Роман с Романом

В новом одесском аэропорту  совсем мало людей и достаточно места, чтобы сделать его неповторимо одесским. Но, видать, создателям была по вкусу урбанистически-серийная внешность отремонтированной Аркадии: вроде симпатично, но поэтов не воодушевляет.

Очередь к регистрационной стойке украшала собой Иллария, стройная женщина в дизайнерской, со слов сына, маске. Все остальные были обезличены голубыми одноразовыми. Маму и великовозрастное чадо радовало, что очередь небольшая. Неожиданно перед ними нагло влезла увесистая дама, чьи слова пыталось заглушить её же шумное дыхание:

– Я по-быстрому!

– Шо вы говорите! Я тоже хочу по-быстрому! – мама вопрошающе глянула на сына, и тот понимающе улыбнулся.

Дама ушла в игнор и быстро сунула свои документы девушке за стойкой со словами:

– Я провтыкала сделать онлайн-регистрацию.

 Иллария тут же подарила манерную улыбку работнице службы организации перевозок, чётко определив своё желание:

– Я первая в очереди, и мне нужно место у прохода поближе к аварийному выходу.

– Твой инстинкт самосохранения пятой степени вирилизации тебя не подводит, – пошутил сын-медик, тоже одарив улыбкой юную особу за стойкой.

– Не загоняй родительницу в угол глупыми шуточками, – мама предупреждающе скосила глаза.

Сын наклонился, поцеловал маму в щёку и прошептал совсем тихо:

– Когда тебе нужно выжить или самоутвердиться, ты становишься похожей на маленькую девочку с нормально сформированным членом.

Мама внутренне улыбнулась, но ответила строго:

– Есть люди, похожие на окна: их красота открывается благодаря свету, идущему изнутри. Свет твоих размышлений такой яркий, что лучше закрой рот.

Сын поставил на ленту огромный бордовый чемодан в ярко-красном чехле, на который тут же навесили кучу бирок, определяющих куда это летит, и, наклонившись, зашептал с лёгкой иронией в голосе:

– Хотя нет, один раз было, что инстинкт самосохранения тебе отказал. Это когда ради ископаемого жениха ты сделала круговую подтяжку лица. Зачем, не понимаю. Тебе и без операции никто не давал твои законные пятьдесят.

Иллария в шутку стукнула отпрыска по лбу:

– С тех пор как в детстве кое-кто отказался пить чай, узнав, для чего кипятят воду и выдвинув убийственный аргумент, что не хочет пить жидкость с дохлыми микробами, он не сильно поумнел.

 Маленькие ручейки от стоек то и дело вливались вместе с чемоданишками и чемоданищами, сумками и сумищами в главную багажную реку. Иллария болезненно реагировала на то, что этот недостойный багаж сталкивался с её дорогой элегантной шкатулкой на колёсах. Представив весь путь своей бесценной ноши до самой багажной карусели в Нью-Йоркском аэропорту, она помрачнела и долго провожала глазами свою бесценную поклажу, заполненную брендовыми вещами, обязанными выделять её из толпы.

Женщина презирала всех, кто не ухаживал за собой, не мог позволить себе дорогой чемодан, зато запросто мог сфотографироваться с дворнягой. Бросив уничижительный взгляд на многодетную мамашу в дешёвом костюме, Иллария прошептала сыну:

– Посмотри на это чудо природы. Зачем было рожать столько детей, если нет денег на приличную одежду?

 – Каждому своё, – наследник погладил маму по плечу,  – меня больше волнует, что ты, такая исключительная, летишь эконом классом.

Иллария помрачнела ещё больше. Ощущение позора не просто мучило – терзало, изводило, можно сказать, убивало. Решившись на брак с мужчиной весьма и весьма почтенного возраста, Иллария надеялась на повышение материального статуса: разница в тридцать три года была обязана распахнуть его бумажник. А жених взял и сэкономил на билете!

