полупьеса, недороман
Не космонавт ты, Юрка, не космонавт..
Михаил Елизаров «Юрка»
Глава 1
События, о которых пойдет речь, ознаменовало появившееся неведомо откуда новое небесное тело, которое, впрочем, большинство посчитали шпионским дирижаблем-разведчиком, широко растиражированным в недавнее время во всех официальных газетах. Оно плавно двигалось по ночному небу от самого Анадыря до Пскова, не встречая на своём пути никакой особой заинтересованности. Только три человека на всей одной шестой части суши восприняли это как знак и, снявшись с насиженных мест, отправились в трудное, продолжительное путешествие, ведомые одними лишь внутренними позывами. Что стало с этими тремя, история, впрочем, умалчивает. Но другие события, зародившиеся в тот день, были вписаны в неё золотыми буквами.
9 марта 1934 года в деревне Клушино Гжатского района родился мальчик Юра, который, впоследствии, стал первым космонавтом Юрием Алексеевичем Гагариным. В этот же самый день, только в другой деревне, даже не имевшей постоянного названия, потому что, ещё начиная с гражданской войны, деревня переходила от красных к белым и от белых к махновцам, и каждый считал за честь давать ей своё, новое название. Так вот, в деревне без названия, застрявшей, как рыбная кость в горле на холме у реки Тёмная, родился мальчик Юрка, который не стал первым космонавтом, но очень этого хотел. Фамилия у Юрки была Юдин, которую все местные произносили с нескрываемым пренебрежением и слышалась она как Иудин. Но именно это несовпадение и стало началом очень странной истории.
Родителями Юры были выходцы из рабочей среды: отец, как когда-то отец Иисуса, был плотником, что вполне может говорить о новорожденном как о новом мессии, мать — работница молочно-товарной фермы. Родители Юрки тоже были выходцами из рабочей среды: отец — неизвестен, а неизвестных отцов в нашей стране всегда причисляли к выходцам из рабочей среды либо к героям, но уж точно не к избранным в том или ином смысле. Хотя по метрике Юрка был Семеновичем. Эта была вся информация, касательно его отца. Мать — трудилась в совхозе ровно до той поры, пока её не придавила окончательно ошалевшая от старости буренка, решившая откинуть рога и копыта. Так Юрка стал сиротой. От попадания в детский дом его спасло наличие бабушки. Хотя, возможно, попади он в казенное воспитательное учреждение, жизнь его могла сложиться совсем по-другому.
В сентябре 1941 года Юра пошел в школу, но деревня оказалась в оккупации, и его учёба прервалась. Семью с малыми детьми немцы выгнали, а в доме устроили мастерскую. Почти полтора года деревня Клушино оставалась в оккупации, пока её не освободила Красная армия. Учёба в школе возобновилась.
Той же осенью и Юрка пошел в школу. Хотя их деревня не была в оккупации, с учёбой у мальчика складывалось не ахти. Просто, ему не хватало ума. Или, как говорила его бабка: «внук мой сирота на всю голову». Так Юрка толком и не учился. Что-то подкидывала ему бабка, что-то жизнь. «Другие и вовсе дураки и ничего» — размышлял мальчик.
В деревне Юрка всегда был объектом постоянных насмешек. Как что, так Иудин. Кто виноват – Юрка. В игры его брали неохотно, да он и сам был как не от мира сего. Озлобленный с самого раннего детства на весь окружающий мир, он больше походил не на человека, а на чертёнка. Часто Юрку задирали без особого повода, чтобы потом иметь возможность побить дурачка. Избитый и испачканный в грязи Юрка возвращался домой, чтобы найти помощь и сочувствие в лице бабки. Но той он был не нужен. Старая ведьма была вечно занята изготовлением снадобий, отваров и самогона. Внук был для неё рабочей лошадкой, да лишним ртом. Значение слова «сочувствие», глава небольшого семейства Юдиных и вовсе не знала. Добавив к полученным тумакам подзатыльник, она гнала Юрку собирать нужные ей травы. А сама усаживалась в продавленное скрипучее кресло и начинала вязать бесконечный платок, которым можно было укутать всю их деревню, да, только вот тепла от него всё равно не будет. В ледяном сердце старой жилистой женщины давно закончились эндорфины. Поэтому Юрка вырос без любви и ласки. Ласку ему могла дать только кошка Мурка, но почему-то к той, единственной живой душе отдававшей ему всё своё тепло, Юрка испытывал неприязнь. В конце концов, Юрка однажды просто убил Мурку. Просто так, не для чего, потому что может, потому что кошка была единственным живым существом, которое было слабее него.
Стоит также отметить внешность Юрки: рыжий, с нескладным телом, будто бы собранным самим чертом, которое венчала голова, напоминавшая разрубленную напополам тыкву, зачем-то склеенную затем обратно. Даже внешне, не зная его, Юрка внушал недоверие и тревогу. За таким черепом не может быть тишины и согласия, за таким черепом всегда слышится шум кровавых и беспощадных битв, и иных злодеяний. Двоилось также лицо Юрки: одна сторона его, с чёрным, остро высматривающим глазом, была живая, подвижная, охотно собиравшаяся в многочисленные кривые морщинки. На другой же, не было морщин, и была она мертвенно-гладкая, плоская и застывшая; и хотя по величине она равнялась первой, но казалась огромною от широко открытого слепого глаза. Покрытый белесой мутью, не смыкающийся ни днем, ни ночью, он одинаково встречал и свет и тьму. Когда в каком-нибудь очередном припадке робости или волнения Юрка закрывал свой живой глаз и качал головой, мертвый качался вместе с движениями головы и молчаливо смотрел, нагоняя на окружающих леденящий ужас. Даже люди, совсем лишенные проницательности, ясно понимали, глядя на Юрку, что такой человек не может принести добра.
