижений ради честно заслуженной зарплаты.
― Делайте, как указано в чертеже, и не задавайте вопросов.
Неслышно скрипя зубами, со слегка придурковато-виноватым видом я выдавил из себя лишь:
― Вам виднее, ― и пожал плечами.
― Самое главное ― это качество работы, мы будем проверять каждый пруток, чтобы быть уверенными в том, что никто не сможет сбежать! От этого, естественно, будет зависеть, будете вы работать или нет.
― Ясно. Ну, проверяйте, пожалуйста, я за себя не переживаю. А что насчёт жилья?
― Да, конечно, оставляйте инструмент здесь, я покажу вам, где вы сможете расположиться.
Наконец я мог скинуть тянущий к земле груз. Руки почувствовали небывалое облегчение и, немного размявшись, я последовал за Сергеем Ивановичем.
Продолжение следует…