***

Пересадка в Стамбуле потребовала больших усилий: расстояния огромные, а состыковочного времени мало. Заняв своё место в самолёте, до предела раздражённая Иллария надула дорожную подушку-подголовник. Она решила утихомирить своё возбуждение фильмом с участием любимого Харрисона Форда. Попался «Век Алладин». Вместо успокоения в её душу холодной змеёй заползла  зависть к главной героине фильма, которая перестала стареть после аварии. Знакомый сюжет перестал доставлять удовольствие так же, как мысли о мужчине, которого она отметила в терминале ожидания. Незнакомец не просто поглядывал на неё, а смотрел пристально, оценивающе, как ферлакур или волокита со стажем. А тут ещё место у прохода недалеко от аварийного выхода оказалось совершенно не созвучным хорошему настроению. Двое немолодых грузных мужчин, сидящих рядом, спелись, вернее, спились с первых мгновений полета и постоянно предлагали ей поддержать компанию. Они пили пиво и часто бегали в хвост самолёта, каждый раз сообщая, что идут отлить. Пропуская в очередной раз соседей, Иллария подумала вслух:

– Было бы неплохо на всех, кто пьёт пиво, принудительно надевать памперсы.

Попутчики противно захихикали, и это  оказалось последней каплей. Несчастная плюхнулась в кресло, забыв о гордой осанке и грациозных движениях, и сжала подлокотники до боли в руках, чтобы не расплакаться.

Внезапно она ощутила руку на своём плече, и, подняв глаза, не поверила своим глазам – над нею как валун, случайно попавший в яму на крутом склоне, навис мужчина, похожий на её любимого Харрисона Форда. Ей захотелось, чтобы эта громадина незамедлительно скатилась в её объятья. Спина инстинктивно приосанилась. Иллария облизала верхнюю губу и чинно произнесла:

– Вы меня напугали!

– До смерти? – незнакомец улыбнулся правой стороной лица.

– Почти, – Иллария постаралась вложить в это слово, как минимум, три смысла. Первый – вопрос неуместен, второй – мне приятно ваше беспокойство и, главный – спасите меня.

Мужчина понимающе кивнул:

– Рядом со мной два свободных кресла. Предлагаю занять одно из них.

– А вы сидите далеко от аварийного выхода? – инстинкт самосохранения отключил женскую логику.

– Не переживай, если что, я тебя спасу.

– Да ладно! – нервно хохотнула Иллария и широко распахнула украшенные стрелками-тату глаза.

Три кресла оказались почти у самого хвоста. Иллария, преодолевая волнение и мысленно оценивая риски, села у иллюминатора и кокетливо представилась:

– Я одесситка. А вы?

– А я Роман – ныне самый неразумный мужчина на свете.

– Да ладно…  – она деланно рассмеялась, – не придумывайте.

Наглец смело захватил её руку и медленно поднёс к губам ладошкой вверх.

– Вы… ты можешь не верить, но это так. Я никогда ничего подобного не ощущал. Когда я увидел белоснежные волосы на фоне южного загара, понял, что пропал навсегда.

Закрыв глаза, он начал целовать ей запястье. Когда язык коснулся пульсирующей венки, Иллария ощутила блаженство, хотя ухаживание восприняла как пощечину – неожиданную и отвешенную непонятно за что. Она попыталась остановить это безумство, выдавив из себя ненужные ей слова:

– Я хочу пить.

– Как прикажешь, моя Белоснежка, – ей показалось, что томный, скрипучий голос донёсся с экрана, настолько невероятными были ощущения, – ты хочешь пить или выпить?

– Не знаю, – ошеломлённая женщина мысленно сравнивала наглеца с Харрисоном Фордом.

Ей нравилось все, что напоминало любимого актёра: морщины, седые волосы, выцветшие глубокие глаза, низкие брови, чуть кривоватый нос, тонкая верхняя губа, торчащий кадык. В её голосе вместо привычных командных ноток вдруг появилась рябь, как во время лёгкого бриза на море:

– Я не привыкла так быстро переходить на «ты».

Роман прижал её руку к своей щеке и медленно распевно прошептал:

– Твои привычки сегодня не играют никакой роли, главное то, что ты ощущаешь.

