Под новый год (обычно это утро 31 декабря, когда все домашние находятся в предпраздничной суете) в моей квартире раздается традиционный телефонный звонок из Бостона.
— Ты жива еще, моя старушка? — спрашивает приглушенный расстоянием Маринкин голос.
— Жив и я, привет тебе, привет! — радостно откликаюсь я словами нашего давнего пароля.
— Скрипишь потихоньку? — привычно вопрошает она. И мы всласть около часа взахлеб рассказываем друг другу все, что произошло за год. С годами темы меняются, как впрочем, меняемся и мы. Чего уж там, хоть друг для друга мы по-прежнему «девочки», после сорока пяти жизнь в основном уже сделана — и дети выращены и профессии состоялись. И менять что-либо поздно… Горький и хороший возраст одновременно, хотя как посмотреть…
Еще в той питерской поре существовал в моей жизни астролог, с которым мы любили беседовать о превратностях судьбы. Благо, это было его профессией. Поколдует что-то над своим расчерченным на двенадцать домов кругом и выдаст прогноз. Все мы живем под звездами. Согласно его теории человек рождается на свет с записанным высшими силами сценарием судьбы. Только у одних внутри этого сценария есть множество вариантов — направо пойдешь, счастливым станешь, налево — беда случится, прямо — так себе, серенько проживешь. И главное, что на каждом отрезке судьбы надо принять правильное решение и выбрать лучший для себя путь. Вот только количество этих судьбоносных перекрестков у каждого человека строго индивидуально. Проскочил — значит опоздал… Тук-тук, стучат колеса судьбы, и дни, месяцы, недели летят с оглушающей скоростью. Вот только туда ли летит твой жизненный поезд — по тому ли пути?
Маринкина, без сомнения, счастливая судьба решилась именно в ту новогоднюю ночь, без малого почти тридцать лет назад, когда мы учились на третьем курсе и застряли в лифте одного высотного дома. Впрочем, все по порядку…
Новый год решили справлять у Димки Гришина, его родители как раз получили новую квартиру на тринадцатом этаже нового дома на окраине города. По укоренившейся традиции мальчишки во главе с Максудом варили большую кастрюлю плова и котел обжигающего глинтвейна со всякими специями. Девочки делали торты и салаты.
Компания была шумная, безалаберная и веселая — пели, пили, танцевали, дурачились. Димка в полтретьего ночи за что- то обиделся на Максуда, надел, перепутав, в шуме и суматохе его ботинки сорок третьего размера и ушел на улицу. Максуд оставленный без обуви, как ни старался, не смог влезть в Димкины туфли на два размера меньше, и поневоле остался сидеть дома. А наше шумное разгоряченное сообщество вывалилось на лестничную площадку — вызывать лифт. Внизу на морозе решено было продолжить веселье — стрелять из хлопушек и жечь бенгальские огни.
В лифт втиснулось человек восемь, вместо положенных шести по инструкции. Я с Маринкой, еще три девочки, Игорь, Яшка и Марк.
Яшка, невысокий, худенький и носатый был давно и безнадежно влюблен в Маринку. И это было не удивительно. В принципе, в той или иной степени влюблены в нее были все. И как было противостоять ее неотразимым чарам — эти русалочьи глаза и вьющиеся русые волосы, эти плавные изгибы тела, грация движений… Да что там, когда она шла, вернее плыла, по институтскому коридору — все мужское население выворачивало головы и смотрело вслед пока ее стройный силуэт арфы не исчезал за какой-нибудь некстати закрывшейся дверью.
— Свято место пусто не бывает, — любила приговаривать моя бабушка и была права. Кто только не добивался ее руки и сердца! Свое предпочтение красавица отдала рослому и блестящему во многих отношениях Алику, сыну институтского декана, и в марте должна была состояться их свадьба. Об этом знали все и предстоящее бракосочетание «звездной пары» шумно обсуждалось во всех институтских курилках и кулуарах.
— Так, девочки, вдохнуть! И не выдыхать, пока не доедем, — руководил нашей компанией Марик.
Мы стояли в тесной кабинке лифта притиснутые к друг другу как сельди в бочке и в самом деле не могли не то что пошевелиться, а просто выдохнуть. Лифт плавно проехал три проема и наглухо встал, зависнув между небом и землей в районе девятого этажа. Весь драматизм ситуации мы осознали не сразу. Галдели, давая друг другу советы, тщетно нажимая все кнопки,и колотили кулаками в дверь. Это не помогало — лифт стоял намертво.
