Многие, по крайней мере, из моего окружения ждали первого похода в школу, как необъяснимого праздника. Мало кто из тогдашних школяров понимал, что вот уже сейчас, а не через 10 или 11 лет они вступают во взрослую жизнь. Просто степень ответственности будет увеличиваться с каждым классом, каждым годом, каждой контрольной и экзаменом.
Детский сад с ненавистным тихим часом, пенками на киселе и молоке, и мерзкими комками в манной каше, отбившие интерес к этим «блюдам» на долгие годы, меня никогда не занимал. Большие надежды возлагались на школу, поэтому наступления этого дня я, правда, ждала как чуда. Грызть гранит науки отправилась 6 лет от роду, хотя учитывая дату рождения можно было еще годик профилонить в саду с пенками и тихим часом, но родители желание ребенка учли и я подалась за общим образованием.
1 сентября далекого года мама соорудила мне на башке шедевр парикмахерского искусства под названием «многослойная корзиночка». Все это венчали белые банты и башка напоминала «корзину в цветах». Выглядело впечатляюще и автоматически служило, как мне казалось, пропуском в школу. Бабушка связала неземной красоты воротничок и манжеты, превосходившие по тонкости узора любые бельгийские и вологодские кружева вместе взятые. Папа притащил с дачи дивной красоты гладиолусы. Правда, в те годы по размерам я напоминала кнопочку или представителя страны Лилипутия и совладать с «рослым» букетом было непросто. Под конец торжественной линейки я его тупо взвалила на плечо, чем привела в негодность парадно-выходной белый фартук, а точнее, лямку от него. На плече она просто позеленела от неземной красоты гладиолусов. Впрочем, все это тогда было неважно…
Настоящим хайлайтом наряда, по моим тогдашним меркам, впрочем и сегодняшним, был ранец. Ярко оранжевый, с двумя красными застежками — сигнальными фонариками. Реально клевый. Я его так полюбила и так отчаянно готовилась к первому 1 сентября в своей жизни, что бесконечно перекладывала его содержимое. Этим, полагаю, изрядно допекла своих родителей, так как всякий раз хвасталась способностями явно талантливого упаковщика.
Саму торжественную линейку помню смутно, хотя была в добром здравии и трезвой памяти. Помню лишь, был очень красивый и солнечный день. Звучала музыка. Произносились пафосные речи. Родители первоклашек умилялись своими отроками, которых на линейке поставили против солнца, поэтому на тех немногих групповых фотографиях, что были сделаны, не найти ни одного приличного лица. Все бесконечно морщились и напоминали малодовольных детей, которых зачем-то здесь всех собрали. Так началась школа.
Первые классы прошли почти безболезненно, так как к школе я была подготовлена куда лучше, чем предполагалось системой образования, училась хорошо, рыдала по поводу четверок, особо не хулиганила и вообще была крайне положительным и прилежным ребенком. С уроков, если сматывались, то сматывались коллективно. Тогда это чувство еще было особо развито. Индивидуалистам, которые на урок все же оставались, устраивались «темные».
Адовый ад начался потом, когда начал формироваться характер. За время школы я прошла все уровни так сказать «облико морале» — от активного октябренка до не менее активной комсомолки с остановкой в пионерии, сборами мать-и-мачехи, подорожника, макулатуры, металлолома и еще какой-то хрени.
Были ежегодные поездки в ЛТО — лагерь труда и отдыха, где мы из глины выковыривали картошку и сахарную свеклу. В один из таких заездов, в день, когда шел аномальный ливень, а неокрепшие тела таки погнали в поля, в башке некогда обвязанной бантами червоточинкой застряла мысль «эксплуатация детского труда». Революционное начало было положено и мы всем лагерем снялИсь с грядок и потопали восвояси. А заводилой такого антиколхозного протеста оказалась я. Потом был грандиозный разбор полетов с напоминаниями «тебе же нужна хорошая характеристика», вызовом родителей и т.д., но юношеский максимализм не сгибаем… По сей день уверена, что все тогда было сделано правильно.
Кстати, характеристику по итогу выдали хорошую. Да, и как иначе. Времена настали другие. Выпуски после перестройки, когда ни учителя, ни родители, ни сами выпускники толком не понимали, что дальше. Страна катилась к чертям, а мы выкатывались из школы со смутными представлениями о будущем.
В агонии перестройки, плюрализма мнений и какого-то неведомого никому иного мЫшления проходили и последние — выпускные — классы. На плюрализм мнений школяров всем, конечно, раньше было начхать. В наших школах, по крайней мере моего поколения, всегда почему-то считалось, что ребенок или подросток существо сугубо примитивное, ничего не смыслящее и нуждающееся в постоянном понукании. Это вовсе не так. Сейчас дети дискутируют, спорят, отстаивают свою точку зрения… Тогда же всего этого не было. Тебе сказали на уроке ВВП сидеть 45 мин в противогазе — сиди. Говорят дергать свеклу — дергай. Преподаватель истории и обществоведения пересказывает 45 мин содержание учебника, словно ты сам за 9 классов так и не научился читать, сиди и слушай и, Боже упаси, задать вопрос, ответа на который в этом учебнике нет — препод поплывет… В силу этих причин и постоянных дискуссий с преподом меня от этого предмета, а также дурного обществоведения, когда нужно было учить программу XXVII съезда КПСС, освободили. Экзамены сдавала экстерном, причем на пятерки.
А, вот, на русский и литературу я готова была ходить по второму кругу. Великолепный преподаватель Соколова Лариса Захаровна умудрялась так заинтересовать и понятно объяснять, казалось бы, необъяснимое, что занятия у неё были настоящей отдушиной.
К математике я относилась очень ровно, но энтузиазма она у меня не вызывала. А когда еще начали оценки занижать, так интерес и вовсе пропал. Конечно, спустя 25 лет на вечере встреч было приятно услышать извинения от преподавателя, но это, блин, четверть века спустя. Причина тоже была с душком: «ты могла лучше и этого от тебя добивалась». Ни хрена она ничего этим не добилась. У меня же сложилась жизненная аксиома: все нужно выгрызать, выбивать, доказывать, да так, чтоб до скрежета, до сбитых костяшек…
Кстати, на знатном вечере встреч в школе, когда состоялся откровенный разговор с преподом, я смогла только резюмировать: для меня школа стала школой жизни. Рановато, правда. Ведь мне тоже хотелось подольше оставаться ребёнком и не с детских вовсе лет бороться за справедливость.
…Тогда, когда был первый раз в первый класс, наши родители и подумать не могли, что на выпускной нужно будет извернуться ужом на сковородке, чтобы устроить чадам застолье. А наряды выпускникам будут покупать в кооперативных магазинах по астрономическим ценам. Я была бы красавицей, если бы только не прическа, которую впервые делала не мама, а горе-профессионал-парикмахер. Впрочем, это лишь чуть смазало эффект от волшебного платья. В отличие от нарядов большинства моих одноклассниц, он стоил, правда, копейки — 7 и 400 рублей, согласитесь, большая разница. Неземная красота, как всегда, была результатом маминого труда. Только заслуга мамы: подкладочная ткань небесного цвета, серебристый и белый тюль, и еще какие-то штуки, выдуманные мамой и… принцесса-выпускница готова. Не было ни денег, ни шиша, зато была перестройка… и 16-летняя выпускница…
Первый раз в первый класс — школа, которая стала школой жизни… Год 2021 — бьемся дальше…