Иллария не поняла, что хочет сказать её попутчик, ощущения давно не волновали женщину. Выразительно кивнув головой, она грациозно потянула пленённую руку к себе. Неожиданно Роман молча встал и снова навис над ней, напряженно улыбаясь правой стороной лица:

– Ты хочешь что-то покрепче?

– Можно шампанского.

Роман ушёл и быстро вернулся с двумя маленькими бутылками и пластиковыми стаканчиками.

Они пили молча, хотя ей хотелось сказать, что его поцелуи лучше игристого вина. Непривычное возбуждение одновременно радовало и мучило захмелевшую Илларию. Она прилежно старалась не смотреть вниз, на вздувшуюся ширинку. Это оказалось ей не под силу. А тут ещё свободная от стаканчика рука жила самостоятельной жизнью – тянулась вниз и тут же возвращалась назад, чтоб одёрнуть блузу или покрутить пуговичку. Роману явно нравилась её нервозность. Перехватив руку, когда та в очередной раз потянулась к нему, он уверенно опустил её на место, от которого женщина пыталась отвести глаза.

– Это все тебе! – слова прозвучали грубовато даже для говорящего.

– Не надо! – Иллария резко подалась назад, выдернула ладонь и схватилась двумя руками за пустой пластиковый стаканчик.

– Что не надо? Влюбляться с первого взгляда в нашем возрасте?

– Не знаю. Не надо вот так наглеть!

– А, может, не нужно терять драгоценное время? Пойми, моя Белоснежка, течение ускоряется. Расстояние от детской ванночки до бассейна во дворце пионеров кажется бесконечным. Потом бесконечность становится ощутимой величиной, особенно если часто смотреть на часы. А в нашем с тобой возрасте время… – Роман сделал паузу и, сжав кулак, мягко опустил его на раскладной столик. – А время в нашем с тобой возрасте – просто куча дерьма. Мы несёмся в грязевом потоке условностей. Этот поток сносит нас вместе с машинами, домами, нагромождением всякого хлама. И только влюблённость или любовь вне времени.

– Да ладно! – Иллария пыталась защитить себя привычной фразой, – не нужно мне рассказывать, что такое любовь. Я не куплюсь на наглость случайного извращенного мужчины. Или просто захотелось похвастаться своим внушительным мужским достоинством? Считайте, что я оценила.

Роман наклонился и прижался лбом к переднему креслу. Иллария замерла в ожидании. Минут через пять он откинулся на спинку и, закрыв глаза, проскрипел:

 – «Куплюсь» –  интересное словечко. Хочешь, я пересяду к иллюминатору, а ты займёшь место у прохода?

– Да, – Иллария вытолкнула, даже выплюнула из себя напряжение, как один из спокойных гейзеров воду вместе с паром в Йеллоустонском национальном парке, где она мечтала побывать.

Когда они поменялись местами, ей показалось, что Роман смотрел в окно бесконечно долго. Неожиданно он, не оборачиваясь, заговорил:

– Как ты сказала: «куплюсь»? Это слово из детства?

– Не помню, – Иллария дотронулась до плеча попутчика и мгновенно отдёрнула руку.

Роман резко обернулся, провёл рукой по её щеке и, закрыв глаза, проскрипел:

– Простодушие, как и готовность купиться на обман, даёт возможность ошибаться в выборе. Ведь нам жизнь постоянно пытается подсунуть дерьмо. Спокойной ночи, Белоснежка. Хотя нет, расскажи мне о себе.

– Что рассказать?

– Абсолютно всё…

Иллария неожиданно для себя разговорилась и поведала странному попутчику о себе даже то, что она невеста ископаемого и что это она делает ради будущего своего взрослого сына, что она не любит серость, что обожает образованных и многое другое. Она исповедовалась долго, не понимая, спит Роман или слушает, тот ни разу не шевельнулся. Всю ночь Иллария ощущала странное незнакомое ранее возбуждение: ей хотелось разбудить попутчика и отдаться ему в туалете.

