С этого момента рыбка по имени Марли уже ничего не ждала, ничего не боялась и ничему не удивлялась.
Не удивилась она и тому, что при очередном хождении в косяке не испытала никакого дискомфорта и боли. Напротив, произошло неожиданное для всех её мучителей событие, когда они попытались вновь позабавиться, став тереться в плотно идущем косяке о её бесчешуйчатое тело – при первом же прикосновении к Марли каждый из них сам вдруг испытал ужасную острую боль, словно наткнулся на невидимую опасную бритву, гвоздь или иголку. Рыбки недоумённо взглядывали на Марли и друг на друга, пытаясь понять, что происходит. Парочка из агрессоров даже посмела повторить свои атаки, но с тем же неумолимым отрезвляющим результатом.
Марли же продолжала плыть, будто бы не заметив произошедшего. Она и действительно не замечала ничего, её разум и душа плыли в те мгновения в каком-то ином косяке иного мира. Она была спокойна и целеустремлённа.
И ей так захотелось превратиться в комету, лететь быстро-быстро, балуя своё тельце прохладными водами готовящегося к осени моря! И рыбки расступались перед ней, пропуская вперёд – кто-то из трусости или из разумного опасения, кто-то из любопытства, а кто-то и без осознания того, что делает – просто подчиняясь стадному чувству.
Учитель, правда, резко окрикивал своих подопечных, чтобы те не нарушали строя, но никто его уже не слушал. Тогда он в последний момент попытался восстановить привычный status quo и хотел, было, назидательно вытолкнуть рыбку на «обочину» общего строя, но Марли, видимо, почувствовав это, сама – словно гарпун – бросилась на него, и уже через миг Учитель с окровавленным боком корчился от боли в стороне.
А косяк продолжил двигаться себе дальше, еле поспевая – уже за Марли…
***
В те мгновения, когда красное солнце зависло над морем, готовое к своему еженощному купанию в этой синей крови Вселенной, рыбка по имени Марли вырвалась из солёного зеркала на воздух. Ей очень захотелось подышать иным способом, и она совсем не смущалась того, что не имела для этого лёгких.
Она просто взметнулась в воздух как на свободу после долгого заточения – как вырывается росток цветка или пшеницы из влажной, заботливый словно мама, земли. Мелкие брызги, переливающиеся всеми цветами радуги, стали для Марли в это мгновение её королевской мантией и свитой одновременно, всплеск же – торжественным гимном её появления на вечернем балу природы!
И в течение столь краткого, но по-настоящему величественного полёта рыбка успела заметить вдалеке – у самого горизонта – лодку с тем самым странным существом в свитере крупной вязки, а также двух волшебных рыбок – его неизменных спутниц, парящих над ним в вышине – у самого красного пылающего блина солнца.
Странное существо в свитере крупной вязки обернулось. И несмотря на то, что расстояние меж ними было огромное, оба они смогли отчётливо увидеть глаза друг друга, будто бы воздух сгустился и превратился в многосильную оптическую линзу. И сторонний наблюдатель сейчас с уверенностью и удивлением отметил бы про себя, насколько глаза этих двух разных созданий были похожи, как это бывает у однояйцевых близнецов.
– Странный он. Всегда один. Как и я. – Улыбнулась Марли.
– Странная она. Всегда одна. Как и я. – Подумало странное существо в свитере крупной вязки.
– Пусть он найдёт-таки своего гигантского марлина! – Пожелала в своей душе Марли.
А странное существо в свитере крупной вязки заметило про себя:
– Что-то в ней изменилось. Кажется, она обретает себя…
Море вновь было на удивление спокойным. И перед самым своим погружением Марли увидела в зеркале крови Вселенной то, что в силу расстояния не смогло разглядеть существо в свитере крупной вязки в эти краткие мгновения полёта Марли. Её беззащитное тельце не было теперь таким уж беззащитным – из него пробивались, словно саженцы сосновых деревьев на вырубке, мелкие, едва различимые иголочки, похожие на шипы прекрасных кустовых роз. Иголочки были, действительно, крохотными, но покрывали собою всё тело обновлённой рыбки – с головы до самого хвоста…
***
Сверстники стали избегать общества Марли, но сейчас уже по иной причине – их незажившие ещё раны после последнего шествия в косяке кровоточили, и к тому же рыбки боялись, что Марли теперь будет мстить им всем за прошлые издевательства. Они заискивающе натужно улыбались и предпочитали быстренько куда-нибудь исчезнуть, как исчезает на плацу бывалый солдат при виде генерала.
Странная метаморфоза произошла и с Учителем. После своей стычки с Марли он изначально хотел вызвать её родителей в школу и даже настоять на внеочередном заседании педагогического совета, но отчего-то этого не сделал – то ли из-за неловкой позорности ситуации, когда он – взрослый – не смог совладать с козявкой, то ли из-за животного страха, который теперь вызывала у всех, и у него в том числе, эта странная маленькая рыбка…
Мама Марли, заметив пробивающиеся шипы на теле дочери, хотела было отвести её к врачу, но не знала к какому именно нужно вести.
И действительно! К какому доктору водят в подобных случаях? К терапевту? К дерматологу?
– Отведи её к оружейнику! – Пошутил папа.
Мама укоризненно покачала всем телом, а Марли улыбнулась смешному, незнакомому ей слову «оружейник» и тут же заверила родителей, что чувствует себя прекрасно.
И это было сущей правдой! Она, не отличавшаяся от рождения особым здоровьем, переболевшая всевозможными детскими хворями, включая рыбью свинку – со всеми её ужасными последствиями – теперь же была лучшей не только на уроках физкультуры, но и пения, и даже геометрии. Вы наверняка отнесётесь к этому скептически, но Марли стала легко извлекать корни из самых, казалось бы, корненеизвлекаемых чисел, её не пугали никакие алгебраические «страсти», даже (о, ужас!) логарифмы!
