Для вас всегда открыта в школе дверь. Войти в нее не надо торопиться.
(переделка классической песенки)
Один из моих повторяющихся ночных кошмаров: я опять оказываюсь в родной школе. Иногда – классическим попаданцем, с багажом нынешних знаний. Иногда нет. И кружу по ней, не могу найти выхода, а она меня постепенно заглатывает, удушает и переваривает, как и положено добросовестному чудовищу из мистического ужастика.
Когда я был совсем маленьким и верил в чудеса, то мечтал некой магической силой поднять здание школы вертикально – а оно было в виде буквы Н – заставить эту букву пройти, роняя кирпичи и стекла, до ближайшего оврага (у нас он назывался яр) и утопиться в тамошнем болоте. Воображаемая картинка получалась очень яркой, просто мечта мистического террориста.
Став постарше, я прочел книгу Иосифа Халифмана «Отступившие в подземелье» — о термитах. И возмечтал привезти откуда-нибудь с юга этих милых насекомых да выпустить в школе. Дабы они сгрызли там все, от классных журналов до паркетных полов, чтоб остался только обглоданный каменный скелет. Правда, оказалось, что термиты живут только на самом юге СССР, например, в Туркмении. Добираться далеко. Да и то они там не самые прожорливые.
Еще позже – под влиянием какого-то детективного фильма — возникла идея ночью пробраться в школьную столовую, открыть там газовые краны и оставить зажженную свечу. Чтоб рвануло и камня на камне не осталось. Останавливала только близость соседних домов: тамошние-то жители не виноваты, что у них под боком такая пакость стоит. Кстати, среди сверстников ходила легенда о некой школе, которую благодарные ученики таки взорвали. Якобы на сельхозработах они нашли неразорвавшийся снаряд или авивабомбу, тайком доставили в город и того-с… Про бомбу не скажу, а ручные гранаты и минометные мины мы на полях находили…
Так за что я ее так ненавидел? Ведь был отличником, учился с удовольствием, даже серебряную медаль получил (золотую, кажется, зажали по политическим соображениям – «золотомедальных» тщательнее проверяли вышестоящие начальники, а при поступлении в вуз материал награды все равно не имел значения). Не скажу даже, что меня как-то особенно травили – хотя, конечно, не без этого. Но до эпизодов а-ля фильм «Чучело» не доходило.
Так почему?
Несколько историй, иллюстрирующих тамошние порядки и позволяющих найти ответ.
История первая, литературно-биологическая
Классе в пятом пишем то ли диктант, то ли изложение. Русачка зачитывает текст о летучих мышах: они-де находят дорогу в темноте благодаря сверхчувствительному осязанию. Машут крыльями, ловят отраженный ветер тонкой кожей – и так определяют, где препятствия. Я возражаю: неправда ваша, у мышек сонар, то есть ультразвуковой локатор. Дело в тонком слухе, а не в осязании. Меня поддержали несколько начитанных одноклассниц. Училка, она же завуч, нам заявила, что мы срываем урок. Тут, дескать, не зоология, и какая разница, чем именно летучая мышь дорогу находит, лишь бы правильно расставить запятые.
Не знаю как одноклассницам, а мне обидно стало. Как же так? Учитель, а не хочет слушать, что правильно, а что нет. Знания не ценит. В свет учения не верит. Даже в школьный учебник по соседнему предмету не потрудилась заглянуть – а туда же, учит…
История вторая, физическая
Физичка то ли уволилась, то ли в декрет ушла. Заменять ее на постоянной основе поставили учительницу черчения – тетку вредную и злую. Она, например, выбросила в окно готовальню моего одноклассника: тот, мол, циркулем игрался на уроке, а не ее слушал.
Проходим с ней закон Архимеда и плавание тел. Она рассказывает, как найти выталкивающую силу, действующую на деревянный брусок, брошенный в воду: перемножить длину, ширину и высоту бруска, полученный объем умножить на плотность воды и на ускорение свободного падения. Мне лет 12, но я чую в этом подвох: плавающую деревяшку я видел не раз, полностью она не погружается, следовательно, всем своим объемом воду вытеснять не может. Только той частью, которая под водой. Решаем соответствующую задачку. Я поднимаю руку:
— Мариванна, задачка не решается.