Наконец, стюардесса принесла завтрак. Иллария без удовольствия пила ароматный кофе, и каждый глоток натыкался на ком в горле. Роман с момента пробуждения ещё не проронил ни слова. Проглотив с аппетитом завтрак из картонной коробочки, он промокнул губы салфеткой и еле заметно улыбнулся:

– Тебе идёт дорожная усталость. Как ты смотришь на то, чтобы обменяться номерами? Такое взаимное притяжение не имеет права оборваться на самом интересном месте.

– Да ладно… – Иллария поперхнулась и закашлялась.

***

Самолет мягко приземлился в Нью-Йоркском аэропорту Джон Ф. Кеннеди и прилип входо-выходами к гибким рукавам. Роман не вскочил с места как большинство пассажиров, он взял за руку Илларию и спросил:

– Тебя встречают?

– Нет. Я поеду на такси, – глаза уставшей женщины сверкнули надеждой, – но ты можешь меня подвезти.

– Ну, вот и ты уже уверенно тыкаешь. Но, увы, нам пока не по пути.

– Жаль… – Иллария судорожно вспоминала, когда она ему рассказала, куда ей ехать. Поняв, что не рассказывала, почувствовала безысходность.

Роман поднялся, когда салон почти опустел. Иллария шла за ним к выходу, сдерживая слёзы, но сохраняю гордую осанку. Устроившись на заднем сиденье такси, она достала из сумки белый наушник и вставила его в ухо. Телефон запел голосом Макса Барского «В голове моей туманы-маны». Женщина сбросила вызов. Роман, опираясь на открытую дверцу машины, понимающе улыбнулся:

– Ясненько – уже мешаю. Естественно, такая необыкновенная женщина нужна не только мне.

Иллария опустила глаза:

– Ты не ошибаешься.

Роман наклонился и поцеловал её в губы. Поцелуй был недолгим, но таким желанным, что Иллария всю дорогу до Манхеттена не могла успокоить своё сердце, которое непозволительно громко стучалось наружу.

***

Спустя пару недель Иллария просто гуляла по магазинам Манхеттена. Она использовала любую возможность, чтобы сбежать на подольше от будущего супруга. Этот нудный, докучливый педант с каждым днём раздражал её всё больше. Недовольство, досада и злость на отсутствие свободных денег и прислуги в доме изводили её чувственную душу, а старинная кровать, которую она делила со стариком, забирала силы.

Магазины были единственным спасением. По части моды Иллария считала себя профессором. С тех пор, как креативным директором Lanvin стал Оливье Лапидус, женщина неустанно восхищалась всеми моделями этого бренда. Примерки шедевров она считала заслуженной наградой за все её страдания. А уверенность, что после официальной церемонии бракосочетания муж раскошелится на все её фэшн-фантазии, поддерживала иллюзию счастья.

Липкая прохлада торгового центра настолько задержала модницу, что пришлось на каблуках бежать к ближайшей станции метро. Когда Иллария покупала проездной, в сумке завибрировал телефон, заставив её матюгнуться вслух:

– Достал этот старый блядун!

Неизвестный номер и знакомый голос вызвали пульсацию в висках, когда из трубки донеслось:

– Странно разговаривать через наушник, проще поднести телефон к уху.

Иллария огляделась по сторонам и тихо спросила:

– Вы кто?

– Неужели не узнала? А меня обнадёжил наш последний поцелуй.

– Да ладно. Роман! – Иллария чуть не задохнулась, произнося имя, которое после прилёта в Америку ежедневно повторяла про себя, засыпая и просыпаясь.

– А теперь будешь узнавать?

– Простите, Роман, я спешу. Вам что-то нужно? – мозг победил взбесившееся сердце.

– Завтра, – пауза показалась Илларии бесконечной, – мы встречаемся на Пятой авеню. Выбор за тобой: в начале улицы, у входа в Вашингтон-Сквер-парк, или в конце, у реки Гарлем?

– Зачем такие сложности, – хихикнула Иллария, отходя от кассы. – Выбирайте сами, я подъеду, но лучше где-то посередине, например, у Музея секса.