В общем, жизнь нашей рыбки по имени Марли повернулась совершенно неожиданным рыбьим, так сказать, боком.
И тогда мама подумала: «Какая разница, есть у моей дочери шипы или нет! Марли ведь и раньше была не такой как все!».
А папа задумчиво прошамкал:
– И всё же, трудно ей придётся…
Но в голосе отца впервые прозвучали нотки гордости за непутёвую дочь.
***
День ото дня шипы на теле Марли становились всё длиннее, острее и крепче, и прямо пропорционально этому устанавливалось всё большее почтение к ней – уже не только среди её сверстников, но и среди всего рыбьего люда.
В общественном транспорте Марли начали уступать место даже самые дряхлые рыбины. Рыбка, разумеется, отказывалась и при этом краснела, но старухи не смели вновь занять свои места.
Марли стали наперебой приглашать в ранге почётного гостя на разного рода мероприятия и заседания всяческих организаций.
Она стала почетным членом полутора сотен фондов и обществ – начиная с кружка вышивания ракушками и заканчивая фондом под сияющим названием «Blue peace». Её даже назначили вечной королевой красоты – да, именно назначили, просто объявив её таковой, и ей не пришлось проходить всякие дурацкие туры с дурацкими вопросами и конкурсами. И уж точно Марли была избавлена от необходимости приплыть вечером в гостиничный номер председателя жюри. Ей просто принесли корону на дом вместе с почётной лентой, на которой золотом красовалась надпись: «Мисс рыбка навечно!».
Корона была точь-в-точь как в давнем сне Марли, однако Прекрасного Рыбки в вязаном розовом костюмчике, который так шёл к его вечно грустным глазам, к ней «не прилагалось».
***
Шло время. И наша рыбка по имени Марли уже была пожизненным президентом всех рыб того дальнего тёплого моря.
Мамы Марли к этому времени уже тихо не стало, а папа не видел больше разницу между реальностью и собственными фантазиями, весь его значимый мир составляли обрывки газет, периодически падающих сверху.
Многочисленные же сёстры и братья Марли перестали быть такими уж многочисленными – кого-то съели более крупные хищные рыбы, кто-то из них попал в сети, кто-то на крючки, но и с оставшимися в живых не было у Марли трогательных родственных уз. Как-то не связались эти самые узы…
Марли часто вечерами уплывала из своей резиденции одна и, высунув голову на поверхность воды, любовалась заходящим солнцем в надежде вновь встретить то странное существо в свитере крупной вязки, и чтобы над ним обязательно парили те самые две необычные рыбки! Марли не знала, зачем ей нужна эта встреча, не понимала, что будет делать, если та произойдёт, но жаждала её и ждала, исполненная надежды.
Марли видела, насколько глупы и примитивны её подданные, насколько заняты они лишь набиванием собственных животов, размножением себе подобных и банальным выпендрёжем друг перед дружками. Её саму никто не любил. Боялись, да. Выказывали подобие уважения, да. Нарочито восторгались ею, да. Говорили о любви, да – но лишь говорили…
Однажды Марли всё-таки повстречала того самого Прекрасного Рыбку из своего давнего детского сна. Но мало что оставалось теперь в нём от того Принца. Его обрюзгшее – с уже потускневшей и поредевшей чешуей – тело было заметно разбито ревматизмом, оно устало плыло рядом с какой-то жирной рыбиной, очень похожей на него самого – ведь время, утверждают знатоки, делает из супругов подобия друг друга, и чаще всего – жалкие. И вокруг этих двух «подобий» кружились беззаботной стайкой – то ли дети, то ли уже внуки. И глаза Прекрасного в прошлом Рыбки больше не были грустны. Они были усталые…
***
Рыбка по имени Марли добровольно отказалась от всех своих титулов и привилегий. Теперь она проводила уже всё своё время в той части тёплого моря, где однажды встретила странное существо с бородой и в свитере крупной вязки.
И однажды, когда надежда, казалось бы, навсегда захотела покинуть сердце бесчешуйчатой, но обросшей острыми шипами рыбки по имени Марли, волны пригнали лодку. И в ней, согнувшись в спине, сидело то самое существо. Но и оно уже не было прежним. В глазах его медленно – словно огонёк любимой им трубки – угасала жизнь, а у борта потрепанной ветрами и временем лодки болтались на верёвке жалкие останки некогда величественного гигантского марлина.
– Акулы… – Подумала Марли.
А странное существо ничего не подумало и даже не заметило рыбку. Оно лишь наблюдало на экране своего внутреннего кинотеатра замедленные кадры всей своей жизни. Эти фрагменты шли по порядку – с мига первого вздоха и первого крика – через юность и зрелость – в тягостные и полные тревоги бессонные ночи старости, потом возвращались в детство, беспорядочно перемешивались и снова мчались вспять, а затем вновь устремлялись в будущее.
И в помутневших зрачках этого существа Марли увидела слабые отблески мерцания его кинопроектора жизни. А когда эти огни вовсе погасли, рыбка вцепилась зубами в обрывок верёвки, свисающий с носа лодки, и рванула что было силы… И поплыла туда, где солнце уже начало опускать в море свои разгорячённые, натруженные за очередной тяжёлый день пятки.
И две дивные рыбины неизменно продолжали своё извечное сопутствие лодке, бесшумно покачивая плавниками в вышине.
Постепенно вся эта странная тихая процессия заглянула-таки за горизонт – и произошло это в тот самый миг, когда лысина древнего светила скрылась под водою, и в небо взметнулся яркий зелёный луч.