До 1955 года Юра прошёл путь обычного советского юноши. Он окончил школу и ремесленное училище, одновременно поступил в школу рабочей молодежи, вступил в комсомол. Затем была учёба в индустриальном техникуме. И в 54-м году Гагарин впервые пришёл в Саратовский аэроклуб ДОСААФ СССР, который закончил с отличием в 55-м. Затем прошло всего шесть лет и Гагарин стал первым человеком полетевшим в космос.
Юрка, не сказать, что валял дурака, но и активных действий в жизни не предпринимал. В небо своим единственным видящим глазом глядел свысока, будто это он возвышается над облаками; на жителей деревни, которую он ни разу не покидал, смотрел еще более презрительно. Бабку скорее побаивался, чем любил. Да и вообще, мог ли он кого-то любить?! Была она известна как ведьма, живущая у реки Тёмная. Знала заговоры от многих болезней, но могла также навести порчу или сглаз. Поэтому без особой нужды обходили её стороной. До 55-го года, в котором Юрке исполнилось уже двадцать один год, ничего примечательного с ним не происходило. Он вырос в нескладного молодого человека, с огромным букетом всевозможных комплексов.
В пятьдесят седьмом Гагарин женился. У Юрки и здесь всё было наперекосяк. В безымянной деревне с девушками было туго. Порой настолько туго, что затянувшееся половое созревание у мальчиков переходило в старческую седину. Но, Юрке, повезло. Среди его одногодок девушки водились. Правда и охотников до них было хоть отбавляй. Поэтому девушки были себе на уме и подпускали не каждого. Юрке, как всем известному дурачку, точно ничего не светило в этом деле. Поэтому он только еще больше обозлился не только на весь мир, но и на всех девушек, искренне считая их всех ведьмами.
Пока Гагарин рос и развивался, регулярно покоряя небо, Юрка пылился в чулане безымянной деревни, ходил на рыбалку, собирал травы для бабки, косил сено и пил самогон. В совхозе он состоял шапочно, для галочки и числился помощником пастуха. Ничего более серьезного ему доверить не могли. Да он и сам не стремился идти вверх.
Когда 12 апреля 1961 состоялся первый в истории человечества полёт человека в космос, Юрка, будто бы случайно именно в тот день сидел возле приёмника, выкрутив на полную мощность ручку громкости. Прозвучавшее, как гром среди ясного неба слово «Поехали!» навсегда изменило жизнь Юрки. Корабль «Восток» с одним единственным пассажиром на борту стартовал с космодрома Байконур прямо из скупых казахских степей. Этого пассажира звали Юрий Алексеевич Гагарин. Он стал первым космонавтом. А Юрка с тех самых пор потерял покой и сон. И поклялся тоже стать космонавтом, во что бы то ни стало. Бабка, услышав ядовитое шипение внука, которое он противопоставлял шипению старого радиоприемника, только лишь усмехнулась и сказала: «люди – не летают». Эти слова настолько разозлили Юрку, что он выпалил в ответ: «Сейчас каждый дурак может в космос полетать, любая шавка может. Чем я хуже?!». Бабка ничего не ответила. Но Юрка уже наполнился ядовитой желчью и всеми детскими обидами, которые вот-вот должны были перелиться через край его буйной, давно не стриженой, головы. «Что же я, самый обычный Юрка – не человек, достойный всеобщего внимания и восхищения — думал он. Я вам всем ещё покажу и докажу, что можно восхищаться мной, простым парнем из маленькой безымянной деревни, над которым все потешаются и считают дурачком. Может я и дурачок, но право имею. И тогда мне будет рукоплескать толпа. Юрка – вот настоящий герой, которого нужно любить. Вот как будет. Я займу своё место на почётном пьедестале, чего бы это не стоило. Земного Бога Гагарина враз забудут. У нас и не таких из учебников стирали». Такие мысли бередили душу Юрки Юдина-Иудина.
К вечеру он уже точно знал, что должен ехать в Москву, на Байконур, хоть к чёрту на кулички. Что он должен стать лётчиком, затем космонавтом; что Гагарин — его заклятый враг, позёр, а никакой не герой. Он, Юрка, должен показать всем, что нет никакого Космоса. «Враньё, враньё… для малых детей и бездомных собак, которых силой сажают в космический корабль, отправляя на верную смерть. Докажу, всем докажу», — шипел, как гусь, Юрка. А еще он решил, что во всех его бедах, во всей его глупости виновата бабка. «Ведьма, старая карга, ненавижу…», — никак не мог успокоиться Юрка.
Дождавшись, когда бабка уснёт, Юрка заботливыми руками придушил старуху, используя небольшую, набитую пахучим сухим зверобоем подушку. Обшарив все сундуки и нычки, он забрал энную сумму денег, которой должно было хватить на билет в Москву и на первое время. Никакого конкретного плана новоявленный обличитель не имел. Было у него только навязчивое желание доказать ВСЕМ-ВСЕМ-ВСЕМ. И тогда он, Юрка, станет героем. Единственным, первым, который Космос не только курил.
О том, что ведьма померла, стало известно на следующий день, когда к ней пожаловали ходоки за самогоном. Но обнаружили только мёртвую старуху на старой продавленной тахте. Внука Юрки нигде не было, должно быть подался на рыбалку. Вызвали председателя и тот, не скрывая радости, отдал приказ поскорее схоронить ведьму, даже не дожидаясь единственного родственника. «Чего дурачка ждать, да он и сам обрадуется поди», — произнёс председатель напутственную речь. И старуху перетащили на старом постельном белье прямо в одну из ям, как будто заботливо, заранее, выкопанных в её честь в плохо родящей урожай земле.