– Что-о-о? И даже уговаривать тебя не нужно?

– Роман, правда, я очень спешу.

– Хорошо, встречаемся в час дня!

***

На следующий день Иллария появилась в назначенном месте раньше времени. Роман уже был там. Он молча рассматривал её прикид, пока она расплачивалась кредитной карточкой за такси. Илларию обидело, что мужчина не предложил расплатиться, но подавив досаду, она изобразила невинную улыбку:

– Ну вот, я здесь, но зачем – не понимаю. Ты не хочешь объясниться?

Роман невозмутимо улыбался, что делало его еще больше похожим на Харрисона Форда, и продолжал молчать. Иллария не могла понять, что её смущает больше: злость или нарастающее возбуждение. Она принялась показушно изучать содержимое своей самой дорогой сумки. Желание удивлять, даже ошарашивать всех знакомых и незнакомых никогда не покидало модницу. Роман, как назло, был одет в простые джинсы и футболку, пережившие не одну стирку.

«Да уж, брендами тут не пахнет», – подумала женщина и недовольно прервала затянувшуюся паузу:

– Так что делать будем?

– Пойдём, скоро всё узнаешь – Роман взял Илларию за руку и потащил за собой, не обращая внимания, что высокие каблуки стучат слишком часто.

Со стороны поведение расфуфыренной особы и видавшего виды мужчины казалось странным. Иллария неуверенно пыталась выдернуть захваченную Романом руку. Размахивая свободной рукой, она раздражённо бубнила:

– Эта наглость переходит все границы. Отпусти меня. Что ты меня тащишь как собаку на поводке. Я думала, что ты пригласил меня на романтическое свидание.

Роман, не останавливаясь, бросил слова, как кость собаке:

– Свидание? Ты надеялась на свидание? Я планировал просто встречу. Но желание женщины закон. Свидание, так свидание. А насколько оно будет романтическим, зависит от тебя.

– Сделай милость и объясни, куда мы так торопимся?

– Мы практически пришли.

Вскоре парочка оказалась на пороге высокого здания, и швейцар угодливо распахнул двери.

– Это же гостиница, – Иллария немного удивилась.

– А что тебя смущает? Это не просто гостиница, это крутая гостиница. Тебе же нравится все крутое, поэтому я снял люкс. Кстати, в отеле есть ресторан, отмеченный звездой Мишлен, на всякий случай, если тебя не устроит обед в номере. Пойдём, я беру всю ответственность на себя.

***

– Это безрассудно! Закрой глаза, я в душ. – Подхватив одежду, Иллария, хихикая, спряталась за дверью ванной.

– Моя Белоснежка, ты парадоксально фантастическая, ты просто невообразимая! Я закрываю глаза, хотя это нелепо после такой великолепной близости, – крикнул вдогонку Роман.

В номере были окна во всю стену. Многие небоскрёбы оказались ниже, и солнце, изредка прорываясь сквозь облака, отмечало крыши собственным знаком качества.

Из ванной послышался крик:

– Вид не хуже, чем из окна квартиры мое… – фраза оборвалась на полуслове.

Выйдя одетой, Иллария наткнулась на ласковый взгляд влюблённого мужчины, как на острие ножа, и реально ощутила боль. Ей захотелось укусить красавца, развалившегося на кровати, хотя бы словами:

– Мне нужно позвонить.

– Твоему?

– Кому?

– Проехали. Звони.

Иллария передумала и уселась на кровать:

– Роман, ты женат?

– Нет.

– Тогда почему мы не поехали к тебе домой?

– Потому что я живу хоть и на острове, но…

– При чём тут остров? – это слово у Илларии вызвало жжение под ложечкой: она всю жизнь мечтала о мужчине с островом.

 – Манхэттен – это остров.

– А… Ну это всем известно. И что?

– У меня социальное жилье. Я подумал, что такая шикарная дама достойна большего, чем социальное жилье.

– Да ладно. И ты можешь позволить себе люкс в таком отеле?

– Что не сделаешь для любимой.

– И как часто ты это сможешь себе позволять?