— Так я ж вам, оболтусам, только что объясняла, как делать!
— Я так и сделал. Но ответ не сходится. В ответе 108 ньютонов, а решение дает 180. И непонятно, зачем тогда нам дана плотность дерева, если мы ее не используем.
— А, так это в ответе опечатка. А плотность…. Это чтоб ясно было, что она меньше, чем у воды, что тело плавает, а не тонет.
Меня такой подход не устроил, и я вечером спросил у папы. Он полчаса сидел с книжкой, разбирался, рисовал диаграммы сил – но рассказал, как надо. И да, ответ в задачнике оказался правильным, 108 ньютонов. И плотность дерева таки понадобилась. А методика, предложенная училкой, оказалась в корне неверна.
На следующем уроке я, наивный мальчик, снова поднял руку.
— Мариванна, я теперь знаю, как решать ту задачку. И ответ в задачнике верный.
— Сейчас у нас другая тема, позже расскажешь.
И только после звонка, когда все уже встали из-за парт и собирали портфели, Мариванна подошла ко мне и тихо, как бы между прочим, спросила, что там с задачкой.
Я объяснил. Дело ничем не кончилось, ни двойкой, ни пятеркой. Мне было грустно – одноклассники ведь так и не узнали, как правильно решать такие задачи.
История третья, геометрическая
Проходим построение биссектрисы угла. (Внимание, дальше может быть сложновато, особенно тем, кто забыл школьную геометрию. Не беда, пропустите абзац-другой).
Учительница объясняет: «Ставим ножку циркуля в вершину угла, делаем засечки на его сторонах. Теперь, не меняя раствор циркуля, ставим его ножку на каждую из засечек и проводим дуги так, чтобы они пересеклись внутри угла».
Я тяну руку.
— Зинапетровна, а зачем дуги проводить тем же раствором циркуля? Можно ведь и другим, лишь бы они пересеклись.
— Если ты такой умный, выходи к доске и сам объясняй.
Я вышел, объяснил. Там получались не равнобедренные, как в учебнике, но все равно равные треугольники, что я и доказал.
— Ладно, садись, — разрешила Зинапетровна. И ничего не поставила. Мне было обидно – я ведь предложил новый способ, не такой, как в учебнике. Уж пятерки-то это точно стоило.
История четвертая, историческая (уж извините за тавтологию)
Историю у нас вела Лидия Ивановна, она же Лидуха – директор школы, депутат местного совета и твердокаменная коммунистка. Мы проходили историю то ли Средних Веков, то ли Нового Времени. Но тут как раз помер очередной генсек Андропов, и в первое кресло страны усадили Константина Черненко. Лидуха решила, что восстание Лионских ткачей от нас никуда не денется и что куда важнее с шестиклассниками изучить биографию нового главы страны. Она зачитывала нам ее вслух из газеты «Правда», а мы конспектировали. Естественно, было скучно, и я время от времени перешептывался с соседом по парте Димкой. И вот когда она торжественно провозгласила дату рождения Константина Устиныча, я в очередной раз наклонился к Димкиному уху. Ее это взбеленило и она меня выгнала из класса с криками: «Гнилье такое! Ты у меня историю знаешь на пять, но нутро у тебя гнилое».
В чем моя вина, я так и не понял. Ну шептался – и что?
Дело выяснилось после родительского собрания. Оказалось, она почему-то решила, что мы с Димкой обсуждали возраст Черненко и что я говорил, что новый глава слишком стар. Уж откуда взялась в ее коммунистических мозгах эта версия, не знаю. Ибо на самом деле я всего лишь обратил внимание, что генсек родился 24 сентября, а я – 25-го. Никакой политики. Да и не было мне дела до его возраста: когда тебе 12, все, кому за 60, кажутся стариками.