Вернувшийся Юрка, не обнаружил труп бабки, оторопел, подумав, что старая ведьма может быть жива и тогда ему точно несдобровать. Но его мысли разогнал стук в окно. Он вышел из дома, опасливо озираясь и боясь, что его будут судить. Он даже хотел бежать, но ноги были ватными, а сердце бешено колотилось. Он кое-как вышел из дома и от пришедших узнал, что его бабку, скоропостижно покинувшую этот мир, только что закопали на деревенском кладбище. Надобно зайти к председателю, подписать соответствующие бумаги. Такой расклад быстро успокоил Юрку. Он сходил к председателю, выпил с ним за упокой души усопшей и стал новоиспеченным наследником кривой избушке и всего скарба, что в ней обитал.
Юрка хотел было подпалить злополучный дом, но вовремя остановился. Он хоть и дурачок, но иногда и в его голове проскакивали здравые мысли.
Повесив на дверь большой ржавый замок с кривой дужкой, который никак не хотел закрываться, Юрка навсегда, как ему тогда казалось, попрощался с этим местом. Ключ от замка он просто закинул в огород, в давно не кошенную траву у дома. Возвращаться сюда он не планировал.
Он ушёл, ни разу не обернувшись. Удаляясь всё дальше и дальше от всей своей прошлой жизни, в которой он был маленьким, никудышным человеком, вечно гонимым и высмеиваемым. Там, в прошлом, не было ничего, что хотелось бы запомнить и носить с собой. Поэтому, для Юрки существовало только будущее, в котором он видел себя Большим, Великим и всеми любимым.
Глава 2
После избавления от бабки, Юрка выгреб все её сбережения от продажи самогона, врачевания, колдовства и остатки пенсии. На вырученные деньги он добрался до ближайшей железнодорожной станции и взял билет до Москвы.
На станции Юрка купил пирожков в дорогу, источавших такой резкий омерзительный запах, что проводница не хотела пускать его в вагон. «Нельзя с трупами животных, куда прёшь!». Поэтому пришлось употребить снедь на ходу, чтобы потом всю оставшуюся дорогу отрыгивать их, словно дракон, тем самым распугивая малых детей и истово крестящихся старушек, вечно едущих неведомо откуда неведомо куда.
В вагоне было душно. Обычный, даже можно сказать карточный, набор пассажиров скучал и трясся в такт поезда. Воняло несвежими носками и портянками, едой и брехней, которую часто выдают взаправду для случайных соседей, чтобы оказаться хоть на сутки на голову выше, удачливее, маститее, героичнее.
Юрка водрузил свой баул на верхнее место. Внизу было двое, оба пухлые, отъевшиеся, ищущие своими свинячьими глазками того вечного третьего. «В подкидного будешь, парень? «, — сразу же обратился один к Юрке.
— Я не умею, — ответил Юрка довольно брезгливо.
— Научим, — сказал второй, — новичкам всегда везёт.
Юрка погрузился в карточный мир. Впрочем, игра ему быстро надоела. Скорее всего, ему просто было жалко проигранных пяти рублей. Денег от бабки и так было немного, а тут ещё эти ободрали как липу.
Когда Юрка вышел из игры, пухлые тоже отложили колоду и предложили махнуть по одной. Стол сразу застелила дорожная скатерть-самобранка. От увиденного Юрка рыгнул, вследствие чего неугомонный ребёнок в соседнем отсеке навсегда перестал орать. Пухлых звали Олег Геннадиевич и Сергей Геннадиевич. Были они братьями. Работали в космической отрасли какими-то не особо важными инженерами. Но, сам факт, что Юрка уже на шаг смог приблизиться к космосу, а значит и к Гагарину, значил многое.
Геннадиевичи, перебивая друг друга, рассказывали из чего состоит ракета и как, практически только их не человеческими усилиями, человек смог полететь в космос. Юрка впитывал в себя информацию как губка. Каждый новый пласт, как ступень корабля, откладывался в его непутёвой голове.
— Гагарин, он, он знаешь какой, — говорил нараспев, словно гармонь, Олег Геннадиевич, — он человечище! Он первый!
— Вот спит Гагарин, а всё о Космосе думает. Обедает Гагарин, а про Космос не забывает. С женой милуется, а в голове у него всё одно — Космос, — подпевал Сергей Геннадиевич.
— А вы, его, правда, как меня сейчас, живьём видели? — немного усомнившись в их словах, спросил Юрка.
— Сомневаешься! За руку здоровались. И с ним, и с Сергеем Палычем Королёвым, — сказал уверенным голосом Олег Геннадиевич.- Крепкое рукопожатие у Юрия Алексеевича. Не рука, клешня! Гвозди б делать из этих людей!
— Крепче б не было в мире гвоздей,- подпел брату Сергей Геннадиевич.
Информационную кормёжку нарушил голос проводницы. Она, как привокзальная торговка, зазывала покупать постельное бельё, чай с сахаром и мятые газеты, не пойми за какой месяц. На белье Юрка решил сэкономить. Его и у бабки то толком не было, одно на двоих, с рисунком в полустёртую ёлочку. На нём бабку и схоронили.
Юрка пил и ел, сметая со стола все, что выставили Геннадиевичи. К вечеру он сильно захмелел и, заглядывая по очереди в поросячьи глаза братьев, стал выспрашивать, не знают ли они где живёт Гагарин. Братья отмахивались, отвечая практически одинаково: «Юрий Алексеевич — птица высокого полёта». Но Юрка не унимается, мысли о том, чтобы самому стать космонавтом не давали ему покоя. В какой-то момент он совсем обмяк и братья водрузили его на верхнюю полку как мешок с картошкой. Всю оставшуюся дорогу Юрка спал и видел сны.
Сон первый.
Широкая степь, до самого горизонта только низкая пожухшая от солнца трава, да суслячие норы, напоминающие лунные кратеры. Огромный космический аппарат стоит, впившись своим остриём в небо. Вокруг него, словно адский костёр для сжигания еретиков, плавится земля. Кто-то невидимый даёт отсчёт: десять, девять, восемь… Но вдруг с двух сторон наперерез к кораблю бегут две собаки. И уже слышно, что они не лают, а говорят человеческими голосами: Юра, Юра, там Бога нет, Юра, Юра…
От увиденного Юрка стал сильно ворочаться и кряхтеть. Один из братьев легонько пнул снизу вверх ногой по полке и Юрка угомонился, погрузившись в спокойную фазу сна не очень здорового человека.