– Ну… не знаю, буду стараться. А ты согласна снова со мной встретиться?

– Да, – выдохнула Иллария чуть слышно.

– А мечта у тебя есть? Я хочу осуществить её.

– Тебе моя мечта не по зубам.

– И все же скажи.

– Только не смейся. Ладно?

– Обещаю даже не улыбаться.

Иллария вожделенно прошептала:

– Я мечтаю о сумочке Cleopatra Clutch!

Роман протянул к ней руки, отбросив одеяло:

– Не знаю, что это такое, но мечты должны сбываться. А пока иди ко мне, моя Белоснежка, попрощаемся.

Иллария запрыгнула на огромную кровать. Понимая, что домой вовремя не вернётся, она нервничала, но страсть мужчины, похожего на Харрисона Форда, погасила в ней последнюю искру сомнений. Наслаждаясь поцелуями, она сама расстегнула свою блузу, отгоняя мысли, тревожные, как музыка в самые напряжённые моменты фильма. В момент наивысшего наслаждения Иллария кричала, не стыдясь своего удовольствия:

– Так не бывает! Роман, ты редкая сволочь, потому что так не бывает!

***

День, проведённый с любовником, остался костью в горле, спутал все карты, выбил почву из-под ног, связал по рукам и ногам – мученица искала слова, которые бы точно определили состояние её «счастья», но истинные ощущения были куда трагичней.

Наступил решающий момент: Иллария подписала брачный контракт. Перед самым подписанием в дамской комнате она рассматривала своё отражение в зеркале, а мысли вслух терзали её, как душный июльский полдень:

– Старик богат и при этом убийственно скуп, а любовник беден, но шедеврально щедр. Это несправедливо!

Отражение расплылось, а перед глазами встала картинка прощания в гостинице: Роман протянул тоненькое колечко с несколькими осколками бриллиантов, хаотично разбросанными на серебре, и предложил полететь в Лас-Вегас. Кольцо налезло только на мизинец.

Иллария мотнула головой, чтоб прогнать видение и посмотрела на колечко. Ископаемому жениху она сказала, что купила его, и тот одобрил покупку, похвалив за нетранжирство. Отражение в зеркале смотрело на неё ненавидящими глазами и слушало, как она повторяет слова, произнесённые тогда в гостинице идеальному любовнику, похожему на Харрисона Форда:

– Неужели ты можешь представить меня в социальной квартире?

Влага собралась в слезу и задержалась на кончике ресницы. Илларии захотелось, чтобы Роман зацеловал её глаза и увёз в далеко-далеко. Она промокнула руки салфеткой и зашипела на своё отражение:

– А в постели с дряхлым, но богатым стариком ты себя представила легко.

Иллария набрала номер, который был обозначен любимой цифрой тринадцать. Ровный скрипучий голос мягко спросил:

– Передумала?

– Нет… Я выхожу… замуж… за другого.

– Уверена?

– Да.

– Желаю счастья.

– Да ладно. И все?

– Я люблю и скорблю. И тебе, моя Белоснежка, желаю счастья. Надеюсь, что в твоём браке есть много преимуществ, например, отсутствие свекрови. Я пришлю подарок.

– Мне не нужен подарок, мне нужен ты.

– Уверена?

– Да!

– Полетели в Лас-Вегас прямо сейчас.

– Нет. Я выйду замуж… за него.

– Семь гномов очень любили Белоснежку, потому что она была умной, стильной и никому не отказывала, – непринуждённо пошутил Роман, – жди подарок.

***

Через неделю, в четверг, как по заказу после слепого, как супруг Илларии, дождика, новобрачные скромно отмечали свой союз в ресторане.

Старик, рассматривая дорогие столовые приборы, монотонно поучал:

– Еврейская свадьба может проводиться в любой день недели, за исключением шабата. Платье должно покрывать локти и колени. Еврейские женщины не носят яркую одежду, поскольку это притягивает внимание и может привести к разврату. Так что тебе придётся расстаться с некоторыми своими привычками. Кстати, когда я согласился на ресторан со знаком Мишлен, а ты согласилась, что это будет свадебный подарок, мы поступили, как здравомыслящие современные люди.