Прикол в том, что Черненко в самом деле был дряхлой развалиной к моменту назначения. И помер спустя 13 месяцев. Именно тот период позднесоветской истории вошел в фольклор как «гонки на лафетах». А один из политических анекдотов звучал примерно так: «Ученые для измерения расстояния в космосе используют величину «один парсек», а для измерения времени – «один генсек». Это чуть больше года».
История пятая, опять историческая, но короткая
На дворе год эдак 1987-й, перестройка, Горбачев, коммунистические устои трещат, и тут историк Иван Яковлевич вызывает меня к доске и требует рассказать о классовости литературы. Я делаю умную рожу и говорю: «В народных сказках царь всегда – отрицательный персонаж. А положительный – представитель народа Иван-дурак. Простите, Иван Яковлевич».
Класс грохнул.
— Ну что вы ржете, — смутился историк. – Это ж как в сказке «Конек-горбунок» этого… Ежова.
— Ершова, Иван Яковлевич, — поправил я.
Так все же – за что я ее так не люблю?
Пожалуй, за две вещи.
Во-первых, за обман. Я-то, наивный, думал, что в школу ходят учиться. И мне было интересно получать новые знания – хоть о биссектрисе, хоть законе Архимеда, хоть о семействе розоцветных. Но на самом деле учителей (за редким исключением) интересовала не передача знаний, а Порядок. «Рубашка под пиджаком непременно однотонная». «Поля ровно четыре клеточки». «Сочинение по «Капитанской дочке» нужно писать обязательно с упоминанием классовой борьбы». «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Из нас готовили не думающих людей, а винтики для государственной машины. Училки были сперва бойцами идеологического фронта, а у ж потом географичками, историчками и русичками. Дефицит всего и вся в стране объясняли не хреновой экономикой, а последствиями Второй Мировой (хотя она к тому времени уже лет 40 как закончилась) и даже – на серьезных щах – монголо-татарским игом. Естественно, детям подобное не нравилось, и они ненавидели школу чохом, со всеми ее архимедами, биссектрисами и семействами розоцветных. И на меня, которому эти вещи были интересны, смотрели как на странного чудака. Хотя, конечно, просили списать.
Во-вторых, за полное собственное бесправие. Училка в классе – бог, царь и главный военачальник, а что она при этом дура, садистка, мелкая властолюбивая дрянь и неуч – никого не волнует. Географичка говорила «ложи» и «поклади». Уже помянутая Лидуха вопрошала: «Я что, должна с вами на пантоминах разговаривать?» А Иван Яковлевич пил горькую, стоял перед классом, качаясь и возглашал: «Хорошо в деревне летом с пистолетом и кастетом. Гы-ы, сам придумал». Его в таком состоянии называли Ивашкой под простоквашкой (это цитата из мультика, если что). И ничего ты с этим не сделаешь. «Звонок с урока для учителя». «Дневник давай! Забыл? А голову ты не забыл? Ручка не пишет? Пальцем пиши». Увы, это не забавные мемы, а цитаты. Математичка называла нас недоносками, географичка – баранами, а биологиня хотела казаться оригинальной и изобрела выражение «хомо примитивиусы». При этом сама не знала слова «гайка» и называла сей крепежный элемент закруткой.
В итоге я тогда решил, что в учителя пойду только под угрозой голодной смерти.
Ага-ага, «хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах».
Спустя три с лишним десятка лет после школы я таки преподаю: рассказываю о биссектрисе, Архимеде и даже о таблице Менделеева. Во многом вопреки школьной системе и благодаря университету я неплохо помню физику, математику. Даже биологию, которую, впрочем, в универе не учил, зато уже после него книжки читал. Правда, преподаю я частным образом и называю это «обучением поперек школы». Ибо слишком хорошо помню, «как не надо» и стараюсь по мере сил выстроить свое «как надо», отталкиваясь от печального прошлого.
… А все же жаль, что не удалось запустить термитов…