Сон второй.
Перевернувшись на другой бок, Юрка засопел и ему приснился еще один сон. Лес, заросший буреломом, а посередине поляна, чистая, будто кем-то заботливо скошенный луг. На поляне лежит распятый человек. Это Гагарин. Над ним, склонившись с острым, как бритва ножом, Юрка. Юрка аккуратно поддевает кожу мёртвого Гагарина и снимает её «чулком», как с зайца. Вытряхнув кожаное одеяние, Юрка облачается в него, будто влезает в гидрокостюм. Оказывается, они с Гагариным примерно одного роста и габаритов. Теперь я – это он. А его – больше нет.
Юрку начинает бить озноб. От ужаса, увиденного во сне, он резко просыпается и падает с полки. Ударившись головой о край стола, наконец-то приходит в себя.
— Был бы трезвым, убился, — выдаёт Олег Геннадиевич, помогая Юрке подняться.
— Сон страшный приснился, — объясняет Юрка свой ночной полёт.
— А что именно? — спрашивает Сергей Геннадиевич.
— Да, я забыл сразу, как долбанулся, — отвечает Юрка, потирая шишку, вскочившую на голове на месте удара.
Юрку разбудил один из Геннадиевичей. «Москва – столица нашей Родины!», — весело сказал один из братьев на прощание Юрке. Юрка же ничего не ответил. Сказалось похмелье и странные сны, рисовавшие неземные образы. А за окном, причалившего, словно корабль к пристани, вагона и правда виднелась столица нашей Родины, Москва. От количества людей у Юрки сразу же закружилась голова. Вокзал походил на муравейник. Как десять его деревень, нет, как сотня! Ничего не разобрать. И Юрка молча влился в общий людской ручей, который должен был вынести его в открытое море большого города.
Пока Юрка пытался прийти в себя, к нему подошёл милиционер и попросил предъявить документы. Не обнаружив ничего крамольного в измятом паспорте, милиционер сделал акцент на количестве законных дней нахождения в гэ Москва без регистрации и что последствия нарушения этого могут быть очень суровыми. А ещё добавил: «Вот приехал бы на несколько дней раньше, Гагарина бы увидел! Он по Ленинскому проспекту проезжал до самой Красной площади. А вокруг море людей. Представляешь, целое море людей. Герой!». Юрка в ответ только обнажил некрасивые редкие зубы, обладатели которых всегда, по общему заключению, являлись брехунами и ничего не сказал. Забрал паспорт и пошёл вперед. Куда-нибудь да вынесет. Земля круглая.
Меряя столицу короткими не смелыми шагами первопроходца, ноги сами вывели Юрку к Красной площади. Громадина Кремля, Мавзолей Ленина – всё это натолкнуло его на мысль, какой же он крошечный, а мир вокруг — огромный. Простая истина, до которой никому нет дела.
Никто никого не замечал. Толпы людей пересекали площадь справа налево и слева направо. Зеваку, остановившегося поглазеть на что-то, тут же сносил бурный людской поток. Да, Юрке и не было особо интересно среди большого количества людей и построек. Не для того он проделал весь этот долгий путь.
Жаль, очень жаль, что он не застал проезжавшего по Красной площади Гагарина. Столько времени потеряно. Но, ничего. Будет новый день, будет новая пища. В животе противно заурчало. Юрка вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего застолья с Геннадиевичами. Он подошёл к первому попавшемуся прохожему и спросил где здесь можно недорого поесть. Прохожий указал ему примерный путь до ближайшей столовой.
В столовой было малолюдно. Юрка взял первое и второе и присел в углу зала. Вскоре, к нему за столик попросился некий гражданин, с бегающими глазами и в очень помятой одежде, как-будто его весь день жевала корова. Гражданин пожелал Юрке приятного аппетита, от чего Юрка только поперхнулся, потому что услышал такое впервые в жизни. В его деревне никто никогда не желал приятного аппетита. Можно было есть молча или есть за разговорами. Юрке хотелось есть молча, а подсевший всё не унимался. Казалось, что это был не человек, а неугомонный дятел. Но вот в потоке ненужных слов, юркино ухо выцепило «Гагарин». «Что, Гагарин?»,- переспросил Юрка. «Проезжал здесь. До самой Красной площади. А вокруг целое море людей. Представляешь. Человек вернулся из космоса, а мы тут тушеную капусту на сухую трескаем». Деревенский Юрка не сразу понял намёк. Но, подсевший, быстро и развернуто объяснил, что не прочь скинуться и сообразить, сдабривая всё это известным жестом – щелчком пальцами по собственному горлу. Выпить за космос, за Гагарина, так сказать всегда есть повод.
Они вышли из столовой и направились в ликёро-водочный, который был неподалеку. Взяли что-то недорогое противно-кислое, но в очень большой таре и жадно пили из горла в соседнем сквере. Новый товарищ, заплетающимся языком всё талдычил «Гагарин, космос, космос, Гагарин…». А Юрка ждал удачного момента, чтобы заткнуть весь этот поток космического мусора исходящего изо рта собеседника. Наконец, болтливый обмяк и прислонившись к фонарному столбу уснул. Спал он с открытым ртом, в котором изрядно не хватало передних зубов. Юрка решил, что для такого балабола язык – враг. Он аккуратно разбил пустую бутылку и схватив спящего за кончик языка резко чикнул. Спящий, выпучив глаза, которые как и его рот, тут же наполнились кровью и непониманием о случившемся стал метаться по скверу, то и дело натыкаясь на деревья и скамейки. В итоге, споткнувшись об одну из них, он упал и больше не вставал. Юрка посмотрел на кончик отрезанного языка в своей ладони, а потом просто зашвырнул его в ближайшие кусты. Отряхнулся и пошёл прочь.
