6Фабрика никогда не спит.
В любое время дня и ночи гудит слаженным гулом генераторов и турбин, возгоняющих пар. Жужжит, постукивает валами, пощелкивает шестеренками, как гигантский часовой мехнизм.
Хозяйка приезжает на рассвете. Метеором проносится по цехам, тут же подмечая, где что идет не так или можно лучше. Отдает распоряжения:
— На полоборота быстрее. Здесь сдвинуть левее. Замените ленту, эта вот-вот протрется. Кладовщику скажите — я велела. Вот здесь нужно смазать. Вы пока на паузе. На третьем задержка, заготовки будут через час.
Ее голос всегда ровный, а шаги настолько быстрые, что раздобревшим, отрастившим животы начальникам трудно успевать за ней. Она носит строгие мужские костюмы, а ее длинные светлые волосы свободно спадают на плечи.
Обойдя всю фабрику, Хозяйка поднимается в кабинет. Здесь всегда тихо. Гул фабричных механизмов тонет без следа в толстых стенах, не достигая этой комнаты. Массивный стол, шкафы, полные книг. Хозяйка их не читает — нет времени.
Огромное окно, чуть прикрытое тяжелыми портьерами, выходит на взлетное поле. Голое бетонное плато до горизонта, серое и тоскливое в любую погоду. Давно остывшее от жара корабельных двигателей. Но когда-то здесь готовились к старту настоящие ракеты. А из окна на это смотрела Другая…
Хозяйка вслепую находит нужную книгу. Поворачивает ее под углом в сорок пять градусов. Секция шкафа вздрагивает, беззвучно скользит в сторону, открывая проход.
Небольшая комната без окон. Серый полумрак. В постели, на белых простынях лежит девушка, чья кожа настолько же белая. Молодая, но с седыми волосами. Когда-то она выглядела близнецом Хозяйки, ее отражением в зеркале, но давно превратилась в бледную тень, почти призрак.
Хозяйка опускается на колени рядом с постелью. Берет полупрозрачную ладонь девушки в свои руки. Та открывает глаза.
— Боишься, что я умру?
— Конечно, — отвечает Хозяйка. — Боюсь.
Другая кривит губы в подобии улыбки.
— Почему? Я уже давно ничего не решаю. От меня ничего не зависит.
Хозяйка молчит. Ее не покидает чувство, что если Другая — уже давно чахнущая, едва живая — умрет, вся фабрика, построенная на бывшем взлетном поле, рухнет в одночасье. Стены покроются трещинами, затем осыплются фонтанами пыли. Машины умолкнут. А затем нахлынет абсолютная чернота, Ничто, и поглотит остатки.
Такое и вслух произнести неловко. Сама, когда к ней приходят с куда менее безумными идеями, смотрит прищурившись и требует фактов, обоснований, расчетов. Почему вы думаете, что это будет работать? Вы проверяли это на практике?
Проверять на практике свое самое мрачное предположение Хозяйка не хотела бы. Никогда.
— Как дела на фабрике? — спрашивает Другая.
Хозяйка возвращает ей улыбку — такую же кривоватую, асимметричную, но в ее исполнении полную жизни.
— Ты ведь хочешь спросить, будем ли мы снова строить корабли.
Другая молчит.
— Так вот — будем! Один уже наполовину готов. Скоро старт.
Другая рывком садится в постели. К щекам приливает краска, возвращая прежний здоровый румянец. Она в волнении хватает Хозяйку за руку.
— Правда?! И ты возьмешь меня посмотреть на старт?
— Конечно, возьму. Как же без тебя.
Другая, радостно вскрикнув, бросается ей на шею. Хозяйка обнимает ее в ответ, чувствуя сквозь кожу торчащие позвонки. Совсем исхудала…
— За меня не переживай, — шепчет ей на ухо Другая, будто прочитав мысли. — Я — это ты. А ты невероятно живучая.
Впервые с самого Раздробления, с чудовищного известия, расколовшего одну душу на две, Хозяйка чувствует, что эта Другая половинка некогда единого целого — довольна. Не кричит от боли, но и не спит беспробудным сном.