— Приехали! — сказал Марик. — С новым годом!
— С новым счастьем! — громко завопили мы. А теперь представьте себе — веселая компания в новогоднюю ночь сидит, вернее, стоит в застрявшем лифте многоэтажного дома в страшной тесноте и духоте и громко кричит о счастье! Нет, мы все-таки были неисправимо, ослепительно молоды…
Вплотную к Маринке, не спуская с нее влюбленных глаз, стоял Яша, а оставленный на лестничной площадке жених в это время тщетно метался по этажам, пытаясь понять, что же в самом деле произошло и как вызволить из злополучного лифта свою красавицу-невесту.
Можно ли найти лифтового мастера в новогоднюю ночь в новостройке на окраине города в те брежневские времена вопрос попросту риторический.
Однако наши мальчики, надо отдать им должное, пытались кое-что предпринять. Максуд в носках, потому что его ботинки по ошибке надел некстати обидевшейся Димка, суматошно бегал по всем этажам, рыча восточные проклятья и пытаясь стамеской открыть дверь лифта. У него ничего не выходило, в результате он поранил себе палец и окровавленный был срочно транспортирован назад в квартиру и перевязан нашими сердобольными подружками… Алик, час висевший на телефоне, понял тщетность своих попыток кому-либо дозвониться и побежал на улицу в мороз в тщетной надежде найти кого-то из толпы, кто разбирается в лифтах. На улице его обступила подвыпившая разгоряченная компания, немедленно предложившая выпить. Все громко горланили песни и пытались вовлечь Алика в хоровод. Какие проблемы, начальник? У людей праздник в конце концов!
А у нас в лифте в страшной тесноте и духоте по очереди рассказывались анекдоты и стоял громогласный хохот. Новый год из нас никто еще так не встречал, будет что вспомнить! Хотя дышать становилось все труднее…
А Яшка, все говорил что-то страстно Маринке, нашептывал в ее розовое прозрачное ушко, и она все кивала головой. А он смотрел так пронзительно-нежно, что казалось, его любовь сейчас растопит железную коробку лифта и просто вынесет нас всех наверх, на свежий воздух, прямо к звездам…
Не зря все гадания устраивают в новогоднюю ночь, и все желания загадываются. Что-то происходит с алхимией неба на этом стыке прошлого и будущего, уже состоявшегося и только грядущего…
А в нашей кабинке и в самом деле что-то происходило…
Через четыре часа, уже в полседьмого утра, нас все-таки вытащили. Полупьяная диспетчерша, чудом найденная уже впавшим в состояние отчаяния Аликом, нажала три заветные кнопки и лифт дернулся, доехал до девятого этажа и раскрыл двери… Мы выпали на лестничную площадку в буквальном смысле этого слова.
Отдышались, выпили три бутылки шампанского, сплясали танец радости и освобождения, съели плов и пошли пешком на улицу… Больше никаких лифтов, упаси Боже, никакой этой сногсшибательной техники, только ножками. Во дворе на свежем воздухе торжественно выстрелили в уже начавшее розоветь небо хлопушками и громогласно прокричали «Ура». Маринка и Яша держались вместе.
А еще через месяц Маринка объявила, что помолвку с деканским сыном разрывает, выходит замуж за Яшку и уезжает с ним в Америку…
Сейчас Яшка, Якоб Бергман, богат и знаменит. Он руководит крупной лабораторией Гарвардского университета и был в списке ученых, представленных на Нобелевскую премию. И еще он по-прежнему нежно и трогательно любит Маринку, у них двое замечательных детей.
А в один из своих питерских приездов я случайно встретила Алика. От бывшего рослого и породистого красавца мало что осталось. Он ничего не достиг, сменил уже трех жен, обрюзг и фактически спился.
— Ах, если бы тогда лифт не застрял, — говорит Маринка, холеная, слегка располневшая дама в элегантном дорогом платье от Кардена. Мы сидим с ней и ее мужем в шикарной гостиной их огромного бостонского дома и пьем шампанское. — Если бы ты не стоял ко мне в такой близости, я б, может, никогда и не разглядела…
Маринка, насмешливо сощурившись, смотрит на меня, мысленно погружаясь в прошлое:
— Словом, если б не тот застрявший, воистину судьбоносный лифт, я бы, наверняка, прожила другую жизнь, не вышла бы замуж за Яшу и не была бы так счастлива! Правда, мой дорогой?
И Яша, убеленный сединами и научными степенями, согласно кивает головой. Ну чем не рождественская история?