Желчь пульсировала внутри него. Пройдя несколько шагов, он согнулся пополам, будто кто-то его перерубил и начал изрыгать съеденное и выпитое накануне. Закончив с рвотой, он кое-как поднялся и, пошатываясь, побрёл дальше. В зеленовато-желтой лужице вышедшей из него, остались частицы ненависти, которые тут же пришлись по вкусу ушлым воробьям и одной не особо расторопной вороне с костяным клювом.
Надо было думать о ночлеге, строить дальнейшие планы насчёт Гагарина и просто где-то прилечь и выспаться. Так, ноги сами вывели Юрку к «дому колхозника», возможно последнему из оставшихся. На всякий случай Юрка имел с собой направление от председателя своего совхоза. Направление гласило, что такой-то направляется туда-то затем-то, вроде как верительная грамота для любого крестьянина начиная еще с отмены крепостного права в 1861 году. Всё очень размыто. Размыто в прямом смысле слова, потому что на направление была случайно пролита водка, и поэтому в документе можно было прочесть только такой-то, туда-то и затем-то. В «доме колхозника» по счастью нашлась свободная койка, на которую он упал и тут же уснул. Во сне его лицо облизывала шершавым языком корова. Только язык был каким-то маленьким, как тот отрезанный им накануне. Юрка перевернулся на другой бок и сон исчез.
Пока утро красило нежным светом стены древнего Кремля, Юрка вновь куда-то брёл. Огромный город давил на него всей своей каменной мощью, таранил автомобилями и уносил людскими потоками в разные стороны. Ужасное место – эта наша столица. Город тронувшихся умом. Муравейник, который поедает сам себя, чтобы породить еще больший муравейник. Нужно было ехать в Саратов, там всё началось для Гагарина, там и для Юрки Юдина всё закрутится.
Глава 3.
Намыкавшись по Москве, Юрка усвоил одно важное правило, чем больше населенный пункт, тем меньше в нём взаимопонимания от людей. Никто никому ничего не должен. Раздавят как клопа и имени не спросят. А еще Юрка узнал, что в Москве нет ни одного лётного училища. Есть Волгограде, в Воронеже, в далеком Ачинске. Да и сам Гагарин учился где-то в Саратове. Что же теперь получается, надо ехать еще куда-то. Мысли в голове путались, спотыкаясь о непреодолимые преграды. «Пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что» — бубнил Юрка.
Ну а что, можно и в Саратов. Только где он, надо поспрашивать. Узнав на вокзале, что Саратов не так уж и далеко, примерно сутки на поезде, Юрка снова воодушевился. Стал строить новые планы, как он поступит и станет летчиком, отличником боевой и политической, а потом его сразу же пригласят, очень настойчиво, в космический отряд. И там он заткнет за пояс этого выскочку Гагарина. На небосводе загорится новая звезда, звезда Юрки Юдина и станет он героически сиять своей щербатой улыбкой с каждого плаката и из каждой газеты будет подмигивать девушкам, передавая им космические приветы.
Высыпав на блюдечко с отколотыми краями последние деньги, в обмен из крошечного окошка Юрка получил билет на поезд до Саратова. Всю дорогу он не переставал представлять себе каким он станет всего через несколько лет. Орденоносцем, героем, всеобщим любимцем. А про Гагарина сразу же забудут, как только Юрка обретет «крылья».
На дворе стояла середина августа. Душный саратовский железнодорожный вокзал встретил нового героя не очень приветливо. Его здание не было таким красивым как вокзалы в Москве. Первый же милиционер попросил Юрку предъявить документы. Внимательно изучив измятый паспорт, он спросил о цели прибытия такого «фрукта» в его Саратов. Юрка честно ответил, что приехал поступать в летное училище. Милиционер покрутил пальцем у своего виска, добавил, что поступления во все учебные заведения давным-давно закончились и вообще, в Саратове нет лётного училища, и вернул паспорт. «Меня в любое время примут», — ответил Юрка и пошагал.
Саратов в шестидесятые годы, в отличии от Москвы, навивал уныние и тоску. Никто никуда не спешил, провинция — считай та же деревня, только с именем. Поспрашивав у прохожих, где находится лётное училище, Юрка так и не узнал нужного адреса, потому что все пожимая плечами отвечали одно и тоже: «В Саратове отродясь летного училища не было». «А где же тогда этот ваш Гагарин выучился»,- думал, всё больше распаляясь, Юрка.
Как оказалось, Гагарин учился в местном ДОССАФ, что расшифровывалось как Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту. Создано оно было лет десять назад на базе ОСОАВИАХИМ и существовало как массовая оборонно-патриотическая организация, цель которой – содействие укреплению обороноспособности страны и подготовке трудящихся к защите социалистического Отечества. Слишком сложно это было переварить для Юрки. Но он, всё еще не теряя надежды, нашел здание, в котором расположился этот ДОСААФ. Войдя без стука в кабинет начальника Общества, фамилию которого он даже не стал читать, Юрка представился и сказал, что он прибыл из глухой деревни, которую даже немцы не смогли найти, чтобы выучиться здесь на летчика, а впоследствии стать космонавтом, новым героем Советского Союза. Начальник, немолодой мужчина с нескромными залысинами, закинув под язык нитроглицерин, жестом поспросил «героя» дать ему минуту, чтобы прийти в себя. Затем еще раз выслушал Юрку и зашелся в приступе харкающего смеха.
— Ты, в лётчики?- еще раз переспросил он Юрку.
— А чем я хуже вашего Гагарина,- не моргнув, ответил Юрка, оскалив при этом редкие зубы и став похожим на гиену.
— Ты себя в зеркало видел, парень? Тебе сколько лет? Какая подготовка за плечами? Образование? Спортивные достижения? Чудной, ей богу.