А корабль, обвитый строительными лесами, и правда ждет своего часа на поле. Его в свое время сделали настолько огромным, что и теперь с другого конца могут стартовать корабли, без опасности для фабрики.
Вот только… понравится ли он Другой? Времена изменились. Чтобы этот старт вообще стал возможным, Хозяйке пришлось пойти на компромиссы. Нормальные и привычные для нее, но ненавистные для Другой.
Ладно. Проблемы будем решать по мере поступления.
Услышав ровное дыхание Другой, задремавшей прямо в ее объятиях, Хозяйка осторожно уложила ее обратно на подушки и, взглянув на умиротворенное лицо спящей, тихо вышла из комнаты.
Корабль застыл посреди бетонного моря, будто вставшая на хвост рыба. Крылья-плавники торчат в стороны. Острой верхушкой целится в небо.
— Какой красивый… — шепчет Другая. Она все же упросила показать ей корабль, уже почти достроенный, и теперь стоит на галерее, опираясь на руку Хозяйки. На лице восхищение. Ее явно не смущают ни двигатели непривычной формы, ни прочие отступления от прежней конструкции.
— Я хочу улететь на нем, — вдруг произносит она. Исхудавшее, прозрачное лицо озаряется изнутри отчаянным светом, будто догорающая свеча.
— Нет, — тут же отвечает Хозяйка. — Твое тело слишком ослабело. Ты умрешь в полете.
Другая улыбается чуть насмешливо.
— Я умру и здесь. Недолго осталось.
Хозяйка вглядывается в ее лицо. Решится ли Другая обмануть охрану, пробраться внутрь корабля и угнать его? Силы порой возвращаются к ней. Пусть ненадолго, но может и успеть осуществить этот самоубийственный план.
Отведя Другую обратно в ее комнату, Хозяйка вызывает к себе начальника охраны.
— Если я снова приду осматривать корабль и захочу забраться внутрь, пусть меня не впускают, пока не назову тайное слово.
Она пишет слово на листе бумаги и показывает начальнику. Тот явно удивлен приказом, но обещает исполнить в лучшем виде. Взяв под козырек, выходит из кабинета.
Хозяйка остается наедине с собой — и решением, которое нужно принять.
Большие напольные часы в углу кабинета гулко отбивают время.
Если позволить Другой отправиться в полет ее мечты — она умрет.
Если не отпустить ее — она умрет. Она и так угасает с каждым днем. Прощание с мечтой только ускорит неизбежное.
Но я хочу, чтобы она жила!
Часы отбивают время. Минута за минутой. Час за часом.
Решения все нет.
Хозяйка всегда гордилась своей способностью принимать решения быстро и легко. Сходу видеть лучший вариант. Но здесь лучшего нет. Оба хуже.
Она никогда не отказывалась принимать решение. Но если оба выбора ведут к катастрофе…
…все еще можно отказаться делать выбор.
Хозяйка входит в комнату Другой и садится на постель у ее ног.
— Я не буду тебя удерживать, — произносит она чуть слышно, но Другая тут же открывает глаза. — Если ты правда этого хочешь, я сама отведу тебя к кораблю. Но знай: если умрешь ты, умру и я. В ту же секунду.
Другая смотрит, будто не веря. Затем ее щеки вспыхивают. Она бросается Хозяйке на шею. Та едва успевает поднять руки, чтобы обнять в ответ, когда…
…впалая щека и белые волосы взрываются облачком серебристой пыли. Блестящие пылинки оседают Хозяйке на лицо и руки, тут же впитываются, чуть пощипывая кожу.
От тела Другой не осталось следа. Только простыни еще хранят ее тепло.
— Ты… — произносит Хозяйка, все еще боясь поверить.
«Да, я в тебе, — отвечает в голове знакомый голос. — Больше мы не расстанемся.»
Корабль стартовал точно в назначенное время. Провожая взглядом стремительно уменьшающуюся звездочку, пока она не погасла совсем, Хозяйка подумала, что тогдашнее бегство от выбора все же ей помогло.
Другая не улетела.
И она не умрет.