Иллария отстранённо улыбалась. В её голове крутилась пословица, которую она зло перевирала: «Попалась ворона в сеть и слушает, как может муж пердеть». Ощущая нестерпимую боль, она выбрала ресторан в гостинице, где провела день с Романом. Как только супруг сделал заказ, к ним подошел темнокожий, представительный молодой человек и, вручая подарок, широко улыбнулся:

– Имею честь передать поздравления от хозяина заведения.

Супруги переглянулись, не понимая, что происходит.

– Можно я открою? – неуверенно спросила Иллария.

– Ну, если хочешь, хотя это привилегия главы семейства… Ты что, знакома с хозяином?

– А ты ревнуешь?

– Не смеши мои пейсы. Тебя? Ревновать? К хозяину отеля? Просто если вы знакомы, можно получить discount. – Пейсы новоиспечённый муж никогда не имел, а над шуткой положено было смеяться.

Иллария, выразительно хихикнув, поставила на стол бокал с вином и дрожащими руками открыла коробку. В ней лежала сумочка Cleopatra Clutch. Она погладила крокодиловую кожу, любуясь серебристо-металлическим покрытием. Не отрывая взгляд от 18-каратного золота на застежке и семисот семидесяти шести черных и белых бриллиантов (эта информация въелась в неё как зелень в медную статую), Иллария выдохнула привычную фразу:

– Да ладно!

– Что там? Покажи!

Женщина не слышала вопроса мужа – её сердце билось в горле так громко, что заглушало остальные звуки. Сумочка была приоткрыта, из неё выглядывал конверт. Открыв его, Иллария достала открытку и, прочитав, медленно поднялась со словами:

– Извини.

Она вышла на улицу в момент, когда солнце, огромный ржавый диск, застрявший между небоскрёбами, медленно опускался по вертикали где-то далеко в конце улицы. Это был первый Манхэттенхендж, который она видела в своей жизни. Розово-красно-оранжевый закат снимал напряжение с уставшего дня, и обычно равнодушный Манхеттен наполнялся восторженными возгласами. Толпы туристов заполнили тротуары и проезжую часть, ловя редкий кадр на телефон.

Иллария шла навстречу солнцу, отрывая от открытки малюсенькие клочки. Она натыкалась на незнакомцев и те уступали дорогу. Не позволяя себе разрыдаться, несчастная глотала слёзы и пыталась мысленно нарисовать картинку: её догоняет Роман и целует заплаканные глаза, убеждая, что все ошибаются и что им суждено быть вместе.

***

Возле окна пентхауса гостиницы, из которой вышла его Белоснежка, стоял Роман, довольно улыбаясь правой стороной лица. Он любовался не Манхэттенхенджем, а тремя билетами эконом класса. Внизу ждала машина, а в самолёте – новый роман с новой попутчицей. Многолетние игры с необыкновенными и непременно сказочными женщинами его развлекали, но не насыщали. Выбирая жертву, мужчина испытывал особое воодушевление, сравнимое с азартом легенды Лас-Вегаса Арчи Карас, который умудрился легко выиграть и ещё легче спустить сорок миллионов долларов.

– После блондиночки нужна брюнеточка или рыженькая, как вы считаете? – спросил Роман важного швейцара в высоком цилиндре, выходя из гостиницы.

Ответ был ожидаемым:

– Вам виднее.

– Знаете, я игроман. Но моя странная сквандермания, – Роман протянул стодолларовую купюру и улыбнулся правой стороной лица, – моя страсть тратить деньги играючи, увела меня из казино в аэропорт. И, знаете, я счастлив! Я трачу своё наследство, чтобы делать женщин счастливыми хотя бы на минуту. Так кого мне осчастливить в этот раз чёрненькую или рыженькую?..

Нет комментариев

Оставить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

-->

СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ

Вы можете отправить нам свои посты и статьи, если хотите стать нашими авторами

Sending

Введите данные:

или    

Forgot your details?

Create Account

X