— У меня желание есть. А больше ничего не надо.
— Для дурака, да, и этого за глаза. А для нормального человека, нужно всё, что я перечислил.
— Ну, в школу я иногда ходил, от случая к случаю. Кое-что бабка мне рассказывала. Так что с науками знаком. Немного. Двадцать семь лет. В самом расцвете.
— А выглядишь лет на двадцать старше. Вон зубы, как забор в городском парке, любая собака проскочит.
— Это чтобы плевать на всё было удобнее. Чего придираетесь. Будете зачислять или нет? Не вы один во всём Союзе. Не вы так другие с руками оторвут.
— Такого-то, оторвут, конечно. Оторвут и выбросят. Чуть сердце из-за тебя не остановилось, шут гороховый. Как ты говоришь, дурачок из безымянной деревни, возле реки Тёмная. Ой, посмешил. Жаль, Юры, Юрия Алексеевича нет, вместе бы посмеялись. У него знаешь какое чувство юмора.
— Что вы все носитесь с этим Гагариным как с писаной торбой, будто он один на земле. Ведь люди не летают.
— А чего же ты тогда пришел, если сам не веришь и других задираешь? Сам говоришь, возьмите меня в лётчики, а потом так уж и быть, сделаю вам божескую милость, и в космонавты пойду, в трижды герои Советского Союза. А?
— Доказать хочу. Всем-всем доказать, что я — Юрка Юдин тоже могу, право имею.
— Завидуешь, стало быть.
— Нет. Я по справедливости. Чтобы всем и каждому равные возможности. Захотел в космос – лети.
— Как у тебя всё просто. Тебя бы врачам показать. Ты я вижу парень с особенностями, ку-ку мой мальчик.
И начальник ДОСААФ покрутил пальцем у своего виска, так же как утром это сделал милиционер на вокзале.
— Я уже не мальчик. Всё решил. И точка. От вас и надо то самую малость – резолюцию.
— Хватит с меня на сегодня дураков. Не космонавт ты, Юрка, не космонавт! Вали-ка ты по добру по здорову, пока я в самом деле тебе карету не вызвал. Я слышал, у них там космонавтов в каждой палате по три штуки. И каждый, не менее чем герой. Так что место тебе там найдут, среди своих. Полетишь!
Юрка плюнул в пол и ушёл громко хлопнув дверью на прощание. Начальник ДОСААФ долго еще рассказывал всем подчиненным про приходившему к нему накануне дурачка, который хотел стать лётчиком, а после космонавтом, чтобы затмить самого Юру (!). Подчиненные смеялись и передавали этот анекдот из уст в уста. А Юрка на какое-то время остался в Саратове. Мысли его окончательно спутались, денег куда-то ехать не было. Он чувствовал себя оплёванным и преданным. Его идеалы рушились у него на глазах. Почему одному можно всё, а другого открыто оскорбляют и называют неподходящим. Кто дал им право измерять человека Юриями?! Карету еще какую-то приплел. Кругом автомобили, ракеты в космос летают, а он…
И снова мимо. В Саратове Гагарина тоже нет. Что же он как блоха скачет, то туда, то сюда. Так я за ним никогда не поспею. По радио передали, что Гагарин снова посетил очередную заграничную страну. На этот раз Венгрию по приглашению ЦК ВСРП и Правительства. Мол, прогуливаясь по Дунаю, он оценил красоты этой реки и отметил, что Дунай очень похож на его родную Волгу. Очень интересно. Идолопоклонники чёртовы, тьфу. А, работать кто будет, летать, Родину защищать, — не унимался Юрка. Если постоянно по гостям шастать, кто будет службу нести, Юрка ?! Юрка бы и рад, да никто не берет. Потом, конечно, локти кусать будут, да поздно. А уж как он возненавидел Гагарина, словами не описать. Теперь, при каждом упоминании о нём, у Юрки сводило живот и подступала желчь к горлу. Было ощущение, что он сейчас умрет, но его просто переламывало пополам от злобы и рвало, пока не заканчивалось содержимое желудка. «Гагарин – не птица, достану его, во что бы то ни стало, жизнь положу, а его достану. Я хотел стать его верным соратником, лучшим его учеником, но теперь совершенно потерял веру. А что человек без веры – букашка, тьфу и растереть. А Гагарина предать земле, нечего ему в воздухе трепыхаться. Пусть камнем вниз летит. Еще посмотрим кто кого, Юрий или Юрка». Так он себя немного успокоил. Но что ему делать дальше, пока не решил. Он вернулся на железнодорожный вокзал и прямо в дверях столкнулся с тем же милиционером, который проверял его документы при прибытии в город.
— А, лётчик, — смеясь подмигнул Юрке страж порядка. — Ну, как, поступил в лётное училище имени Икара?
— Не поступил. Нет у вас здесь никакого лётного училища. Только один старый дурак есть и тот на таблетках, того и гляди помрет, — брезгливо ответил Юрка.
— Да ты и сам, я гляжу, не отличаешься умом и сообразительностью.
— Я вам еще всем покажу. Вот увидите.
— Ты мне давай не дерзи, и не хулигань, а то враз улетишь на пятнадцать суток. Вали поскорее откуда приехал. Скатертью дорога, Гагарин.
— Сам ты Гагарин. Я Юрка Юдин. И другого такого нет и не будет. Запомни это. А лучше запиши. Потом детям будешь показывать, что знал меня.
— Обязательно. И в фас и в профиль запишу и зарисую. У меня фотографическая память. Это профессиональное. Но ты, повторюсь, не задерживайся. Ехай, ехай.
— Куда мне ехать то, денег нет. В лётчики не берут. Пристал как банный лист.
— Это уже дело твоё. Моё – соблюдение порядка.
— А я и не нарушаю. Я просто думаю вслух.
— А вслух думать не надо, простудишься. Чудной ты, или юродивый, тут без пол литра не разберешь. Но мой тебе совет: или найди где-нибудь официальный приют, чтобы с регистрацией, с местом или сгинь с глаз моих, чтобы потом не обижаться. Я предупредил.
— Угу.
— Вот тебе и угу.
Милиционер, наконец отстал от Юрки и ушёл в сторону перрона, окучивать только что приехавших пассажиров. Юрка присел на лавку в зале ожидания, только вот ждать ему пока что было абсолютно нечего. Видимо всё закончилось, так и не начавшись. Зря, только бабку придушил, посетовал он. Она ведь от старости злая была, можно и потерпеть. А теперь сам по себе, один в поле. Да в кармане кукиш.
На вокзале Юрка просидел до самого утра. Ночью было вполне спокойно и малолюдно. Ему никто не мешал размышлять. Даже сны ему не снились. А утром его разбудил только что заступивший на службу знакомый ему милиционер.
— Всё еще тут, Гагарин ? — спросил страж порядка.
— А куда мне идти,- ответил Юрка, — я в вашем городе никого не знаю.
— Кроме меня и начальника ДОСААФ, — добродушно усмехнулся милиционер.
— Получается так.
— Что же прикажешь с тобой делать? Не хочу я тебя на сутки сажать. Жалко. Парень ты вроде ничего, хоть и ку-ку.
— Так не сажайте.
— Так и на вокзале тебе сидеть день-деньской тоже не следует.
— Больше негде.
— У нас в отделе людей не хватает, на три ставки по одному сотруднику. Крутись говорят как хочешь. Пойдем к нам, хоть стажером для начала.
— Я в лётчику собрался, а по вокзалам ходить, да обычных людей тормошить «за жили-были» — это не ко мне.
— Ишь, ты, Гагарин. Смотри, долетаешься. Я к нему со всей душой, а он нос воротит. Хотя, работа у нас, конечно, не сахар. И платят мало, а спросу выше крыши. У лётчиков оно всяко лучше. Тут я тебя могу понять. Я-то сам в артиллерии служил, но лётчиков много видел. Красивы, как соколы. У них даже взгляд особенный, не как обычных людей. Но лётчиком тебе всё равно не взяли, так что брал бы что дают.
— Я подумаю, — сонно ответил Юрка, зевая и тем самым давая понять сердобольному милиционеру, чтобы тот поскорее отстал.
Юрка и впрямь на какое-то мгновение задумался, не пойти ли ему в милиционеры. Уж он бы наверняка навел везде порядок. Вымел поганой метлой всех тех, кто когда-то над ним смеялся и задирал. На всех управу бы нашел. Но всё-таки летчик, а тем более космонавт – это гораздо престижнее, чем милиционер. Тут и сравнивать не надо, всё равно, что хрен сравнить с пальцем.
Саратов всё больше распылял в Юрке ненависть. Убогость провинциального города была ему как кость в горле. Как-будто он и не выезжал из своей родной деревни. Нужно было возвращаться обратно в Москву, там гораздо больше шансов чего-то достичь. Встретить Гагарина, в конце концов. А может, минуя лётную школу, попасть в космонавты. Зачислят, как самого достойного. Почему бы и нет. Так размышлял Юрка, пока его размышления вновь не нарушили. К нему обратилась старушка, бабушка «божий одуванчик». Спросила что-то нелепое, вроде который сейчас час. Но Юрка тут же вспомнил свою бабку, вспомнил, что сделал с ней и его стало тошнить. Он поднял глаза на старушку и одним только своим взглядом заставил ту исчезнуть с его территории. Потом он отдышался и отмотав назад случившееся, задумался, что старушка – это возможно его единственный шанс добыть денег на билет. Уж с такой-то «ветошью» он непременно справится. Да и убивать он не собирается, только денег бы отобрать. Не до жиру.
Юрка вышел из здания вокзала и сразу увидел ту старушку. Она стояла невдалеке и щурилась на солнце. Юрка стал наблюдать, чтобы она пошла куда-нибудь подальше от людей. И судьба дала ему такой шанс. Как волк, выслеживающий добычу, Юрка шёл по пятам старухи. И когда она, наконец, свернула в подворотню, он настиг её и со спины попытался выхватить сумку. Старуха оказалась хоть и хилой на вид, но в сумку вцепилась крепко. Сразу видно, старая школа. Юрке пришлось развернуться к старухе лицом. Он с силой оттолкнул её и вырвав сумку пустился наутек. Старуха падая. Ударилась головой о стену. Много ли ей было надо, знал только Господь Бог.
Отдышавшись, Юрка выудил из сумки аккуратно сложенные в стопку рубли и заботливо замотанную в носовой платок мелочь. На билет до Москвы должно было хватить. Лишь бы теперь не попасться на глаза этому милиционеру. Про то, жива ли старуха или нет. Юрка не думал. Он сразу же забыл о её существовании, как только его карман согрели деньги.
Глава 4.
Денег, действительно, вполне хватило на билет до Москвы. Поезд был примерно через час и Юрка выжидал его прибытие на перроне. Милиционера он заметил прогуливающимся между пассажиров. К нему он не подошел. Когда подали поезд, Юрка был первым пассажиром, севшим в него. Он всё никак не мог дождаться, когда уже объявят об отправлении. Только со стуком колес Юрка смог почувствовать себя спокойно.
Соседями у Юрки оказались муж и жена Тютины, оба учительствовали здесь в Саратове, а в Москву ехали на недельку, пока еще не начался учебный год, лишь одним глазком посмотреть на её масштаб. Юрка в ответ рассказал о себе, что он, Юдин Юрка – лётчик и без пяти минут космонавт. Само собой, учителя слушали «без пяти минут космонавта» раскрыв рты. А Юрка заливался соловьём о своих «подвигах».
— Я любую высоту могу взять, — заливал Юрка.
— Как Гагарин? — переспросил его Тютин Василий Васильевич.
— Гагарину до моих высот никогда не достать. Я – птица иного полёта,- не унимался Юрка, у которого уже свело живот от упоминания подвигов его антагониста.
— А вы его сами видели? — спросила Вера Викторовна Тютина.
— Видел. Ничего особенного. Обычный мужик, уж точно не лучше меня, — брезгливо бросил Юрка.
— Выходит вы самый счастливый человек. И сами летаете, и Гагарина видели. А, мы вот с Верочкой ничего не видим. Первый раз выбираемся куда-то так далеко. И решили, надо сразу в Москву. Когда еще удастся посетить. Вот пока детишек нет путешествуем.
— В Москве тоже ничего особенного, — не успокаивался Юрка. — Людей тьма, все куда-то прут. А спроси кого, куда прёшь, так ведь не ответит, потому что сам не знает. Там все сумасшедшие. Целый город сумасшедших.
— Мы на ВДНХ хотим и на Ленинские горы, и в Мавзолей, в музеи, — начал перечислять Тютин.
— У нас большая культурная программа намечена. Успеть бы всё, — добавила его жена.
— Захотите – успеете. Я вот захотел летчиком стать – всё успел. Теперь космонавтом – тоже успею, — выделывался перед незнакомыми людьми Юрка.
У главы семейства Тютина даже запотели очки от присутствия рядом такого героического товарища. А его женская половина то и дело поправляла прическу, боясь выглядеть слишком провинциально в глазах такого мужчины. Юрка, не скрывая своих мужских потребностей, жадно поглядывал то на грудь, то на колени учительницы. И когда Вера Викторовна вышла в туалет, Юрка тут же увязался следом. Василий Васильевич остался на своём месте переваривать рассказы «лётчика», похожие на слоеный торт. Юрка зажал Верочку возле туалета и стал тащить её в тамбур. Она вяло сопротивлялась и с её губ полушепотом слетали слова: «не надо, лётчик, не надо…». Юрка лапал свою первую женщину, такую спелую, готовую вот-вот залить его своим соком. Он никак не мог совладать со своими животными инстинктами. Верочка, прижавшись к углу, продолжала шептать словно молитву «не надо, лётчик, не надо…». Ещё мгновение и Юрка бы овладел ею. Возможно, где-то в глубине её комсомольской души, она и сама отдалась Юрке. Но карты спутал случайный пассажир, вышедший в тамбур покурить. Увидев пузатого мужичка, накинутом на плечи пиджаке, Юрка убрал от Верочки руки, а она стала поправлять прическу и тут же выскочила из своего угла. Мужчина подмигнул Юрке и отвернулся в другую сторону.
Когда Верочка, прошмыгнув мимо Юрки, сбежала, он стрельнул у пузатого папиросу и стал жадно тянуть едкий дым, чтобы успокоить своё вздыбленное мужское достоинство.
— Динамо? — спросил у Юрки пузатый.
Юрка не зная обозначения данного разговорного слова в ответ лишь вяло пожал плечами.
— Я говорю, не дала, лярва? — снова спросил пузатый.
— Сам не взял, — буркнул Юрка, чтобы и в этих глазах незнакомца быть выше него.
— Джентльмен выходит, ну-ну, — усмехнулся пузатый. — Я по молодости тоже джентльмен был. Только от меня «с таком» ни одна не убегала.
— Будет ещё, — ответил Юрка и отвернулся в другую сторону.
Вернувшись к себе на место, Юрка, как ни в чем не бывало, продолжил молотить слова, высекая всякую чушь и даже откровенную ересь. Казалось, в тот вечер его было не заткнуть. Ещё чуть-чуть и он бы рассказал, что он подсказывает самому Королёву, как запускать ракеты в космос. Язык без костей. Юрка нёс такую несусветную чушь, что с верхней полки в соседнем отсеке упал дедушка, герой революции 1905 года. Слава богу, старик не убился, не то, смерть героя была бы на Юркиной совести. Ему помогли снова влезть наверх добропорядочные соседи. Юрка же заливался соловьем, запутываясь в своих показаниях всё больше и больше. Тютины напоминали заколдованных ядовитой змеёй кроликов. Наконец, Юрку сморил сон. Он откинулся на подушку и захрапел, даже во сне продолжая бубнить что-то про космос и его предчувствие. Тютины, не сговариваясь, обняли друг друга и так просидели, не сомкнув глаз, до самой Москвы. Горизонты их настолько расширились, что они твёрдо уверовали, человек сам хозяин своей судьбы. А лозунг их нового знакомого товарища Юдина: «захотите – успеете» перевернул их мировоззрение на общий порядок вещей. Возможно, учительство стоило бросить и уйти, наступая на пятки судьбе, чтобы потом и их, Тютиных, называли великими людьми. Первооткрывателями. Небожителями.
По прибытии поезда в Москву, Юрка вышел из вагона, даже не попрощавшись с соседями. Тютины так и сидели, обнявшись и мечтая о небесных кренделях, пока их чуть ли не силой расцепила проводница и выгнала вон. Они, словно полоумные, шли по перрону. Василий Васильевич, то и дело вытирал постоянно запотевающие очки, а Вера Викторовна, тихо плакала, укоряя себя за то, что могла бы сейчас взмыть вместе с лётчиком, без пяти минут космонавтом и героем Советского Союза, а ей пришлось остаться с этим маленьким человеком по фамилии Тютин, которому она, по несчастью, приходится законной супругой. А сам Тютин думал, что его дражайшая супруга плачет как раз таки от счастья, которое он ей обязательно подарит. Если не сейчас, то ближе к пенсии, обязательно. Выйдя из шумного здания железнодорожного вокзала, чету Тютиных тут же поглотил огромный город-муравейник, сделав их сначала крошечными, а затем и вовсе невидимыми.
(Продолжение следует…)
